Выбери любимый жанр

За горизонтом событий - Брусницын Алексей - Страница 7


Изменить размер шрифта:

7

Утром он действительно проснулся без головной боли и почти без следов похмелья. В зарешёченное окно светило октябрьское солнце, здесь, в Израиле, такое же яркое как в любой из летних месяцев.

Кроме него в камере оказались ещё два человека. Какой-то арс[12]и молодой араб с ободранной мордой и правой рукой в гипсе. Невструев пожелал им доброго утра, оба неохотно ответили и больше не проронили ни слова. «Что ж, наверное, так даже лучше», – решил Невструев.

Им принесли по сэндвичу с тунцом и по баночке чего-то среднего между творогом и сметаной. Когда Невструев спросил по-английски, нельзя ли запить чаем или кофе, полицейский лишь пожал плечами и кивнул на стопку пластиковых стаканчиков:

– Рак маим.[13]

А арс заметил:

– What a princess![14] – и рассмеялся.

Александр молча пошёл набирать воду из-под крана.

После завтрака часа три ничего не происходило.

Невструев грезил будущей книгой на своей шконке, периодически впадая в забытьё. «Как это прекрасно быть писателем, даже начинающим, – посещала его мысль. – Я как настоящий философ, даже лишённый свободы, могу путешествовать хоть в космосе».

Наконец заключенных подвое соединили наручниками и повели на улицу к автозаку. Невструеву в пару достался травмированный араб.

Внутри кузова машины были малюсенькие ячейки с парными металлическими сиденьями. Узкое окошко под потолком показывало только верхушки деревьев и крыши домов. Понять, где едет автомобиль, было почти невозможно.

Видимо заскучав, араб решил поболтать.

– Ата́ оэ́в водька? – задал он неожиданный вопрос.

Невструев лишь плечами пожал.

– Они́ оэв водька, – араб расплылся в блаженной улыбке и смачно причмокнул. – Водька. Ммм.

– Зе, – Александр указал на его гипс. – Водька?

– Кен, – обрадованно закивал араб и начал, обильно жестикулируя, рассказывать о том, как выпил водьки, как упал и катился почему-то по улице. Или Невструев что-то недопонял, он не стал уточнять.

Поняв, что разговор не клеится, араб потерял интерес к попутчику и стал отвратительным голосом напевать абсолютно немелодичную песню на арабском, или, обладая таким же отвратительным слухом, как и голосом, он безбожно перевирал её мотив. При этом ещё принялся в ритм хлопать себе по бедру здоровой, то есть пристёгнутой к Невструеву рукой.

– Маспи́к, – попросил Невструев.

Тот лишь улыбнулся и продолжил, как будто издеваясь.

– Маспик, ну! – потребовал Александр.

Араб продолжал игнорировать претензии.

Невструев пару минут потерпел. Запястье уже натёрло. Араб вроде закончил песню, но через небольшую паузу затянул её сначала.

Тут Александр не выдержал и саданул его локтем в рёбра. Араб ойкнул, посмотрел отсутствующим взглядом и заткнулся наконец.

«Он же психически ненормальный, – подумал бывший психиатр. – Зачем такого в тюрьму везут?»

[1] – Вы поняли, что я сказал? Я только что сказал вам, что… Чёрт! Здесь нас только двое: я и моя жена. И она спит сейчас, и я бы хотел присоединить её… как его? Не присоединить… присоединиться к ней.

[2] – Сэр, мы должны проверить вашу жену. Если вы будете препятствовать этому, мы можем использовать физическую силу.

[3] – Сэр, вы должны поехать с нами в полицейский участок.

[4] – Но для этого нет причин!

[5] – Она же сказала вам, что всё в порядке.

[6] – Хорошо. Я готов.

[7] – Ты скоро умрешь.

[8] – Ты тоже.

[9] – Но не так скоро, как ты.

[10] – Это за «фашистские методы».

[11] – Это тебе не Россия, звонка в полицию от соседей достаточно.

[12] Арс – хулиган, хам, быдло, как правило еврей-сифард. Происходит от марокканского слова буквально означающего «сутенёр».

[13] – Только вода.

[14] – Какая принцесса!

Глава 5.

Двор следственного изолятора Абу Кабир был пылен, тесен и навевал тоску. Подследственных высадили из автозака и загнали в большую клетку на улице, где сняли наконец наручники. Всего там набралось около двадцати в большинстве своём угрюмых типов.

