Самый лучший коммунист. Том 2 - Смолин Павел - Страница 11

Социалисты – это само собой! Им ничего лоббировать не надо, достаточно выглядеть здравомыслящими на фоне Вашингтонского цирка и иногда напоминать народу, что альтернативный хаосу путь у них есть – вот, смотрите, конкретный план реформ, которые за один президентский срок способен привести к процветанию.

Дождавшись, пока Оля Корбут получил золотую медаль, Люда Турищева – серебряную, а бронзы удостоится немка из ГДР – что тоже приятно! – мы с мужиками немного потупили в фойе, пока дамы переоденутся, и пошли грузиться в автобус, который повезет нас смотреть древнюю немецкую церковь и другие прикольные домики.

За окном автобуса, за малоэтажными, стилизованными под старые, домиками-новоделами – Мюнхену в войну неплохо досталось, многое пришлось реставрировать – высились симпатичные горы. Бавария красивая, и я буду рад съездить сюда снова, когда мы объединим Германию в одну большую и социалистическую.

Товарищи спортсмены по пути обсуждали старую Советскую тему на новый лад:

– А я модельку машины купил, BMW, Колька давно такую просил.

– Кружки красивые, блин, из таких наше пиво и пить не захочешь.

– Щелкунчика купил на ёлку вешать. Работает – вчера с Петром проверяли, у него аж палец опух.

– А орехов что, не нашли?

– Да нашли, но он же сам знаешь…

– Одеколон кёльнский, дешевый, а пахнет…

Джинсы с полок уже давно никто не сметает. Бытовая техника в Союзе своя или импортная, но за рубли, и командировочные марки тратятся не на «дефициты», а на эксклюзивные заграничные штуки, которые у нас продавать или смысла нет, или «партнеры» еще не поняли, что к нам любую фигню можно везти с неплохим наваром.

Изначально правительство ФРГ хотела нам впарить поездку в замок Нойшванштайн. В замок мне хотелось, но испугала логистика: три часа туда, три – обратно. Считай целый день, и «домой» бы вернулись поздним вечером. О результативной игре невыспавшейся сборной нечего и мечтать, поэтому экскурсию выстроили вокруг не таких клевых как замок, но более доступных объектов.

Доблестная «Девятка» конечно же с нами – четыре товарища и Михаил Сергеевич, у которого как бы выходной, поэтому он окучивает сидящую рядом с ним Соню. Я никого не окучиваю – дома жена ждет, ух соскучился! – но неплохо убиваю время разговорами с неграми.

Мы проехали мимо бредущей по тротуару за ручку однополой немецкой пары, и Тайрон задал крайне философский вопрос:

– Зачем кому-то становиться геем?

– В Африке геев убивают за то, что они пихают бананы в задницы, – поделился тамошними традициями Джим.

– Щит, эти нигеры оскорбляют еду! – догадался Тайрон.

Интересно, как бы прокомментировал это товарищ Крылов, главный мой специалист по Африке?

– Должен ли я называть их «мистер»? – ткнув пальцем за спину, гоготнул Джим.

Поржали, я пересказал диалог рядом сидящим спортсменом. Поржали еще раз – шутки про геев у нас любят, в отличие от самих представителей меньшинств. И правильно – для государства приверженность гражданина к не способствующим воспроизводству новых граждан извращениям прямо вредна. Но вредна не настолько, чтобы за это сажать – лишь бы парадов не устраивал и не призывал остальных разделить его увлечения.

Автобус подъехал к Церкви Святого Духа, и мы выбрались в вечернюю прохладу. Воздух приятно пах съестным из расположенных неподалеку кафешек, ветер добавлял совершенно осенние, почти как с Родины, грозящие скорым похолоданием оттенки, и я с удовольствием представлял себе, как где-то там, за городом, баварские крестьяне засаживают поля озимыми. Ну немцы, ну и что? Мне сельское хозяйство во всех его проявлениях нравится, а жалости больше всего я испытываю к американским фермерам, которых сам же больше всего и «шатаю». Земледелие – это основа бытия, и для планеты условный фермер Ганс или колхозник Иван несоизмеримо полезнее всех этих дорогущих и пафосных Олимпиад, ведь никакой Олимпиады без Гансов и Иванов не будет. Почет и хороший уровень жизни Человеку Труда, позор и раскулачивание финансовым спекулянтам, которые вообще непонятно как и почему ворочают взятыми из ниоткуда миллиардами!

