Назад в СССР: демон бокса 2 (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич - Страница 4

Я был готов к такому повороту в принципе, но не ждал вот прямо сейчас, хоть должен был, перехватив взгляд битого мной боксёра. Не в состоянии драться со мной на ринге, вздумал фехтовать на бумажках.

Соломахин, в отличие от меня, подготовился. Решил озвучить, какие плюшки получает от государства звезда спорта, тем самым возбудить нехорошие чувства у присутствующих. Офицер погранвойск, как и общевойсковой, начинал лейтенантскую службу с двухсот сорока на руки плюс форма, койка в казарме и пайка в столовке части. Потом, конечно, появлялись надбавки за звёздочки, выслугу и повышение в должности, но не космос, отчего многие рвались как с цепи сорвавшиеся в спецкомандировку в Афганистан, где год за два, а после — гарантия продвижения по службе. Минские, брестские и гродненские, считаю, ещё везунчики, служится им приятно, климат мягкий, население культурное, блага цивилизации близко, за сеткой — вполне дружественные поляки, товарищи из соцлагеря, потуги злоумышленников на нелегальное пересечение границы случаются крайне редко. Но вот, бывает, пора очередному товарищу с зелёным околышем на фуражке расти, скажем, с начальника заставы до заместителя командира отряда, а ближайшая вакантная должность — на монгольской или китайской границе. Откажешься, и следующее предложение появится, скажем мягко, нескоро, коль не пытался ловить карьерную птицу счастья за хвост. Соломахин не перевёлся в Минск на повышение, значит, следующий вариант выпадет ему где-то в местах некомфортных, если только не отправится в Афган за душманской пулей.

Все получили офицерские погоны после училища, и один я — после первого курса гражданского вуза. Катаюсь как сыр в масле, пока они кровь на границе проливают мешками… Абыдна, да?

Примерно это и вывалил мой неудачливый соперник, чуть в более обтекаемой форме. Я молчал, мне ещё дадут слово, причём главное выступление будет не здесь, а в Белсовете «Динамо» с плачем в жилетку и завываниями «обижают олимпийского чемпиона, товарищ генерал-майор госбезопасности!»

— Товарищ Соломахин утверждает, что вы, товарищ Матюшевич, всего лишь двенадцать раз провели тренировки с пограничниками и сотрудниками КГБ за последние три месяца, — начал разбираться по пунктам председатель. — Это правда?

— Так точно! — я встал, выпрямился. Хотелось бы как у Высоцкого, «обнажил я бицепс ненароком, даже снял для верности пиджак», то есть китель, пугая собравшихся спортивно-ударной мощью, но не то место и время.

— Почему?

— Защищал честь погранвойск СССР, общества «Динамо» и всего Советского Союза на чемпионате страны в Ростове-на-Дону, на Олимпийских играх в Москве и на турнире вооружённых сил дружественных стран в Варшаве, заметьте — все выиграл. В промежутках между соревнованиями занимаюсь с парнями гораздо чаще.

Снова влез Соломахин.

— Советский спорт — любительский, подразумевает занятие им в свободное от службы время. Товарищ Матюшевич манкирует прямыми обязанностями ради хобби.

— Что скажете? — ретранслировал председательствующий.

— По договорённости между Белсоветом «Динамо» и командованием погранвойск, с личного одобрения товарища Андропова, поддержание мной высшей спортивной формы и выступление на соревнованиях самого высокого ранга входит в мои прямые служебные обязанности. Полагаю, рапорт председателя Белсовета «Динамо» с визой Председателя КГБ СССР подшит к моему личному делу, а если было лишь устное указание — запросите в приёмной Председателя.

— Станем мы беспокоить самого товарища… — начал было Соломахин, но председатель его перебил:

— Товарищ лейтенант, вы на какой машине ездите — на УАЗе или на «волге»?

— УАЗ-469, товарищ майор, принадлежит моему родному деду, я его иногда эксплуатирую по доверенности. Что касается «волги», а такая машина вручена в дар каждому золотому медалисту Олимпиады, я на ней ездил месяц и продал.

— Почему?

— Потому что теперь езжу на «мерседесе».

