Боярская стража (СИ) - Котов Алексей - Страница 40

— Владимир, до моего прибытия сохраняйте бдительность и осторожность.

— Бдительность и осторожность — моя вторая натура.

— Когда я вернусь в Академию, мы с вами разрешим все недоговоренности.

— Жду с нетерпением.

— Постарайтесь не выделяться.

— Обязательно.

— И избегайте, прошу вас, любых авантюр.

— Всенепременно.

— Обещайте мне.

— Обещаю.

— Хорошо, до скорой встречи.

Попрощавшись с утомленной серой боярыней, слова которой постепенно становились все тише, дождался пока ее такая удивительно реальная фигура растворится после отключения энергоустановки, вышел из потухшего проекционного круга и покинул переговорную комнату.

По коридорам факультета шел быстро, почти бежал, придерживая бьющий по бедру маузер. Торопился — утренняя колонна в Форт Серово из-за запланированного сеанса связи с лечебной лабораторией, о котором я только утром узнал, уже ушла, так что Зверев решил пристегнуть меня к отряду Дозора прямо в поле, отправив самолетом авиаразведки.

Выход в патруль с рейдовым отрядом, кстати, к авантюре отнести никак нельзя, так что данное боярыне обещание я не нарушал. Ферганский ожог — условно-безопасный, последний значимый инцидент в нем семь лет назад был. Так что мне, можно сказать, просто предстоял выездной практический урок. Через подобное все курсанты первой ступени неоднократно проходят, а для старших курсов патрульные рейды и вовсе рутина учебного расписания.

Сам же выезд в Серово, как сказал Зверев, опасности для меня никакой не нес, повторного нападения нанятыми бандитами именно там можно не ожидать. Форт — укрепление посреди выжженной скверной земли, оттуда банально некуда бежать, быстро найдут с воздуха. Была и еще одна причина, более веская: форт расположился на самой границе скверны, неподалеку от идущих в Китай контрабандных путей. Нежелательная активность следственных органов, случись чего, там может многим поломать дела, так что шуметь идиотов просто нет. Те, кто были давным-давно, по слухам умерли столь нехорошо, что служат серьезным примером того, как не нужно делать.

Самолет ожидал меня на окраине города, на военном аэродроме Академии. Если честно, в качестве самолета-разведчика я ожидал увидеть нечто иное. Не знаю что, но точно не совсем небольшой, почти игрушечный биплан на колесах-дутиках, даже залезать в который на место стрелка-штурмана было страшновато, и это ведь мы еще не взлетели.

Взлетели, впрочем, почти сразу как я место занял — короткий разбег в несколько десятков метров и земля уже удаляется, проплывая под крылом. Странное ощущение — как будто сижу на самодельном мопеде, который запихнули в обшитый фанерой и пропитанной эпоксидкой тканью короб-корыто с приделанными крыльями. Летающая табуретка, как есть.

Во время поворота дунуло в лицо теплым ветром, засвистевшим в расчалках крыла. Когда легли на курс, пилот обернулся и что-то мне прокричал, но я только головой помотал, не расслышав. «Ну и ладно», — махнул пилот рукой и больше не оборачивался.

Я как-то даже не заволновался. Было бы что важное, докричался бы — высота и скорость совсем небольшие, даже двести километров в час не летим. Могу ошибаться, по встречному ветру сужу — я на мотоцикле быстрее по треку ездил, чем эта бодро тарахтящая двигателем фанерно-перкалевая техника сейчас выдает. Впрочем, несмотря на кажущуюся хрупкость простой конструкции на мотоцикле страшнее было, и я уже наслаждался полетом.

По мере удаления от Скобелева и приближения к ожогу зеленая, проплывающая снизу под крылом распаханная плодородная земля постепенно теряла краски, то и дело перемежаясь серыми, словно выжженными языками.

Минут через двадцать полета все признаки жизни совсем закончились — теперь снизу почти лунная поверхность. Серая земля, пылевые смерчи, скособоченные скелеты умерших деревьев, остовы домов и все чаще заметные остатки транспорта. В основном разбитые телеги на больших колесах без шин, со спицами, но заметил и несколько остовов грузовиков.

