Волга впадает в Гудзон - Незнанский Фридрих Евсеевич - Страница 10
- Предыдущая
- 10/53
- Следующая
– ...Так что, Слава, – на ходу завершая их беседу, проговорил Меркулов, – ничего из этого, к сожалению, не получится.
– Из чего ничего не получится? – поинтересовался Турецкий, дождавшись, когда оба протиснутся к его столу и рассядутся на приготовленных для них стульях.
– Да вот, – Слава Грязнов кивнул в сторону Меркулова, – твой шеф горько сожалеет, что оба дела по Мансурову нельзя в одно объединить.
– Нельзя, – кивнул Турецкий и с интересом посмотрел на Константина Дмитриевича, – статья сто пятьдесят третья УПК РФ не позволяет, поскольку преступления совершены явно разными лицами. Этот, который с ножом, при всем желании не мог отличиться сегодня, поскольку все еще находится в КПЗ.
– Вот и я говорю, – сердито перебил его Меркулов, – как, спрашивается, соблюдать законность, если сам же закон мешает это делать?!
– Но, Костя, – усмехнулся Сан Борисович, – почему ты, собственно говоря, так убежден, что в обоих случаях заказчик один и тот же?..
– А ты сам разве в этом не убежден? – Брови Меркулова слегка округлились. – А то, что потерпевший один и тот же, это что, случайное совпадение, что ли?!..
– Ну чего ты злишься? – Турецкий примирительно пожал плечами. – В совпадения я верю не больше, чем ты. Но ведь всякое случается, верно?
– Короче, – сухо бросил Меркулов, – забираешь оба дела себе, как договаривались, коли объединить их в одно нельзя...
– При одном условии, – поспешно ответил Сан Борисович.
– Что еще за условие?
– Дело забираю, но вместе со следователем...
– То есть?
– С его работой, Костя, я ознакомился еще в первой половине дня. – Турецкий кинул быстрый взгляд в сторону Дубинского, все-таки прикрывшего на минутку глаза. – Во-первых, парень в материале. Во-вторых, насколько я успел понять, мужик головастый... Почему – сейчас говорить не стану, подождем результатов экспертизы этого антикварного орудия убийства...
– Антикварного? – недоуменно переспросил Меркулов.
Александр Борисович в ответ улыбнулся и, покопавшись в бумагах на своем столе, извлек одну из них, но Константину Дмитриевичу ее не передал, использовав для себя в качестве шпаргалки.
– Вот послушай. – Он незаметным движением подхватил со стола очки и нацепил их на нос. – Полагаю, ты в курсе, что в райской стране Испании была целая куча революций? Погоди, Костя, дай сказать, а то я и без твоей помощи запутаюсь. Из всех экспертиз, назначенных Дубинским по кинжалу, которым некий Иванов Николай Викторович, пациент психоневрологической больницы номер семнадцать, пытался заколоть Мансурова, одна дала результат сразу. Помнишь старика?..
– Какого? Ювелира?
– Точно. Его, оказывается, не только мы к делам привлекаем! Словом, данный кинжальчик произведен в далекой Испании, в конце восемнадцатого – начале девятнадцатого века в рамках школы знаменитого тамошнего оружейных дел мастера Гарсиа Эспартера – любимца короля Альфонса Двенадцатого, возведенного на престол в результате очередной революции в тысяча восемьсот семьдесят четвертом году! – Последнюю фразу Турецкий зачитал и с облегчением снял очки. – Но отнюдь не самим Эспартера, тем более что сделан он гораздо позже. Подделка, одним словом, но все равно антиквариат.
– Ни хре... Вот это да, – не вынес и встрял Грязнов-старший. – И откуда, спрашивается, у этого психа такая штуковина?!..
– В этом весь вопрос, – кивнул Турецкий. – А что касается Дубинского и назначенных им экспертиз – кто знает, возможно, одна из них и поможет выйти на заказчика...
– Ладно, – буркнул Меркулов и, покосившись в угол, где дремал Владимир Владимирович, усмехнулся, – забирай этого спящего красавца в свою группу. Да и вообще, кого хочешь забирай – лишь бы дело, не приведи господи, не зависло.
– Вижу, ты уже сегодня наговорился с представителями хай-класса? – Александр Борисович сочувственно посмотрел на шефа, физиономия которого немедленно сделалась страдальческой. – Ладно, не боись, Костя... И давайте-ка за дело!
