Прекрасная маленькая принцесса (ЛП) - Торн Айви - Страница 26

— Хорошо.

Он предлагает мне свой локоть — жест, который он делает почти как будто это его вторая натура. Мне это нравится. Это делает меня ближе к нему и одновременно стабилизирует меня. Вэл и Ефрем идут в нескольких шагах позади нас, наши молчаливые тени.

— Итак, вы с Дани, похоже, хорошо поладили. — Замечает Петр после нескольких минут мирного молчания.

— Она очаровательна. И так много знает об искусстве для человека, который еще только учится в школе, — удивляюсь я.

Петр усмехается.

— Здешние школы известны тем, что они превосходны.

— Уверена в этом.

— Как ты заинтересовалась искусством? — Спрашивает он, глядя на меня краем глаза.

Я слегка хмурюсь, не зная, что ему ответить. Я любила рисовать столько, сколько себя помню. Возможно, это связано с тем, что большую часть детства я была замкнута в себе и предоставлена сама себе. Я полюбила чтение и рисование, потому что это были два занятия, которые могли развлечь меня часами в моей комнате. Но говорить об этом было бы так уныло. Поэтому вместо этого я углубилась в причины того, что делает искусство таким увлекательным для меня.

— В детстве я много времени уделяла рисованию, и, наверное, это было как… терапия. Я могла выплеснуть свои эмоции в свои творения, и это каким-то образом помогало мне все лучше понимать.

— Ты говоришь об эмоциях рисунков так, будто знаешь мысли художника, — задумчиво замечает он.

Услышав это проницательное замечание Петра, я ощущаю неожиданный толчок притяжения в груди. Я подумала, не осуждает ли он меня сегодня, судя по его затянувшимся взглядам и долгому молчанию. Но, похоже, он действительно пытался меня понять. Пока я изучала искусство, чтобы разгадать его скрытый смысл, он искал мой смысл.

— Неужели ты не видишь эмоций в их работах? — Спрашиваю я, стараясь сосредоточиться на нашем разговоре, а не на головокружительных бабочках, порхающих в моем животе.

Его губы растягиваются в забавную улыбку.

— Я вижу это гораздо лучше после того, как ты стала частным гидом.

Это заставляет меня рассмеяться.

— Уверена, ты узнал бы гораздо больше от настоящего гида… Но спасибо тебе за сегодняшний день. Мне понравилась каждая минута.

— Я рад. — Петр делает паузу, на мгновение становясь задумчивым. Затем его шаги замедляются.

Я поворачиваюсь к нему лицом в немом вопросе, когда он полностью останавливается, но не убираю свою руку с его руки. Мне нравится тепло, которое его близость излучает сквозь мои пальцы. Теплый золотистый свет уличного фонаря над нами омывает его точеные черты, подчеркивая резкую линию челюсти и прямой нос.

— Сильвия, я хочу, чтобы ты была счастлива здесь. Со мной, — говорит он, его тон искренен, а серые глаза почти серебристые в отблесках тусклого освещения.

Его убежденность кажется неожиданной, и я теряю дар речи от его слов. Кто этот Петр? И как мне его удержать? С начала учебного года я провела столько ночей, размышляя, не привиделись ли мне все те привлекательные качества, которые я увидела в своем женихе в ночь нашего знакомства. Но сегодняшний день определенно подтвердил, что это не все мои фантазии. И сейчас я не знаю, что сказать. Потому что его слова затронули самую суть моего самого большого страха — что я останусь в ловушке в Нью-Йорке, одинокая и несчастная в своем браке.

Слезы застилают мне глаза, но я борюсь с ними.

— После сегодняшнего дня я действительно вижу себя счастливой здесь, — бормочу я. — С тобой. — Последнее я признаю на вдохе, боясь сказать это, чтобы разрушить этот нежный момент или вернуть нас к тому, что было раньше.

Я не понимаю, как он может казаться таким ужасным в одну минуту и таким очаровательным и заботливым в следующую, но, когда он мил, я обнаруживаю, что могу почти забыть все те подлые вещи, которые он сделал. И хотя он не произносит слов, его глаза словно спрашивают, могу ли я его простить.

