Сделано по-настоящему, или 11 историй о предпринимателях-(не)перфекционистах - Соколов-Митрич Дмитрий - Страница 5

Требования к снаряжению в любом виде туризма очень высокие – предельная надежность должна сочетаться с легкостью и удобством. Отечественная промышленность этого не учитывала, поэтому существующая «снаряга» была тяжелой и «холодной». Практически все снаряжение в походы делали сами – байдарки и катамараны, рюкзаки и палатки, спальники и одежду. Проблема была даже с надежными нитками – что говорить про специальные ткани! В турклубовском подвале стояла швейная машинка «Зингер», на которой братья Богдановы ставили свои первые эксперименты по пошиву. Подготовка к любому походу начиналась с приходом весны – шили баллоны для катамаранов, шкуры для байдарок, колдовали над рюкзаками.

– В первый раз я ходил в Саяны с покупным абалаковским рюкзаком. Круглым таким советским рюкзаком типа «прощай, спина», – тяжело качает головой Владимир. – Решил, что больше с таким не пойду никогда в жизни, и сшил себе рюкзак сам.

Все то, что сейчас легко покупается в любом туристическом магазине, раньше приходилось делать самостоятельно – даже защитное снаряжение.

– Вообще я всегда больше клеил, чем шил, – гидромешки, баллоны для катамаранов, – продолжает Владимир. – А как-то сделал мощную такую каску – из стекловолокна, пропитанного эпоксидкой. С титановым ободом. Все время в ней потом сплавлялся…

И именно тогда, задолго до того, как в разговорный лексикон вошло слово «бренд», появилась аббревиатура БАСК – «байдарочно-строительный кооператив». Деньги на это маленькое любительское производство «для себя и друзей» зарабатывали в стройотрядах, а первой продукцией стали байдарки, лодки с надувными бортами – которые получали по порядку названия «БАСК-1», «БАСК-2», «БАСК-3». Потом освоили «сампошив» всего остального – рюкзаков, спальников, палаток, спасжилетов, уже тогда намного обогнав неповоротливую отечественную легкую промышленность.

В этой деятельности существенно помогал официальный статус турклуба под эгидой серьезного вуза. Институт подписывал запросы на производства, которые были согласны продавать клубу синтепон и обрезки тканей. Материалы искали везде, где только можно, например, доставали парашютную ткань. Списанные парашюты распарывали, кроили – и давали им вторую жизнь. Парашютная ткань была каландрированной, то есть прокатанной горячим способом, что делало ее дышащей, но менее проницаемой для мелких субстанций. Например, что важно, она не пропускала пух.

Гидрокостюмы, водонепроницаемые мешки для вещей и бахилы шили из тканей БЦК и БЦУ – это материал для костюмов химзащиты. А свой первый рюкзак Владимир сшил из обрезков «мелиоративки» – ткани сельхозназначения, легкой и прочной. Делали все, вплоть до титановых весел и каркасов катамаранов, материалы искали везде, вплоть до свалок промышленных отходов. Руками, на кончиках пальцев братья Богдановы постигали сложную науку сопромата – сопротивления материалов, которые нужно было приручить, чтобы сделать из них надежную и уникальную «снарягу».

Нарабатывался уникальный опыт, который впоследствии вывел компанию БАСК в лидеры отечественной туристической индустрии. Вольно или невольно, путем проб и ошибок Богдановы освоили общий принцип – какими свойствами должно обладать снаряжение – зачем нужен большой рюкзак и какой формы он должен быть, как он сочетается со спальником и палаткой. Сегодня появились более совершенные материалы и технологии, но природные стихии не изменились. Тем, кто идет в поход в XXI в., нужно все то же самое, что и туристам конца 1970-х. А значит, без этого «самопального» опыта никакой сегодняшней компании БАСК просто не было бы.

Забросив активную туристическую жизнь в конце 1980-х, братья Богдановы по инерции продолжали кроить и шить для себя и друзей. Первопроходцем «в коммерции» стал Владимир, который сшил на заказ рюкзак начальнику Сергея.

