Шел четвертый год войны - Найтов Комбат - Страница 5

В 22:10 стали на якорь в прямой видимости берега. Казаки засуетились, дескать, высадиться надо, ясык собрать.

– Здесь никого нет, Москвитин видел людей и говорил с ними много дальше. Вон там вот остров чернеет, там должен быть погран, поставленный в позапрошлом году. Здесь отмелей много, поэтому стоим. Завтра пройдем узкую часть и побежим без остановок, придерживаясь восточного берега. Идти еще очень и очень далеко. Дай бог за седмицу добежать. И льда многовато в том направлении.

От высадки казаки отказались. Что для меня было удивительным: народ не пил. Это дело приволок из Голландии уже Пётр, который ещё даже не родился. После постановки на якорь я отключился, вышел на кухню перекурить и подумать. С одной стороны, устье Амура крайне интересно в плане создания здесь острога, с другой стороны, край здесь очень суровый, люди с трудом уживаются в здешних краях. Достаточно неплохо развито оленеводство, со всем остальным – полный швах. И золота здесь много. Вернувшись, уже светало, подал команду выбирать якоря. До пролива Невельского шлепать еще десять часов. Однако с ветром я угадал, он северо-западный, почти попутный, но лавировать пришлось много, лед. Через семь часов пришлось убрать паруса и идти на веслах, расталкивая льды баграми. Затем лед пришел в движение, и его потянуло на выход из пролива. Слева на мысу показалось несколько чумов. Это стойбище Погиби, уже Сахалин. Отличная нерестовая река, люди здесь живут очень давно. Но льда слишком много, чтобы рисковать. Берега сдвинулись, здесь всего восемь километров. Прошли узкость, впереди ещё одна, чуть пошире. Курсом 190° следуем на выход из пролива, затратили на это почти весь светлый день. Резко потеплело, лед почти исчез, как только прошли мыс Лах. Легли точно на юг, и даже ход появился. Пройдя залив Тык, чуть подвернул, взяв примерно на Александровск. Там будем высаживаться. Там выходы каменного угля, надо его казакам показать, да и дровишки заканчиваются. Коч – судно небольшое. Но, скорость упала, за ночь так и не дошли. В полдень стали на якорь южнее скал Три Брата, примерно в 4-х милях, здесь в иное время находился «Пост Дуэ», названный так Лаперузом. В двух километрах от берега находилась шахта Макарьевская, более ста лет дававшая уголь острову и флоту. Там выход угля прямо на поверхность. Второй коч на веслах подошел к самому берегу и завалился на правый борт, с него высадилось шесть всадников и пятеро мужиков с пилами и топорами, заготовить лес для камбуза. Скурат высадился на берег без коня, но ему подвели жеребца со второго коча. Тронулись вверх по расщелине между двумя горушками, в двух километрах от берега один из всадников привстал и показал нагайкой направо:

– Скурат, там что-то черное, не доброе.

Да, скала как бы треснула, между двумя гранитными глыбами мощное вкрапление антрацита, шириной метров пять. Спешились, поднялись к скале.

– Барин, что это?

– На Дону был?

– Нет, барин.

– Это – горючий камень, им печки топят, где он есть. Так что, несите мешки и кайлы, лес валить не надо, только на растопку.

– Скурат, ты как будто здесь уже бывал! – сказал тот самый казак, который и увидел выход.

– Нет, Ермило, не бывал. Просто здесь земля богатая. Наша земля. Погран готовьте, будем ставить.

– Где?

– На берегу.

– Острог бить будем?

– Пока в этом нет надобности. Наберем горючкамень и пойдем дальше на юг. Нам задача поставлена найти пахотную землю.

– Понял, Скурат, сделаем.

Казаки занялись подбором камня для пограна, а мужики, все двадцать пять человек, таскали уголь на берег. Заночевали здесь, закончили погрузку и тронулись дальше. Через трое суток были у Крильона и вошли в залив Анива. Через десять часов оба коча ткнулись в песчаный берег у реки Таранай. Это айнское название: «рыбная река». Места здесь невысокие, и наши мужики просто расцвели и запахли! Они не казаки, и кое-что в этом вопросе понимают. Отхватили они землицы себе: мама-не-горюй. Ну и первый контакт с айнами. Они не занимаются сельским хозяйством, в этом отношении мы не конкуренты. Их зимние дома находятся глубоко в лесу и в горах. Летние ставят почти на берегу. В первую очередь мужики расчистили поля, вспахали их, создали водоотводные канавки, и отсеялись, после этого приступили к возведению острога. Шесть человек казаков, во главе с Медведевым, и четыре гребца на «Святой Ирине», с которой выгрузили большую часть того, что привезли с собой, ушли обратно к пограну, где горючий камень брали, с задачей привезти его больше. Вернулись через две недели, у меня большие планы связаны с этим угольком! Вот-вот начнется путина, всем соль понадобится, и нам, и айнам. На большом приливе сумели отвести на глиняные чеки морскую воду, теперь она выпаривается. Сам же отковал пять огромных чанов, начнем соль выпаривать, айны солят рыбу в морской воде, солеварен я у них не видел. Такая рыба через пару месяцев портится.

Через несколько дней после начала работ, Скурат был вынужден собрать всех казаков возле кочей, дескать, потолковать надо. Время было к ужину. Казаки днем завалили крупного медведя, ожидался небольшой праздник живота.