Песенка «Люди Труда», кстати, без моего участия взяла и масштабировалась Минкультом до полноценной оперы о борьбе рабочего класса за свои права. В Китае пользуется огромной популярностью, потому что попадает еще под старые, времен Культурной революции, критерии «качества». Адаптацию на китайском азиаты себе сделали, и теперь всей Поднебесной смотрят, напитываются классовой ненавистью к буржуям.

Прикрепленный к нам, шпарящий на русском с комичным акцентом, немец принялся рассказывать:

– Хайлиггайсткирхе биль основан в 1208 году…

Под его бубнеж мы сфотографировались, прошлись по двору и вернулись ко входу.

– …Биль отреставрирован после фойна, алтарь биль освящен заново в 1955 году. А сейчас мы смочь посмотрьеть выступление победитель конкурса церковный хор тля мальчик.

В церкви было людно: выступление хора-победителя хотят посмотреть как минимум родители участников, как максимум – завсегдатаи церкви и случайные прохожие, заметившие на информационном щите у ворот объявление. Безопасность мероприятия обеспечивается великолепно: привалившись к стене слева от входа, на нас и других гостей скучающим взглядом смотрит толстый и усатый полицай возраста «сильно за сорок».

Не удержавшись, я подошел к нему и поинтересовался:

– Гутен таг, херр офицер. Как долго вам осталось до пенсии?

Приподняв на меня бровь, мужик ответил:

– Сегодня мой последний день на этой работе.

– Очень хорошо, – порадовался за него я. – Нет ничего лучше пенсии!

– Только юность, херр Ткачев, – улыбнулся он.

Узнал все-таки. Вернее – предупредили, что приеду.

Внутреннее убранство церкви разочаровало: большая часть стен и потолка были лишены так и просящихся сюда фресок, обшарпанные скамейки перед «сценой» были исцарапаны и исписаны вандалами-безбожниками (свастики в наличии), старенький орган царапал слух неудачно настроенными высокими нотами. Реставрация еще не закончена – так объяснил несоответствия фасада и внутренностей экскурсовод.

Немецкие деточки меня узнали! Потешные: двенадцать-тринадцать лет, одеты в гольфы, шорты на подтяжках – актуально для мальчишек – и белые рубашки. Девочки – в белых блузках, серых пиджачках, юбках и с бантиками в волосах. Не сильно-то от наших детей отличаются! Десяток минут ушел на общение и коллективное фотографирование с ребятами и их родителями. Не предусматривалось, но мне не жалко.

Нас, Советских граждан и примкнувших к нам негров, усадили в первые ряды. Дальше сели немцы. На сцену вышли ребята в сопровождении католического попа и тощего худого страшного мужика в круглых очках, по которому сразу было видно – огромного профессионализма педагог, типа Виталининой учительницы Брониславы Вацлавны Захерт.

Под мягкий органный перебор дети начали исполнять христианские гимны на немецком. Стараясь избавиться от ненужных ассоциаций – строчка Gott mit uns пару раз встретилась – я откинулся на скамейке и в целом получал удовольствие.

– Нигер, этот кусок так и просится на луп, – потыкал меня локтем Фанки Фанк.

– Просится, – подтвердил я. – Поговорю с очкариком.

Так-то прав: обмазанные фильтрами детские голоса будут хорошо смотреться на грустных битах.

В следующую секунду ситуация резко изменилась: музыку прервал оглушительно пронесшийся по церкви треск короткой автоматной очереди. Орган заткнулся, педагог из-за него бросился к растерянно замолчавшим детям, опережая попа, который стартанул из-за кулис.

Многоопытные – в Америке стреляют часто и много – негры бросились под скамейку, и Джим при этом не постеснялся схватить меня за шиворот и взять с собой. Сидящий с другой стороны от меня «Седьмой» ему в этом помог и придавил своей КГБшной тушей сверху:

– Лежи! Сука…

Последнее слово адресовано не мне, а гениальным немцам, изъявшим у «дядей» оружие и не предложившим ничего взамен. Видеть я мог только мельтешащие ноги, но звуков хватало с лихвой, чтобы понять: нас захватывают в заложники.