У меня перехватывает дыхание, когда он поднимает руку, чтобы аккуратно зачесать прядь моих волос за ухо. Его глаза не отрываются от моих.

— Можно я тебя поцелую? — Тихо говорит он, его глубокий голос разносится по пространству между нами и заставляет мое сердце трепетать. Это первый раз, когда он просит прикоснуться ко мне. Вопреки здравому смыслу, я чувствую, как ослабевает моя защита, как смягчаются мои острые углы.

— Да, — шепчу я, глядя в его невероятно глубокие, напряженные глаза.

Пальцы, зачесавшие мои волосы за ухо, проводят мягкую линию вдоль моей челюсти. Петр слегка проводит пальцем под моим подбородком, поднимая его вверх. Затем он медленно наклоняется ко мне.

Его теплые, мягкие губы находят мои, и мои глаза закрываются. По телу пробегают мурашки от предвкушения. По моим венам разливается жар. Этот поцелуй так же интенсивен и впечатляющ, как и наш первый, и я мгновенно слабею до дрожи в коленях. Петр сокращает расстояние между нами, его сильная рука обхватывает мою талию, а свободная рука прижимается к моей спине. Он прижимает меня к себе, поддерживая, защищая. Его объятия потрясающе нежны. И все же, когда его язык проводит по моей нижней губе, его поцелуй становится греховно вкусным. Я прижимаюсь к нему, положив руки ему на грудь. Его сердце отбивает сильный, ровный ритм под моей ладонью.

Совсем не похоже на нестабильное биение моего собственного сердца.

Я нахожусь в опасной близости от того, чтобы потерять объективность. Поглощенная сильным голодом, я не задаюсь вопросом, когда его губы раздвигают мои и его язык проникает в мой рот. Влажное тепло скапливается на пике моих бедер. Непроизвольный стон вырывается из моего горла, когда его язык находит мой.

А когда его рука обхватывает мою талию, а другая забирается в волосы и гладит меня по голове, я целую его в ответ.

Моя кожа трещит от вновь обретенной энергии, что делает меня смелой, и я прижимаюсь к нему, обвивая руками его шею. Его тело изгибается, прижимая меня к себе, и я, прижимаясь к каждому сантиметру его твердой, мускулистой кожи.

И все, о чем я могу думать, это: Боже, если это сон, пожалуйста, не дай мне проснуться.

ПЕТР

Когда на следующее утро мы поднимаемся на борт семейного самолета, я не могу перестать думать о поцелуе, который я украл прошлой ночью. Он не давал мне уснуть до поздней ночи, и я греховно думаю о том, что между мной и Сильвией возникло сильное электричество.

Я не мог насытиться ею. Такого я не мог себе представить даже в самых смелых мечтах. А теперь я запутался как никогда.

— Сильвия, ты полюбишь Апстейт Нью-Йорк, — восторгается моя сестра, сидя напротив моей девочки.

— Это ваше родовое поместье? — Спрашивает Сильвия.

— Да, — отвечает Мила, гордо улыбаясь.

Лицо Сильвии становится задумчивым, и я с удовольствием выхватываю из ее головы то, что у нее на уме. Думает ли она о перестрелке, которая произошла меньше года назад между ее братьями и их союзниками из Шулайи против моей семьи? Все повреждения были устранены, беспорядок убран, так что дом снова находится в первозданном виде.

Или у нее на уме что-то совсем другое?

Мои мысли снова автоматически возвращаются к нашему поцелую, не желая отпускать тот чертовски пьянящий момент между нами. Но мне нужно держать себя в руках. Как бы мне ни нравилось целоваться с Сильвией, этот уик-энд не для этого. Моя мама ясно дала это понять.

К счастью, Сильвия кажется гораздо более снисходительным человеком, чем я мог предположить. Напряжение между нами практически исчезло, а это значит, что мне не придется лишать ее девственности силой. Тем не менее, осознание того, что я намеревался сблизиться с ней, завязывает узел вины в моем животе.

— Петр? — Пальцы Сильвии вцепились в мои, лежащие на подлокотнике рядом с ней, возвращая меня в настоящее. — Ты в порядке?

— Хм? Да, я в порядке. А что? — Должно быть, я что-то пропустил.