– Я вот что хочу сказать, голубы мои. Охота – это прекрасно. Но почему ни один из вас к острогу даже не подходит? Вы считаете, что мужиков у нас достаточно, чтобы построить шесть острогов до начала зимы? Так, что-ли? Никак барами стали?

– Но мы ж не мужики, наше дело воинское. Мы их охраняем.

– Ни одного из вас я сегодня здесь не видел, все сели на коней и разбрелись по окрестностям, в основном, на охоту. Ну, если так, то казарма для вас будет строится в январе. Я, лично, целый день на стройке и молотом бью, хотя такой же воин, как и вы. Тоже мог сказать, что я не мужик, и молотом махать – не моя задача. Я – командир и воевода, знать ничего не знаю, а чтоб острог стоял! Нас слишком мало, чтобы кто-то мог быть освобожден от постройки фортов. Других людей у меня нет, а противник, если мы не будем готовы, выбьет нас отсюда, как только появится. Те же айны, пока наши интересы не пересекаются, но вот-вот сюда придет рыба. Кушать ее все захотят. В общем, так: с завтрашнего дня все выходите на работу. Барин у нас один, я. Спокон веку все строили острог. Нам их нужно построить шесть.

– Мож отправить кого в Усть-Уду, теплую землю мы нашли. Нехай еще людишек подкинут!

– Нет, там кочей нет, лиственницу мы нашли, сушим. К зиме будет готова, и займемся строительством кочей. Но для этого надо удержать остров. И вот-вот подрастет крапива, здесь ее много, айны ее используют, как мы – лен. Кто-нибудь помнит: как устроен ткацкий стан?

– Я помню. – ответил молодой казак из тех, кто прибыл в марте. Он шел на втором коче, «Святой Ирине», поэтому Сергий не помнил его имени.

– Иван Молодый. – ответил на его вопрос парень, – Мамке много помогал, она полстаницы обшивала.

– Завтра вечером подойди, попробуем сначала изобразить, а потом и сделать такой.

В общем, казаки, хоть не слишком радостно, но выполнили это распоряжение.

Как я и ожидал, первое столкновение с айнами произошло в начале июля, когда к устью Тараная начали стекаться местные рыбаки. Вместе с ними шли и женщины, и дети. Все несли какие-то палки и шкуры. Они приступили к строительству летних домиков на пляже, ориентируя входы строго на восток. Я считал, что они будут строить их вдоль реки, ан нет, дюна пляжа ими выбрана видимо давно. Им не понравились лежащие на боку кочи. Их старейшина что-то энергично начал доказывать Сергию, который, с появлением айнов, переоделся в кольчугу и надел шлем. Поверх кольчуги надел плащ-безрукавку, больше эта одежда напоминала армейскую плащ-накидку, даже прорези на боках присутствовали. К тому времени первый острог был практически закончен. Незадолго до этого из бронзового лома были отлиты четыре пушки. С кочей орудия были сняты и помещены на стены острога. Тридцать шесть казаков находилось в крепости, и лишь Сергий и его верный ординарец Нетребко находились вне ее. Сергий надеялся договориться со старейшиной этого племени. Когда поток возмущенных слов начал иссякать, Сергий кивнул Нетребко, и тот достал из котомки прошлогоднюю копченую кету и мешочек соли. То, что у айну уже кончилась рыба, как только спали морозы, казаки знали. А та, что осталась больше годилась на корм собакам, чем людям. Скользкая, покрытая гнилью и плесенью. Сергий протянул вождю оторванную им спинку довольно крупной рыбы. Здесь в Таранае кеты нет, только горбуша япономорская. Старейшина обнюхал взятый им кусок, протянул руку, чтобы потрогать саму рыбу. Немного помял ее, и снова затарахтел на своем языке. Увы, пока существовал серьезный языковой барьер, но было понятно, что старейшина хочет узнать, как сделать такую рыбу, и Сергий развязал мешочек с солью. Несмотря на то, что погода была с частыми туманами, из которых сыпалась морось, немного выпарить воду из солетряниц удалось, остальное доделали котлы и привезенный уголь. Ну и немного химии, чтобы предварительно осадить MgCl2 с помощью негашеной извести. Такая морская соль не горчит, не портит мясо и рыбу. Старейшина ее попробовал на вкус, в результате наши кораблики остались на месте, а мы получили разрешение вместе со всеми принять участие в рыбной ловле. Но, в отличие от айну, мы в основном ловили не вошедшую в реку горбушу, «серебрянку». Чуть погодя получили от них и «свой участок». Соль пошла на «ура», мирное сосуществование продолжилось. Новости здесь разлетаются мгновенно, поэтому и остальные роды айнов принимали нас мирно, не препятствовали возведению острогов, выделяли «свои» участки для ловли рыбы, при одном маленьком условии: продайте нам не горькую соль и покажите, как коптить рыбу. Горячее копчение у них было, а вот правильно засолить и сделать дым холодным – они не умели. Плюс еще одна немаловажная деталь: практически полное отсутствие пряностей. Убедившись, что местные настроены мирно, Сергий переправил на материк пять человек в конце июля, снабдил их картой, которую он нарисовал с моей помощью, и они в конном строю ушли в Усть-Уду с запиской Петру Петровичу. Как позже стало известно, они за месяц дошли куда их послали, оттуда добрались в Якутск, были награждены и обласканы. Головин запросил из Енисейска Никитина и начал большое строительство кочей, с тем, чтобы переправить к нам еще людей, припасы и оружие.