Турецкий развернулся наконец в сторону коллег, заждавшихся того момента, когда руководство завершит междусобойчик и вспомнит о них – оперативниках и следователях.
– Приступаем, господа. – Он с подчеркнутой серьезностью оглядел лица собравшихся. – Все вы в курсе ситуации, и для начала мне хотелось бы послушать вас, после чего определимся и с планом расследования, и с распределением заданий. Кто-нибудь аккуратненько разбудите Дубинского.
Галя Романова не выдержала и улыбнулась, а сидевший ближе всех к Володе Померанцев без особых церемоний ткнул того под ребро.
– А?.. – Дубинский, не сразу сообразивший, что происходит, заметно подпрыгнул на своем стуле, глянул по сторонам и, наконец, поняв, почему всеобщее внимание приковано к его персоне, жутко смутился.
– Извините... – Он виновато поглядел на Турецкого.
– Ничего-ничего, – улыбнулся Сан Борисович вполне поощрительно. – Мы в курсе, что вы заполучили этот «сюрприз» непосредственно на дежурстве и, судя по всему, отоспаться за два дня так и не успели. Владимир Владимирович, к сведению и вашему, и остальных: вы с этого момента введены в состав оперативно-следственной группы по делу о преднамеренном убийстве Рената Георгиевича Мансурова. Заниматься, однако, по-прежнему будете первым покушением.
Дубинский растерянно кивнул.
– Если вам сейчас не трудно, расскажите, пожалуйста, теперь уже всем присутствующим, и о покушении, и о том, какие следственные мероприятия вами проведены, какие планируются.
Только спустя два часа Турецкий, Меркулов и Грязнов остались наконец втроем, распределив между своими подчиненными первые задания: время близилось к полуночи.
Александр Борисович молча выставил на маленький журнальный столик у окна три рюмки и полбутылки коньяка, извлеченного из сейфа, так же молча разлил напиток и, пробормотав традиционное «Прозит!», одним махом проглотил свою порцию. Его примеру последовали Грязнов с Меркуловым, после чего первым заговорил Константин Иванович.
– Ну что, будем обсуждать весь список версий или...
– Если весь – домой только к утру попадем, – перебил его Слава Грязнов, а Турецкий покачал головой:
– Пессимисты вы, ребята, все-таки... Версий на самом деле немного: хозяйственная деятельность пострадавшего – раз...
– Издеваешься? – буркнул Грязнов.
– Ну если только над самим собой... Да, так вот: политическая – два. Ну и, наконец, что маловероятно, – личная неприязнь – три... Другое дело, что подозреваемых по каждой, думаю, наберется столько, что мало действительно не покажется. Думаю, какой-то круг хотя бы по одной из них начнет потихонечку проступать после разговора с заместителем Мансурова...
– С Томилиным? – вступил в разговор Меркулов. – Чуть не забыл: ты его вызвал на завтра на десять, верно?
Турецкий кивнул.
– Жаль, не смогу поприсутствовать, меня на это время сам вызвал.
– Ничего, думаю, мы со Славой и вдвоем управимся.
– Не слишком многого ты от него, Саня, ожидаешь? – поинтересовался Меркулов.
– Кто сказал, что я от него ожидаю многого? Но Томилин, насколько известно, был для покойника не только замом, они еще и дружили, можно сказать, домами... То бишь домом.
– Это как? – заинтересовался Грязнов.
– Примерно как мы с тобой, – ухмыльнулся Сан Борисович. – Поскольку ты у нас, Славка, убежденный холостяк, с семейными людьми ты не можешь дружить «домами», исключительно «домом»...
– А-а-а, теперь ясно: супруга Мансурова изредка из жалости звала Томилина в гости, чтобы наконец накормить по-человечески, как меня твоя Ирина Генриховна: исключительно из всеобщего человеколюбия, гуманизма и демократизма!
– Примерно... Словом, есть надежда, что после общения с Всеволодом Ивановичем туман слегка рассеется.
– А не мог этот друг его сам заказать? – Меркулов задумчиво посмотрел в окно. – Ведь в данной ситуации – я имею в виду устранение Рената Мансурова – Томилин, несомненно, выигрывает по всем статьям. Во-первых, автоматически оказываясь во главе такой махины, она же бездонное корыто, как «Россвияжэнерго». Во-вторых...
- Предыдущая
- 10/53
- Следующая
