"№Фантастика 2024-162". Компиляция. Книги 1-22 (СИ) - Варава Алевтина Ивановна - Страница 9

– Но в чём же так сильно обманывался директор?

– Во всём, – усмехнулся Тёмный Лорд. – Абсолютно во всём. Он, видишь ли, действовал вразрез со своими собственными убеждениями, и предпочитал этого не замечать. Ты очень многого не знаешь об Альбусе Дамблдоре. Если хочешь, могу предвосхитить события и дать тебе прочесть копию рукописи произведения, которое должно выйти через несколько месяцев. Ты, вероятно, читала об этом в газетах. «Жизнь и ложь Альбуса Дамблдора» одной журналистки. От оценок и выводов лучше абстрагироваться, но факты в этом творении даны только реальные. Из них ты можешь сделать свои выводы. Но суть даже не в прошлом Дамблдора – своё прошлое он помнил и без индийского отвара. Суть в том, что методы его борьбы за правду и добро были… скажем так, весьма занимательны. Он предпочитал неверно оценивать их, для успокоения совести. И истина для него была почти смертельна… Дамблдору лучше было бы успеть умереть от охранявшего кольцо проклятья. Гарри Поттер уничтожил мой медальон? – внезапно спросил Тёмный Лорд, и ещё до того, как Гермиона успела ответить, вздрогнул, прищурился, а затем, нахмурившись, отвёл взгляд от её глаз. – Как интересно, – пробормотал он. – Значит, «Р.А.Б.»?

– Я так и не смогла определить, кто это, – потупившись, сказала Гермиона. Она уже привыкла к такому впечатляющему уровню легилименции. – Может… есть предположения? – осторожно спросила ведьма, пытаясь извлечь хоть какую-то выгоду из этого разоблачения.

– Предположений – нет, – хмыкнул Тёмный Лорд. – Я знаю, кто это. Забавная вещь – судьба… Регулус хотел отомстить мне – но лишь посмеялся над Дамблдором и Гарри Поттером. Куда же он мог деть медальон?..

– Регулус?

– Регулус Блэк.

– Брат Сириуса?! – встрепенулась Гермиона.

– Да-да, – рассеяно кивнул Волдеморт. – Регулус Арктурус Блэк. Он был моим слугой некоторое время, но я быстро разочаровался в нём. Этот человек давно мёртв.

Гермиона молчала. Ну вот она и выдала первую тайну. Первую ли? Что ещё Тёмный Лорд успел прочитать в её голове? Ведь всё равно, как ни крути, он – чудовище… Убийца, человек, расколовший свою душу… Он даже не отрицает этого.

– Всякий, совершая убийство, разбивает свою душу, Кадмина, – неожиданно сказал Тёмный Лорд, выныривая из мыслей о пропавшем медальоне. – Я вижу, история Хоркруксов тебе неизвестна, – он сел в своё кресло и теперь пристально смотрел на Гермиону. – Любое убийство, будь оно совершено волшебником или магглом, откалывает кусочек души. Отделённая от целого, часть эта погибает довольно быстро. Такова цена убийства. Самоубийство тоже лишит свершившего его толики самого себя. Потому многие религии накладывают табу на эти деяния. Вспомни, что пророчат человеку за грехи маггловские священники? Грешники уродуют свою душу, разрушают её. Закоренелого убийцу называют бездушным… Всё это – крохи истины, подхваченные даже магглами. Я знаю, ты должна была слышать от Гарри Поттера: один из способов уничтожить свои Хоркруксы – искренне раскаяться во всём содеянном. Чтобы спасти душу перед смертью. Перед смертью потому, что обычно выдержать это раскаяние невозможно. Оно будет действовать примерно так же, как тот пресловутый индийский отвар. Так вот, возвращаясь к магглам и их религиям, вспомни, что обыкновенно они предписывают человеку перед смертью раскаяться в своих грехах. Если сделать это искренне – можно восстановить изувеченную душу.

Разумеется, раз до всего этого дошли даже магглы, – волшебникам также известны данные истины. И вот, давным-давно, мудрые и сильные маги придумали ритуал, с помощью которого можно было успеть заключить отколовшуюся в результате убийства частичку души в некое новое вместилище, тем самым сохранив ей жизнь. Нечто, заключающее в себе подобный осколок, и называют Хоркруксом. Их придумывали, дабы сохранить потерянное. Если через некоторое время освободить набравшуюся силы часть, она станет самостоятельной. Может найти себе новое тело или воссоединиться со старым.

