Магическая практика. Пройти и (не) влюбиться (СИ) - Платунова Анна - Страница 20

И вот теперь все эти невеликие деньги, до последней монетки, она вытряхнула из кошеля, поручив отправить в город.

Но это было не мое дело, и потому, хоть у меня и появилась куча вопросов, пришлось прикусить язык.

– Кто будет докладывать Ротонде, я или ты? – спросил я, когда мы шли к гарнизону.

Дорога, которая раньше была непролазной грязью, высохла окаменевшими буграми, только и гляди, чтобы ногу не подвернуть. Солнце поднялось и жарило вовсю, мы оба обливались потом. Но паршивей всего была уверенность, что Ротонде нам не поверит.

Я бы точно не поверил.

Габи

– Летающая змея, – медленно повторил капитан Ротонде.

Он будто надеялся, что сейчас я разулыбаюсь во весь рот и крикну: «Шутка, шутка!» Конечно, ведь нам с Леоном больше заняться нечем, кроме как трястись несколько часов в телеге по жаре, чтобы разыграть начальника гарнизона. Капитан и сам это понял. Пусть он и считал студентов балбесами, посланными ему небесами неизвестно за какие грехи, но ведь не слабоумными же.

– После того, как я повредила твари крыло воздушной стрелой, не знаю, может ли она летать, но да. – И я четко проговорила каждое следующее слово: – Существо. С чешуей. Крыльями. Клювом. Плюется огнем.

За моей спиной с ноги на ногу переступил Леон, но больше ничем не выдал своего напряжения. Мы договорились, что докладывать капитану стану я – как начальник и боевой маг. Я была практически уверена, что в самый неподходящий момент Леон влезет и все испортит. Не представляю, каких усилий это ему стоило, но Фальконте держался.

Капитан откинулся на спинку стула, прищурился.

– Что по этому поводу говорит староста?

Неудобный вопрос. Я тщательно обдумала ответ, прежде чем произнести вслух.

– Мастро Фаббри не отрицает, что в окрестностях деревни водятся крылатые змеи.

– Но?.. – Капитан изогнул бровь.

Так ведь и не скажешь, что он старше нас с Леоном всего на несколько лет. Неужели служба в глухом гарнизоне так быстро превратила вчерашнего выпускника Академии в пустоголового вояку, который дальше собственного носа не видит?

– Он не считает ее опасной…

– Значит, не о чем беспокоиться.

Я мысленно скрипнула зубами. Да как же ни сам мастро Фаббри, ни начальник гарнизона, поставленного на границе с Пустошью – вообще-то не просто для красоты! – как же они не видят, что творятся странные вещи! Да, на первый взгляд смешные. Подумаешь: ходячий табурет, кот, ворующий кошельки, змеюка в перьях. Но если собрать все факты воедино – становится жутко!

Я оглянулась на Леона, играющего желваками. Он ощущал то же самое бессилие, что и я.

– Хорошо, – тихо произнесла я: на лице начальника гарнизона отразилось было облечение, однако я еще не закончила. – Но, прежде чем мы уйдем, я напишу рапорт по всей форме.

Я мило улыбнулась. Леон на правах денщика отодвинул стул, предлагая мне сесть. Поставил рядом с моей правой рукой чернильницу и положил несколько листов бумаги. Да так ловко все проделал, будто все дни практиковался, прислуживая.

И все это с непроницаемым лицом, молча и быстро. Только протягивая перо, наклонился и шепнул:

– В двух экземплярах.

Да, верно!

– В двух экземплярах, – громко повторила я. – Один останется у вас, другой, с вашей личной печатью и подписью, – у меня.

Капитан Ротондо с мрачным видом наблюдал, как я исписываю листы убористым почерком. Завизировал. Свой экземпляр отложил на край стола и некоторое время молчал, положив перед собой сцепленные в замок руки. По всему видать – мы ему как кость острая в горле. И рад бы дать пинка под зад, да никак.

– Если вы добудете змею… существо… Что бы там ни было! Или любое другое доказательство – привозите. Подумаем, как быть. Но ваши голословные утверждения оставьте при себе. То ли было, то ли не было. То ли почудилось, то ли привиделось!

Капитан перешел на крик, но опомнился и взял себя в руки.

