Волчьи тропы - Фролов Андрей - Страница 26

• Предыдущая
• 26/87
• Следующая

Без битвы было не обойтись, и на это прикрыли глаза, перестав вопить о ядерной угрозе. Люди довольно оперативно сориентировались, что, уронив полдюжины боеголовок, можно все так же растить детей, гулять с собаками, зарабатывать деньги и только не выходить из дома, когда дует юго-восточный ветер… В наступившем безразличии ожидание Апокалипсиса трансформировалось в учение об Апокалипсисе произошедшем. Бояться, мол, не нужно, мир уже мёртв…

Перед глазами Ивальда на одном из мониторов замелькали фотографии, вырезки из газет, кадры хроники и старинных телевизионных новостей. Управляя мышью, Торбранд одним движением руки прокручивал перед подземником последние двести лет человеческой истории.

— В самом начале двадцать второго века, более восьмидесяти зим назад, началась Четвёртая, самая непредсказуемая и неожиданная, мировая война, доказавшая всем неверующим, что мир ещё жив и способен вонзить кинжал в собственное сердце. Продолжавшаяся почти три зимы, затянувшая в водоворот все цивилизованные страны, но развязанная, как ни странно, не политиками, а бизнесменами, эта война была наиболее страшной. Вот таблицы общемировых потерь, а эти цифры — это раненые, лишившиеся крова или отброшенные в Чёрные Земли, как их стали называть после арабских бомбёжек. Человечество сильно поредело, сдвинулось с привычного пути развития и на протяжении этого столетия неожиданно породило просто невероятное количество не просто уродов, но уродов, возведённых в степень рас. Государства пали, границы размылись и потерялись под радиоактивным снегом. Те, кто ушёл от мира, как, например, часть наиболее старинных Убежищ ещё в середине двадцать первого, лишь сильнее замкнулись в себе и окончательно отвернулись от выжженной поверхности, что продолжала рожать страшных детей.

Торбранд вздохнул, отворачиваясь от компьютера, и мимо подземника бросил взгляд на капище.

— Так же как новая война доказала, что мир не умер, как многие предполагали, я могу сейчас, после Четвёртой мировой, доказать, что и это ещё был не конец. Существует Вселенский Ясень — Иггдрассиль, на стволе которого размещаются все Девять Миров, одним из которых является Мидгард — серединный мир, дом людей. Дверги, люди, альвы, йотуны, тролли и турсы, Ваны и Асы и многие другие населяют эти миры, скованные единой линией ствола. — Конунг заставил Ивальда перевести взгляд на другой монитор, на котором вращалась трехмерная цветная картинка, изображавшая нанизанные на могучее древо диски миров. — Они существуют раздельно, и лишь избранным, великим или очень умелым дозволено пересекать грани. Это мир, как мы его видим. И так же как и в любых других верованиях, основанных на могуществе бога или множества богов, этот мир обречён встретить конец. И так же как и все остальные люди, наши предки в какой-то момент тоже поверили, что конец этот уже наступил…

Северянин потёр руками лицо и вздохнул, словно вспоминал то, чего видеть никогда не мог.

— Сказано было мёртвой прорицательницей, вещей вёльвой, самому Одину, а после донесено и до всех людей, что рухнут однажды миры и сгниют корни Иггдрассиля. Наступят времена Волка, когда человек ослепнет от собственной ярости и начнёт убивать своих братьев… Век мечей… После великих войн наступит большая зима — Фимбульветр, что продлится три раза подряд, унося с собой в Хель то, чего не смогли разрушить человеческая жестокость и безумие. Но и это не принесёт мирам покоя. И когда треснет ствол ясеня, прогремит над девятью мирами Гьяллархорн — рог Хеймдалля, стража богов. Пирующие в Вальхалле со Всеотцом забудут о пирах, собираясь в последнюю битву, и он сам поведёт в неё достойнейших из живших когда-то. Поведёт, чтобы встретить армию йотунов и турсов в последней схватке, имя которой — Рагнарёк, Битва богов. Будет свободен коварный Ас Локи, вырвутся на волю и его дети — Фенрир и Йормунганд — Волк и Змей, первый пожрёт Луну и Солнце, второй выпустит на волю Мировой океан, что слизнёт в своё ненасытное чрево последних живых. С юга придут те, кто всегда был ненавистен роду людей и Асов, огненные великаны и чудовища, а вести их будет Сурт, вождь Детей Огня и убийца Фрейра. С севера надвинутся льды и вечный мрак. Боги сразятся с богами, герои — с жуткими тварями, а остальным будет предложено встать на любую из сторон в попытке склонить чашу судьбы. Звезды погаснут в зареве сгорающей земли, многие Асы и люди найдут в этой битве свой конец. Один, Тор, Хеймдалль, Тюр, Фрейр… А когда окончится Рагнарёк, все Девять Миров будут испепелены пожаром последней войны — таков будет Конец.

