Шлак 5.0 (СИ) - Велесов Олег - Страница 26

Я осторожно подёргал ручку. Заперто изнутри. Постучал. Ноль реакции. Постучал сильнее. По ту сторону прозвучал мат, потом ударило что-то тяжёлое, звякнуло стекло. Странная реакция. Обычно на стук открывают, а не кидаются всякой хренью. Я надавил на дверь плечом и без особого напряжения взломал.

Широков действительно принимал отчёт, только не у командира группы. На столе лежала женщина, ноги согнуты, руки разбросаны, из одежды лишь майка цвета хаки, да и та задрана до самого подбородка. Широков завис практически параллельно столу, опираясь ладонями о его края. Позиция, чтобы оказывать сопротивление непрошенным гостям, мягко говоря, не вполне удобная. Широков и не стал. Он замер с выражением изумления и гнева на лице.

Коптич глумливо хмыкнул:

— Сдаётся мне, нас тут не ждали.

Женщина поднялась на локтях, открыла рот и тут же отхватила от дикаря прикладом в лоб. Грубо, но эффективно, лишний шум нам ни к чему.

Широков, словно до сих пор не понимая, что происходит, прогундосил:

— Какого хера? Вы кто такие?

Узнал Алису и побледнел.

— А-а-а-лиса Вячеславовна…

— Здравствуй, Гидравлик, — девчонка присела на корточки перед батареей, прижалась к ней грудью и проговорила блаженно. — Вот и встретились.

Минуту все молчали. Коптич рассматривал голую натуру на столе и, пожалуй, был не прочь заменить возле неё Широкова. Я взял стул, приставил к стене, сел. Алиса медленно наливалась теплом. Щёки порозовели, чернота ушла из глаз полностью.

— Где девочка? — не отрываясь от батареи спросила она.

Широков стоял, по-прежнему опираясь о столешницу. Скулы напряглись, губы подрагивали. Он как будто собирался с силами, чтобы произнести речь, и наконец, собравшись, вместо речи вывалил на нас тонкий скулёж:

— Сука ты, сука… как ты сюда… здесь и сдохнешь… все сдохните… Шлак, шлак…

Странно было видеть здоровенного мужика, подвывающего подобно истеричной бабе. Лучше бы за револьвер схватился или штаны подтянул, а то стоит с голой жопой и плачет.

— Не отдам её, не отдам. Слышите? — он задышал быстро и часто. — Давай так: я адрес называю, где её держат, а вы… — и снова запричитал. — А-а-а, всё равно не отпустите.

Он вдруг оскалился.

— Убьёте меня — никогда её не получите. Никогда! Ха, ты теперь беречь меня должна. А убьёшь, она тоже умрёт. Умрёт, умрёт, умрёт! Я! Я только знаю, где её держат!

Алисе надоело его слушать. Она развернулась к батарее спиной и проговорила равнодушно:

— Дон, твой дар нам сейчас очень бы пригодился.

Я и сам подумывал, что пора потратить часть нанограндов. Глубоко вдохнул и сосредоточился на переходе. Давно этим не занимался, месяца полтора. Ждал осложнений, но переход прошёл легко. Сначала я почувствовал страх и ярость Широкова. Увидел перед собой раздвинутые ляжки помощницы, осознал стыд за выставленный на всеобщее обозрение скукожившийся до микроразмеров срам. Потом ощутил осторожное покалывание в голове и…

Память Широкова листалась словно книга. Страницу за станицей я открывал для себя его прошлое. Детство пролетело розовым видением, я выбросил его в мусор как нечто ненужное. Туда же последовал и весь период до Разворота. К деятельности банды овражных присмотрелся внимательней: убийства, насилие, грабёж. Увидел Сотку. Понятно в кого Алиса пошла красотой, разница лишь в цвете волос. У матери они как пшеничный сноп, такие же жёлтые и густые. Увидел, что сделали с нею овражные, гнилую рожу Гидравлика. Убивали долго, и к столбу привязывали ещё живую. А она молчали. Ни звука не издала, только слёзы по щекам катились.

Увидел себя, беспомощного и раздавленного ситуацией. Широкова в тот день я воспринимал как здравомыслящего и отчасти даже милосердного человека, но на самом деле ему нравилось чувствовать мою беспомощность. Следующая страница — Кира. Она протягивала ручонки, кричала «мама, мама!», а в следующее мгновенье лицо её стало спокойным и непроницаемым, как маска. Рядом суетился Волков, улыбался, говорил что-то. На базе он занимался тем же, чем Дряхлый на ферме. Экспериментировал. С моей дочерью? Мразь! Если когда-нибудь окажусь в Загоне…

Меня будто вышвырнуло из Широкова. Взяли за ноги, раскрутили и с силой припечатали о стену, но при этом я продолжал сидеть на стуле. Голова мотнулась, тело задрожало от ярости. Кто так со мной? Убью!