Совсем скоро оказались над линией обороны — сейчас пустующей. Глубокие окопы уступами, высокие стены колючей проволоки, позиции артиллерии с кучами снарядных гильз, тот тут то там видны покосившиеся орудия с разорванными, раскрывшимися металлическими лепестками стволами. Похоже, оборона от демонической орды здесь была похожа на поля боев не случившийся в этом мире Первой мировой.

Линии оборона почти пустовала, заняты только опорные пункты через каждые две-три версты у проходов, сделанных в густых проволочных заграждениях. Я уже знал, что не сразу к такому пришли, не сразу стало ясно, что скверна питается энергией и садить в сторону сумрачной зоны снарядами плохая идея. Сила действия равна силе противодействия — туда снаряд, обратно стая адских гончих. Вот и воевали, почти сами с собой — совсем как боярыня Белоглазова недавно.

Сейчас безопасность, вернее раннее предупреждение опасности, обеспечивалась патрулями Дозора. Выходя в рейды из фортов, отряды колесили по периметру ожога вдоль сумеречной зоны в поисках скоплений бестий на границе, для уничтожения которых уже выдвигались группы быстрого реагирования боярской стражи. Вокруг закрытой мглистом туманом сумеречной зоны разведка велась с воздуха — не только с таких бипланов, на котором я сейчас летел пассажиром, но и с дирижаблей. Один из таких, внушительную махину, мы как раз облетали, покачав крыльями. Я его только что увидел — был настолько увлечен наблюдением за линией укреплений на земле, что этого «слона в комнате» просто не заметил.

Пролетели мы совсем близко от гондолы, за панорамным остеклением которой я заметил несколько офицеров в темно-синих мундирах с серебром эполет. После самолет в пологом повороте лег на крыло, и мы вновь полетели совсем низко над окопами. Так низко, что вижу даже мелкие детали — вот ведро забытое, вот стопка кирпичей, вот один сапог валяется.

Слева от окопов простиралась полоса отчуждения, теряющаяся вдали в сумеречном тумане. Высотой в километр плюс-минус, он словно спустившимся облаком скрывал непосредственно ожог. Вдруг я заметил изменения в ровной линии укреплений. Окопы здесь как оплавленные, местами засыпанные; видны воронки от снарядов, проволочные дополнительные заграждения навалены хаотично, явно закрывая места прорывов. Земля не просто безжизненная, а словно разъедающей все кислотой политая, прямо огромные шрамы видны. Здесь, похоже, защитники отступали, а артиллерия накрывала огнем захвативших укрепления демонов.

Справа от окопов расстилаются целые поля крестов и простых каменных надгробий. В Коканде, когда его накрыло скверной, жило более пятидесяти тысяч человек. Большинство из них обратилось, став частью демонической армии — в сражениях с которой именно здесь, в Туркестане, кстати взошла звезда прозванным «белым генералом» Скобелева, будущего канцлера Российской Империи.

Несколько минут полета вдоль поврежденной, изрытой воронками и «оплавленной» линии обороны, и мы нагнали рейдовый патруль Дозора, двигающийся по зоне отчуждения между туманной пеленой и линией укреплений. Четыре трехосных автомобиля в светлой пустынной раскраске — похожих на рейнджерские Ленд-ровер Перенти.

На таком же, только зеленом, меня из Волчьей цитадели вывозили. Эти машины, правда, обвешаны более серьезно, видно что рабочие лошадки. Пулеметы на станках, кузова закрыты дугами с частично натянутыми тентами и маскировочными сетями, дополнительные запаски по бортам. В каждом группа в четыре-пять человек, на нас смотрят, задрав головы. Лица у всех замотаны платками от пыли — как и у меня, впрочем.

Шли машины лесенкой — так, чтобы не ехать в пылевом следе впередиидущего. На капотах белая цифра шесть с точкой в виде черепа, а значит это и есть тот самый шестой отряд штабс-капитана Анджея Ромашкевича, которому граф Зверев меня сосватал, узнав состав выходящих сегодня в поле групп Дозора.

Приземлились мы прямо перед ведущим отряд автомобилем, едва колесами дуги кузова не задев. Я от неожиданности вцепился в борта, но легкий самолет сел мягко и с удивительной легкостью. Лишь чуть попрыгав на больших дутиках, остановился самолет почти сразу, даже полусотни метров не прокатившись.