Последними люди в оливковой форме солдат ЦАХАЛа привели двоих пленных с мешками на головах. Это было пугающе странно. «Наверное, террористы», – предположил Александр. В клетке мешки сняли, обнажив головы двух молодых арабов, почти мальчишек. Они сели прямо на землю и, в отличие от остальных, принялись болтать и веселиться. Наверняка напоказ. Это тоже было странно. Соседство с ними было неприятным. Однако терпеть его долго не пришлось – их увели внутрь тюрьмы первыми.

Потом стали уводить других. Как это принято в Израиле, все начали толпиться и пытаться прорваться вперёд, как будто там их ожидало нечто приятное. Александр же, как всегда в таких случаях, никуда не спешил. Кроме того, всё это время в полицейском участке он опасался обыска перед водворением в камеру. Он гадал: заставят ли раздеться и предоставить для досмотра задний проход. Александр пытался заранее относиться к этому как к медицинской процедуре, но у него никак не получалось… Он понимал, что сопротивляться, конечно же, бессмысленно, если у них здесь такие правила.

Досмотр оказался формальным, в задницу ему никто, слава богу, не полез. Тюремной полосатой робы ему также не предоставили, повели по коридорам как был: в футболке, джинсах и сандалиях.

Следующим пунктом был медосмотр. Пока русскоговорящий доктор или – кто он там, фельдшер? – мерил температуру и давление, Невструев рассказал о своём вчерашнем недомогании.

– Мне это всё малоинтересно, – отвечал неприятный старикашка с затхлым запахом изо рта. – Своему семейному врачу расскажешь, когда освободишься. В сопроводиловке вот написано: угрозы здоровью нет. Сейчас у тебя давление почти как у космонавта. А вчера выпил небось, вот оно и скакануло? Так?

Александр смутился и пожал плечами.

– Так ступай и позови следующего, – махнул на него рукой старикашка.

В камере оказались туалетно-зелёные стены, двухъярусные кровати и запах как в спортивной раздевалке с нотками восточных пряностей. С десяток арабов сидели кучкой и разговаривали. Одним из них оказался недавний попутчик. Он зло посмотрел на Невструева и начал быстро-быстро лопотать по-своему.

– Шало́м ле куля́м! – поприветствовал всех вновь прибывший. – Они Александр.

– Ас-саля́му але́йкум, – ответил за всех один из арабов, развалившийся в самой вальяжной позе, по-видимому старший. Он не представился и стал что-то выспрашивать у вновь прибывшего.

– Они лё медабе́р иври́т, – перебил его Александр. – Англи́т, бевекаша́.

– Лё англит, лё русит рак иврит вэ аравит, – ответил старший и встал со своего места.

Он подошёл к самой дальней кровати и похлопал по верхней её части.

– Ата́ по.

Александр поблагодарил и полез наверх. Это оказалось не так-то просто – вспомогательных лесенок не обнаружилось. В отличие от КПЗ в СИЗО были подушки. Хлипенькие, серые, как будто грязные, без наволочек, но всё-таки подушки. Он проложил руки между серой тканью и головой и растянулся с комфортом. «А что, жить можно», – подумал, но не тут-то было…

Старший вернулся к своим, и они продолжили общение. Очень активное. Пожалуй, даже слишком. Ранее, когда Невструев слышал арабскую речь, она казалась ему экзотической и местами даже мелодичной. Теперь же это было сплошное, безостановочное «гыр-гыр-гыр», периодически прерываемое грубым смехом. Один замолкал, и его тут же подхватывал другой. Они даже умудрялись говорить одновременно вдвоём, а то и втроём. Причём происходило это исключительно на повышенных тонах, как будто участники полемики спорили, или ругались, или находились друг от друга очень далеко, а не на соседних койках. Александр попытался абстрагироваться, подумать о будущей книге, но это оказалось невозможно. Как если бы он находился в палате для буйнопомешанных.

Скоро это превратилось в пытку. Александру захотелось закричать, потребовать заткнуться. Вместо этого он спустился с полки и пошёл в туалет. За стеклянной стеной, завешанной простынями и полотенцами так, чтобы посетителя заведения не было видно, располагался самый обыкновенный унитаз, а не какое-нибудь очко и самый обычный душ. Это немного порадовало.

7
Перейти на страницу:
Мир литературы