— А после? — неожиданно спросил Ивальд, облизнув пересохшие губы и не отрывая взгляда от картины Ясеня.

Торбранд грустно улыбнулся:

— А после миры возродятся и выжившие снова вернут в Мидгард человеческий род. Другие миры, другие боги, другая история… — Конунг замолчал, словно закончил или потерял нить разговора.

Ивальд беспокойно заёрзал на стуле, разглядывая протекающие мимо образы.

— Я не понимаю… — наконец честно сознался подземник и заговорил, все же не решаясь в открытую взглянуть на выжидающего конунга: — Какая связь? Рагнарёк или Апокалипсис, большой разницы не вижу, особенно если учесть, что финалы верований во многом схожи. Зло людское и демоническое вместе против объединённого Добра, Конец Мира, гибель людей. Подчас я и сам думаю, что все это уже давно наступило: мёртвый мир с крысами, жмущимися по норам, да отвернувшиеся звезды… Ты сказал, будет зима, что продлится три года, так после Четвёртой войны снег лежал, говорят, и того дольше. Если все это так, то ваш Рагнарёк уже прошёл. — Торбранд или не заметил, или простил кузнецу звучащую в его словах иронию. — Вера каждого — это его личное дело, я вмешиваться не хочу, но, по-моему, миру уже вообще ничего не светит, ни хорошего, ни плохого…

— Ну, во-первых, — северянин подался вперёд, и кузнец вздрогнул, ожидая, что вот сейчас получит в лоб, — в нашей мифологии, если её угодно так называть, понятия Зла и Добра как таковые отсутствуют, что даёт право одинаково уважать ценностные мотивации всех враждующих сторон. Учитывая, что будущее предначертано, теоретически победить во имя Правды и Доброго дела все равно нельзя. Во-вторых, я не закончил…

Вот теперь точно в лоб. Но конунг откинулся обратно на спинку, продолжая:

— Сначала мы тоже думали иначе. Шли по ложному следу, заблуждались, подобно тебе сейчас. Верили, что мир умер, а наши предки оставили нам в наследство лишь руины и древнюю пыль. Можно складывать ручки и ждать собственного конца. Но потом мы познали… — Пальцы Торбранда опять легли на компьютерную мышь, и Ивальд взглянул на третий монитор. — Вот, смотри, христиане начали верить в мир, изменённый Дьяволом. Мир, стало быть, умерший, от которого навсегда отвернулся Создатель, забрав с собой избранные души и оставив грешников в царстве Зверя. Но тем язычество и отличалось всегда от христианства, что требовало все попробовать на вкус и увидеть собственным взглядом. Викинг поверит в падение неба лишь тогда, когда земля вокруг него взорвётся, рушась к подножию Ясеня, а над головой захрипит Гьяллархорн… Молчи!… Да, уже были взрывы и мир рушился в бездну. Да, конец был близок и многих заставил поверить в себя, но скажи, кузнец разве не доказывают наши жизни то, что мы с тобой на самом деле живы?

Ивальд не отвечал. Подобные игры словами и понятиями, настоящий смысл которых он вообще понимал не до конца, его всегда пугали и отталкивали своей неохваченной бездонностью. Это вон Братство может сколько угодно оперировать терминами и сущностями, пытаясь наставить на истинный путь, а он простой кузнец… Можно даже иногда сказать — тормоз, а тут вообще остаётся удивиться, как это он с конунгом ещё разговор поддерживает. Ивальд нахмурился, прислушиваясь к поднимающейся в сознание волне тепла, словно принёсшего временное понимание всего, о чем они тут говорили. Опять последствия вакцинации?

Торбранд, читавший лицо подземника не хуже раскрытой книги, сказал:

• Предыдущая
• 26/87
• Следующая