– Ну да, – припоминает Сергей, – у нас была комната в трехкомнатной коммуналке в поселке Мосрентген. Две другие комнаты занимали мои коллеги, в том числе сотрудник НИИ, где я работал. Он был уже не бедным по тем временам человеком. Пришел он ко мне и попросил: «Сшей, ты же умеешь». А я еще не умел, я только тканями занимался. Я к Володе: «Я не буду, ты шей». Таким вот был наш первый коммерческий заказ.

Но в то время – шел 1989 г. – никто еще не воспринимал это как способ серьезно заработать. Братьев вполне устраивала их интересная работа, за которую тогда еще стабильно платили. Да и престиж державы не успел потускнеть. Сергей с шестого курса проходил практику в НИИ «Полюс» на Калужском шоссе. Занимался квантовой физикой, в частности, разрабатывал новые виды лазеров невоенного применения. Одним из направлений было преобразование импульсов света в разных режимах, на разных частотах – оно использовалось для записи цифровой информации. Или медицинский лазер – зонд вводился в сосуды, отыскивал и отмечал в них склеротические бляшки и разрушал их светом.

Владимир на пятом курсе попал в НПО «Энергия» в Королёве и остался там на 11 лет в отделе, который занимался разработкой систем управления движением. Писал программы для станций «Мир» и МКС – как выставить антенну, как развернуть батареи в сторону Солнца. Рассчитывал движение вокруг центра масс, ориентируя станцию на орбите. Сутками пропадал на испытательном стенде – новые объекты, которые летели на станцию «Мир», предварительно «отыгрывались» на Земле. Дежурил в ЦУПе. Когда в начале 1990-х зарплата обесценилась до $20, а потом и ее перестали платить, Владимир ушел с предприятия с болью в сердце. Но нужно было как-то кормить семью.

– Я всерьез могу заниматься только одним делом, да, – признается Владимир. – Но если за что-то берусь, то делаю максимально всерьез. Не думаю, что дело только в моем характере. Это свойственно людям точных наук. С законами физики, химии или математики невозможно договориться, тут никакая халтура не пройдет. Ты либо решил задачу, либо не решил. И в этом смысле не так важно, что ты создаешь – космическую станцию или одежду для сверхнизких температур – тоже, надо сказать, не самое простое с технологической точки зрения изделие.

Да, для целого поколения научно-технической интеллигенции произошел крах жизненных ценностей. Ученый из героя фантастических романов превратился в персонажа анекдотов – жалкого и нищего. Инженер Гарин продавал гиперболоид у метро, на одном лотке с сигаретами и жвачкой. Дома ждали злая жена и голодные дети. Символами эпохи становились коммерсанты и бандиты. И конечно, если бы у братьев Богдановых был хоть один шанс не пойти в бизнес, они бы в него не пошли. Но этого единственного шанса не было. И они стали заниматься тем, что умели и умели хорошо, а главное – тем, в чем видели смысл. Ведь туристическая экипировка – это одежда не для «дольче вита», не для деловых приемов и не для прозябания. Это одежда для жизни осмысленной и активной, инструмент больших и маленьких достижений. Эта одежда не только дает человеку тепло и комфорт в экстремальных условиях, но и приобщает его к определенной системе ценностей. А значит, ее производство – способ подарить тысячам людей возможность обрести эти ценности и жить такой жизнью, которая и самим Богдановым всегда нравилась.

Сергей задержался в НИИ «Полюс» еще на несколько лет, потому что в начале 1990-х довольно неплохо зарабатывал.

– Фактически я работал на трех работах, – вспоминает он. – Основная деятельность была в НИИ, также наша лаборатория создала ООО «Пульсар», где я был соучредителем. Компания занималась научными разработками в области квантовой электроники. Еще я продавал ткани и в дальнейшем планировал расширять этот бизнес. У меня было трое детей, и нужно было «крутиться».

Специализироваться на куртках-пуховках поначалу не планировали, произошло это случайно – благодаря Ольге, жене Владимира. Она тоже окончила МФТИ, но училась на другом факультете и, в отличие от мужа, увлекалась не байдарками и катамаранами, а альпинизмом. Это были разные компании, «горников» и «водников».