На меня смотрела Алиса и улыбалась, глаза снова были полны черноты.

— Ты слишком долго находился в нём, — мягко проговорила она. — Пришлось блокировать тебя, иначе бы ты обессилил как на Василисиной даче.

Так вот как работает блокировка. Удар молотом — и я просто сижу, хлопаю глазами, пытаюсь прийти в себя. Возникло понимание, что она может поступить так с каждым. Абсолютно! Она сильнее всех нас вместе взятых. Но тогда зачем мы ей? Зачем ей я?

— Дон, ты нашёл ответы?

— Нашёл.

Медленно поднялся и проковылял к кулеру. Открыл кран, приник к струе… Да, она сильнее. Может с десятком противников и не совладает, но трёх-четырёх уложит быстро. Она и с Гвоздём могла справится, и с теми насильниками на дороге, и на мусорщиков повлиять могла. Но предпочла, чтобы всё это делал я.

Я пил и смотрел на неё из-под руки. Кто же ты такая, девочка моя? На что ещё способна? Ты двуликая, дочь двух проводников. Бог или почти бог. Тварь в теле человека. Не умеешь читать мысли, но в состоянии общаться образами, как лизуны. Можешь приказывать тварям, заставлять их делать всё, что пожелаешь.

Напившись, я вытер губы.

— Я знаю, где держат Киру.

Алиса оторвалась от батареи, такая же сильная, как прежде, и подошла к Широкову.

— Хрюша, подай лекарство.

Айтишник пошвырялся в сумке и вытащил из её недр пластиковую коробку. Алиса открыла крышку, взяла щепоть и сунула Широкову под нос. Тот вдохнул, затряс головой. Резко пахнуло гвоздикой, и я отшатнулся на инстинктах.

Широков затряс головой.

— Что это?

— Привет от мамы. Папа теперь сможет её похоронить.

— Сука… Что ты сделала? Что ты сделала, тварь?

— Тварь теперь ты. Думал, прошлое тебя не коснётся, надеялся отсидеться на базе?

Она схватила его за горло, придвинулась вплотную и заглянула в глаза. Широков взбрыкнул, попытался вырваться, но почти сразу обмяк. Голова безвольно упала на грудь, и он засопел, словно уснул.

Алиса разжала пальцы и улыбнулась мне.

— Теперь уводи нас отсюда, Дон.

Перед тем уйти, я обшарил карманы Широкова и стол. До зарезу была нужна платёжная карта. Статы здесь не котируются, а без денег долго не протянем, тем более зимой. Нашёл только ключи от джипа, кинул Алисе. Вот же невезуха. Хлебнул напоследок водички, каждый новый глоток восстанавливал силы. Уровень нанограндов понизился; я почти с точностью до карата мог сказать, сколько их во мне осталось. Потратил не много, хоть и просидел в Широкове около двух минут, видимо, научился экономить.

Подошёл к двери, прислушался. В коридоре никого не было, на лестнице тоже. Мы спустились вниз и вышли на улицу. Постовой всё так же бродил вокруг пулемёта и на нас внимания не обращал. Я указал Коптичу на него, дикарь понимающе кивнул.

— Всё сделаю, Дон. Смотри и наслаждайся… Слышь, брат, порошку не желаешь?

Постовой остановился.

— Какого порошку?

— А, ну да, у вас же этого добра нету. Хреново так жить. У нас проще: нюхнул — и забылся. И похер, что кругом творится. Ну ничё, ща и ты забудешься.

— Чё? Ты кто ваще?

— На колени вставай.

Постовой послушно опустился в снег, хотя лицо выражало непонимание.

— На кой? Чё ты…

— Не дёргайся.

Коптич зашёл сзади, накинул ему на шею ремень от автомата и сдавил. Постовой захрипел, но даже не подумал сопротивляться. Я не стал смотреть на это. Сел на переднее пассажирское место, Алиса повернула ключ зажигания, включила передачу.

— Понял, как надо? — усаживаясь позади меня, хихикнул Коптич. — Чисто, никакой крови.

— На свалке ты со мной так же хотел?