Военные продвигаются в очереди на «жигули» несколько быстрее, чем штатские, но вынуждены долго копить с окладов, чтоб оплатить четырёхколёсное убожество, хотя бы «москвича». «Волга ГАЗ-24» считается предметом несбыточных мечтаний, а тут девятнадцатилетний с лёгкостью от неё избавляется, чтобы пересесть с неё… на что⁈ На «мерседес!» Туши свет…

— Откуда он у вас? — голос председателя напоминал стон, скатившийся на хрипотцу.

— Подарок. Во время турнира дружественных армий ко мне подошёл их чемпион и сказал: тебе не светит. Я ответил: забьёмся? Он — давай. Поставил свой «мерседес», трёхгодовалый, я — золотые часы. Поляк упал в первом раунде, промычал «ниц не можна зробить», и на следующий день я поехал в Брест за автобусом нашей команды на «мерседесе». Ну а так как ГАИ не зарегистрирует вторую машину на одного владельца, позвонил коллегам-боксёрам из Тбилиси, примчались на следующий день и забрали «волгу».

Продажа двух премиальных ГАЗ-24, за Кёльн и Ростов-на-Дону, принесла мне десять тысяч долларов. Третью, олимпийскую, я отдал за рубли, нужны для стройки в Ждановичах. К сожалению, злотые, выигранные в Варшаве на тотализаторе, пришлось там и оставить в тайнике, на доллары или марки обменять не удалось из-за возни с машиной, зато её я отдам не менее чем тысяч за пятнадцать, не рублей, конечно.

— Вы понимаете, что принимать такие подарки… нескромно?

— Считаете, товарищ председательствующий, дарители ошиблись, награждая меня столь щедро?

— А ещё ему выделен участок двадцать пять соток под коттедж в водоохраной зоне около водохранилища «Дрозды»! — выстрелил старлей-обличитель, чем, по его мнению, забил последний гвоздь в крышку моего гроба. На самом деле вручил мне бесценный козырь.

— Считаете, товарищ Соломахин, что его передача мне также ошибочна?

— И противозаконна! Вашей семье предоставлена комфортабельная трёхкомнатная квартира на троих в Минске на улице Одоевского!

Он почти кричал. Хорошо подготовился, стервец.

— Объясняю. Участок под строительство жилого дома с отдельным помещением для тренировок, а также чтобы я, взрослый мужчина, мог жить отдельно от родителей, выделен мне по личному письменному распоряжению Первого секретаря ЦК КПБ товарища Машерова. Секретарь! Прошу занести в протокол, это важно. Товарищ Соломахин только что назвал действия руководителя республиканской компартии незаконными, тем самым коммунист Соломахин опорочил партийную организацию Белоруссии.

Такого поворота не ждали, председательствующий пробовал встрять, но меня было уже сложно остановить.

— Обращаю внимание, что обвиняющий меня в нарушении партийной этики товарищ Соломахин сам нечист. Несколько лет назад он из карьерных побуждений пытался добиться перевода в Минск через Белсовет «Динамо», в служебное время и вопреки интересам службы ездил в Минск и даже выступал в отборочном поединке со мной, но был бит по морде, с тех пор затаил на меня злобу и в настоящее время пытается свести счёты, используя ложные обвинения. Я официально обращаюсь в партийную организацию… секретарь, внесите это в протокол… с требованием открыть персональное дело коммуниста Соломахина, публично высказавшего клеветнические измышления в адрес Первого секретаря КПБ, а также вовлекающего парторганизацию в процесс мщения за набитую на ринге физиономию. Соломахин, я вижу, вы не коммунист, а вредитель в наших рядах. Но хотя бы мужчина? Наденьте перчатки ещё раз, всё выясним до конца. Что же касается обвинений в неисполнении мной обязанностей, настаиваю на служебном расследовании с привлечением специалистов из «Динамо» и ответственных лиц из командования погранвойсками, с неизбежными оргвыводами в отношении тех, кто затеял конфликт. Прошу прощения, товарищ председательствующий.

Старлей сник, майор икнул. Что спросу с непутёвого старлея, оттрахают-то старшего…

— Думаю, что мы вполне разобрались, товарищи. Товарищ Соломахин, благодарю, садитесь. Следующий вопрос повестки…

— Виноват, товарищ майор. Мой кандидатский стаж истекает. Вы только что подвели черту: нарушений за мной нет. Прошу вас поставить на голосование принятие меня в КПСС.