Ревизор: возвращение в СССР 26 (СИ) - Винтеркей Серж - Страница 36

— Я не понял, а кто будет проводить собрание? — удивлённо огляделся я.

— Вот вы предложили, вы и проводите, — заявил Палыч.

— Инициатива наказуема, — покачал головой я. — Ну, хорошо… Все собрались? Можно начинать?

— Начинай, — хихикнула одна из женщин.

— Товарищи, — слегка прокашлявшись, начал я громко, как обычно выступаю на лекциях. — Со стороны очень заметно, что у вас в коллективе сложилась совершенно нездоровая, если не сказать больше, ситуация. Об этом уже даже, как видите, в Верховном Совете стало известно. Если мы с вами сейчас, на уровне общественности, не найдём выход из сложившегося положения, дальше останется только подключать прокуратуру и проверять соблюдение трудового законодательства. Вам это надо? Думаю, не надо. Так что давайте все вместе быстренько разберёмся, что у вас тут происходит. И первый мой вопрос к вам будет такой: у вас всегда были такие напряжённые отношения в коллективе?

Люди стали переглядываться между собой.

— Да нет… Нормальный у нас был коллектив… Не было раньше такого…

— Хорошо, — перехватил я инициативу в свои руки. — А когда начались первые проблемы во взаимоотношениях?

— На Новый год все уже переругались, — ответил кто-то из мужчин. — Чуть не до драк с бабами доходило…

— Не с бабами! А с женщинами! — возразили ему женские голоса. — Сами вы, мужичье неотёсанное!.. Алкаши всякие будут нас порядочности учить!..

— Стоп! — поднял я вверх раскрытую ладонь. — Сейчас только факты, не нужно оскорблять друг друга. Из-за чего чуть не подрались на новый год?

— Бабы… Женщины… Напели начальству, что Глеб сам аварию устроил, которую мы полдня устраняли, — взял слово один из присутствовавших. — Нам переработку не засчитали.

— Дмитрий Вячеславович, — обратился я к Рябову. — А вы эту информацию проверили как-то, прежде чем принимать такое решение?

— Как я должен был её проверить? Если Зиновьев матом со мной разговаривал? Раз так себя вызывающе ведёт, значит, виноват! На воре и шапка горит!

— Правильно, Дмитрий Вячеславович! — поддакнула ему одна из женщин и победно взглянула на Глеба. — Так ему и надо!

— Ну… Верка! Змеюка! — вырвалось у того.

Кулаки сжаты, зубы стиснуты. А эта Верка смотрит на него, и явно удовольствие получает от всего происходящего.

— Хорошо, — вслух сказал я, но удивился про себя этому факту и спросил ее. — Гражданочка, а вам зачем это всё надо было?

— Да пошутила я, — невинно глядя вокруг с улыбкой на лице, ответила она. — Я же не виновата, что Зиновьев такой псих. Кто ж знал, что он начальника начнёт матами посылать!

— Ты в печёнках уже у всех сидишь, — прошипел на неё Глеб. — Шутница грёбаная!

— Вот! Вы слышали⁈ Вы слышали⁈ — заверещала Верка. — Дмитрий Вячеславович! Что я ему сейчас сделала?

— Попридержи язык, Зиновьев, — отреагировал не очень уверенно Рябов. — С женщиной разговариваешь.

— Где тут женщины? — подхватили мужики. — Гадюки одни… Стервы… Когда они уже желчью своей захлебнуться?

Не знаю, для кого как, а мне сейчас было очевидно провокационное поведение этой Веры. С пол-оборота завела весь коллектив. Может, и Рябов сейчас на это внимание обратит, наконец. Но нет…

— Хватит! — рявкнул Рябов, так и не заметив, кто ему мутит воду прямо у него под носом.

У мужской части коллектива появились на лице едкие ухмылки. А женщины оскорблённо носы вверх вздёрнули. Но обошлось без продолжения упрёков и оскорблений.

— Вот вы, гражданин, — показал я на Глеба, — и вы гражданочка, — показал я на Веру, — Я, конечно, не знаю ничего про вас… но такое ощущение, что вы муж и жена с двадцатилетним стажем семейной жизни…

Коллектив грохнул со смеху.

— Да какие они муж и жена? Они терпеть друг друга не могут.

— От любви до ненависти один шаг, — на автомате ответил я.

Однако Верка довольно улыбалась. А реакция Глеба меня удивила. Он смутился, покраснел, как будто его за руку поймали на горячем.