– Теперь – свободны.

Я поднялась, молча прижала кулак к груди, повернулась на выход, но Леон уходить, похоже, не собирался.

– Где мне можно получить сухой паек, положенный боевому магу и его денщику? – поинтересовался он, сделав бесстрастное лицо. – Видимо, произошло недоразумение. В прошлый раз мы покидали гарнизон в спешке, забыв забрать положенное нам по уставу довольствие. Исключительно наша вина. Никак не ваша.

Не знаю, о чем в этот момент думал капитан Ротонде, но, судя по налившимся кровью глазам, – он ненавидел сейчас отпрыска богатого и знатного рода Фальконте всеми фибрами души.

Через пару часов мы загрузили телегу мастро Скварчопули, освободившуюся от кочанов капусты, мешочками с крупами, мукой и овощами, бочонками с солониной. Интендант под пристальным взглядом Леона расщедрился даже на кулечек сахара!

Теперь мне этого добра до конца практики хватит. Наверное, бесприданница, которой на голову свалилось наследство внезапно почившего дальнего родственника, не ощущала себя настолько счастливой и богатой, как я в тот вечер, когда телега, поскрипывая, везла нас обратно в Кранивилью.

Леон расположился в углу телеги, закинул руки на бортики и подставил лицо солнцу и ветру. Он не сказал ни слова с тех пор, как мы двинулись в путь. Молчал, будто не произошло ничего особенного.

Подумаешь, всего-то настоял, чтобы я приняла деньги. И ведь как-то сумел так повернуть дело, что я и не подумала возразить. Задурил голову, кадрис языкастый!

А после – вот ведь ерунда! – на приеме у начальника гарнизона вел себя безупречно. Да как денщика изображал – талантище! И паек… Я снова обвела взглядом мешочки с крупой и бочонки.

Скорее всего, Фальконте выбил паек у капитана, только чтобы позлить его и поставить на место. Но мне нравилась мысль, что он чуть-чуть, самую малость, хотел помочь мне…

Я посмотрела на непроницаемое лицо напарника. Когда Леон не улыбался – а его губы то и дело расплывались в улыбке то насмешливой, то ироничной, то обаятельной, если улыбка была предназначена не мне, а очередной смазливой девице – так вот, когда он не улыбался, сразу становилась видна его аристократическая порода. Засранца будто из мрамора ваяли. Тонкие, но мужественные черты лица, чувственные губы, волевой подбородок.

Был бы он произведением искусства, любовалась бы и любовалась.

– Ардженте, у меня что, нос позеленел? – лениво поинтересовался Леон, не открывая глаз. – Или рог на лбу режется?

Фух, слава Семерым, наваждение схлынуло. Я сразу вспомнила, что Леон – всего лишь Леон: вредный язвительный прыщ на ровном месте.

С крепкими мускулами. Сильными руками. И пахнущий терпкими пряными травами…

Я с досадой отвернулась, злясь на себя за неуместные мысли. Образ Леона в простыне, обернутой вокруг узких бедер, сам собой возникал в воображении. Угораздило же меня влететь в его объятия! Сердце, как и той ночью, когда я свалилась Леону на грудь, исполнило кульбит.

Гадство, гадство! Как мне выбросить из головы воспоминание о его горячей коже и рельефных мышцах?

– Ардженте, тебя часом не укачало? – спросил он.

По голосу так сразу и не разберешь – то ли хохмит, то ли беспокоится. А может, и то, и другое вместе.

– Научи меня бытовой магии! – ляпнула я, лишь бы отвлечь внимание Леона от своей смущенной персоны.

Он, конечно, откажет, сострив: «Денщику не положено начальство обучать».

– Да без проблем, – неожиданно легко, будто отмахнулся от назойливой мухи, согласился Леон.

– Э-э… Ладно.

И как это понимать? Наш нейтралитет превращается в хрупкое перемирие?

Габи

– Давай сначала с жестами, – повторил Леон. – Они помогут запомнить нужные векторы. Натренируешься и станешь обходиться без них. Это как с детьми, когда они учатся считать. Сначала на пальцах, потом…

– Да знаю я! – перебила я. – Будто на боевом иначе. Я не первогодка, помнишь?