— Так… Кажется, я всё понял! — сочувственно посмотрел я на него, а в зале повисла напряжённая тишина. До людей тоже начало потихоньку доходить… Все потрясённо переглядывались между собой.

— По-моему, дальше проводить общее собрание нет смысла, — повернулся я к Рябову, мечущего глазами молнии. — Дальше надо с этими двумя отдельно разбираться.

— А с какого… фига, — сам чуть не перешёл на нецензурную брань разъярённый начальник, — отдельно с ними разбираться? Они в свои выяснения нас всех втянули! На всю Москву весь наш коллектив опозорили!

— Ну, вообще-то, справедливо сказано, — вынужден был признать я, глядя на Глеба. — Почему вы сразу не пресекли так называемые «шутки» этой гражданки? Можно же было, просто, один раз за клевету на неё в милицию заявление написать и всё бы на этом и закончилось.

— Да? Она обещала к моей жене пойти рассказать о том, какая у нас с ней любовь до гроба, — с горечью ответил Глеб.

— Слушайте, ну это не ответ, — возразил я ему. — За шантаж надо тоже подавать заявление. И это уже не административка, это уже может и на уголовку потянуть.

— Какая ещё уголовка? — привстала с места Верка с удивлённым видом.

— Замолчи, Антонова! — прикрикнул на неё Рябов. — Я ещё с тобой разберусь!..

— Да пусть её хоть расстреляют, — ответил вполне искренне Зиновьев. — Мне от этого будет не легче, если жена уйдёт.

— А чего вы добивались-то? — спросил я Антонову, припомнив, что Быстрова в отношении меня самого чудила. — Чтобы он из семьи ушёл?

— А хоть бы и так! — сложила она руки на груди с возмущённым видом.

Потрясённый женский ропот пронёсся по залу.

— А почему вы не уволились? — спросил я, повернувшись к Зиновьеву. — Раз уж не готовы обращаться за поддержкой закона?

— Во-первых, эта… Женщина… В любом случае, к моей жене пойти грозилась. А во-вторых, мне только такая сменная работа подходит. У меня мать лежачая. Мы с женой по очереди на смены выходим, она в котельной дежурит, а я здесь.

— Ну, мать досматривать, конечно, надо, — согласился я. — А с другой стороны… Одна жена ушла, другая пришла, — посмотрел я на Антонову. — Вера, как раз, тоже сутки через трое работает, да?

— А я тут причём? — вдруг дала заднюю Антонова, вызвав язвительные насмешки коллег.

— Ну ты, Антонова! — произнёс в сердцах Рябов. — Вот я старый дурак… Таким посмешищем меня перед людьми выставила…

— Да всех нас выставила, — заметил один из электриков.

— Сами дураки… А тебе надо было сразу нам всё рассказать, чем до такого всех доводить, — с упрёком сказал один из мужиков Глебу. И его коллеги тоже скрестили взгляды на Зиновьеве.

А тот стоял красный, как вареный рак. Антонова же под давлением осуждающих взглядов своих же коллег из диспетчерской, начала заламывать руки и пускать слезу, мол, я же не знала, что у него в семье всё так серьёзно.

— Ну, дальше вы уж тут сами, — проговорил я, сочувственно глядя на людей.

Найдя глазами Валиева, начал пробираться к нему. У нас ещё в райисполкоме встреча назначена, мы, похоже, уже опаздываем туда. Хотя, это смотря где он находится.

— Вот у них тут начнутся теперь разборы полётов, — проговорил Булатов, когда я подошёл к ним. — Тут только половина коллектива, остальные же ещё не знают ничего…

— А как ты догадался про этих двоих? — спросил меня Ильдар.

— Как-то само собой получилось. Мы в исполком не опоздаем?

— Да, поедем, пожалуй, — спохватился Валиев. — И что вот мне в отчёте писать?

— Пишите, что начальник — старый дурак, — подошёл к нам Рябов, — не смог сам во всём разобраться…

— Я бы тоже не понял, — честно ответил ему Ильдар. — Хорошо, у меня женщин нет в подчинении.

— Спасибо, что приехали, — протянул нам всем по очереди руку Рябов. — Хорошо, что разобрались. А то уже сил не было на работу ходить из-за этой постоянной нервотрёпки… Не ожидал, честно сказать, — посмотрел он на меня, — такой молодой, а такой смышлёный.

— Спасибо, — еле сдерживая улыбку, ответил я.