Согласись, глупо терять частицы души, раз уж всё равно убиваешь, – их лучше сохранять. Поэтому время от времени я создаю Хоркруксы. Если подворачивается подходящий случай, если знаю, что мои действия сильно повредят душу. В таких случаях я провожу ритуал. И берегу его плоды. Каждый новый из них сильнее предыдущих – ведь я постоянно чему-то учусь.

Собираясь убить младенца Поттеров шестнадцать лет назад, я планировал создать ещё один Хоркрукс. Это и стало спасением, Кадмина. Когда я совершил роковую ошибку, ритуал уже был начат. После смерти тела оставшаяся частица души получила возможность вселиться куда-то и заняла ближайший сильный магический предмет – мою же волшебную палочку. Некому было завершить ритуал и заключить её в ней. Я был свободен и лишь потерял тело. Остаток сил, которых, возможно, хватило бы со временем для возвращения, я истратил на то, чтобы перенести себя и своё временное вместилище подальше от злополучного места. Иначе мракоборцы или Дамблдор нашли бы палочку. Пришлось потратить тринадцать лет на то, чтобы снова стать самим собой.

Гермиона заворожённо слушала эту исповедь. Какое колоссальное терпение… И какая сила.

– Пророчество… Гарри рассказал нам его полностью, – внезапно для самой себя произнесла она. – Дамблдор поведал ему.

– Я знаю, – кивнул Тёмный Лорд. – Он и это сделал в своём кабинете. Пророчество – досадная и глупая ошибка. Я больше не верю в него, это неосуществимо. Гарри Поттер никогда не сможет убить меня. И не потому, что у него не достанет сил, – в ту ночь, Кадмина, Гарри Поттер и сам стал залогом моего бессмертия, – сказал Тёмный Лорд, но восхищённая Гермиона не осознала смысла этого намёка, и вскоре позабыла о нём. – Однако, – продолжал Чёрный маг, – приходится признать, что Лорд Волдеморт тогда угодил в ловушку, расставленную Дамблдором, словно тщеславный мальчишка, уверенный в своём безоговорочном превосходстве. Но он поплатился за это сполна и больше не забудет урок. Но уже очень поздно, Кадмина. Ступай спать. Мы поговорим с тобой завтра.

Ведьма покорно встала и пошла к двери, но вдруг остановилась.

– Мои папа и мама, – сказала она. – То есть… Я… я имею в виду, мистера и миссис Грэйнджер, – называя родных так, Гермиона почувствовала в горле комок. – Я хочу вернуться домой и изменить их память. Убрать воспоминание о случившимся. Пусть думают, будто я уехала отдыхать, а потом сразу отправлюсь в Хогвартс. Возможно ли это?

– Я рад, что ты решила остаться, Кадмина, – кивнув, тихо сказал Волдеморт. – Ты не пожалеешь об этом.

А когда она вышла, маг лишь усмехнулся в пустоту своей не стоившей трудов победе.

* * *

Гермиона сама не могла понять, когда приняла это решение.

На следующий же день вместе с Беллой она вернулась к мистеру и миссис Грэйнджер. Изменила с её помощью их память, попрощалась и уехала «к своим друзьям из магического мира до конца каникул».

Гермиона ещё не облекла своего решения в слова и уж точно не собиралась бороться против старых друзей – но уже и признаваться в своём положении далеко не спешила. И определённо не торопилась покидать гостеприимное поместье Малфоев.

Как ни печально было это осознавать, но раньше и в школе, и во всей жизни Гермиона всегда была изгоем. Дома в мире магглов – потому что не могла жить открыто; говорить, не контролируя каждое слово, было возможно только с назваными родителями, которые её не понимали. А в Хогвартсе… Она была не такая как все. Даже Гарри и Рон – её лучшие друзья – даже они считали её заучкой, даже они делились с ней далеко не всем, не признавали, говоря грубо, свою подругу полноценным членом команды. И не понимали до конца.

У неё не было друзей на курсе. Нормальные отношения – может быть. Но друзья… Возможно, Джинни Уизли могла бы стать её подругой – но у той ещё миллион других приятелей, а Гермиона всегда оставалась сама по себе.

Теперь она вдруг будто очутилась… на своём месте. Пусть это и звучало дико. Здесь, казалось, её по-настоящему уважали и даже ценили. Ей давали новые знания. Учили тому, чему никто так и не взялся обучить раньше. Вместе с Беллатрисой они пересмотрели весь образ прежней Гермионы Грэйнджер. И новая Гермиона вынуждена была признать, что полюбила своё отражение в изысканных, дорогих зеркалах. Внезапно она почувствовала ту самую красоту и аристократичность чёрного цвета, о которых говорил в первый вечер их знакомства Волдеморт. Это оказалось так просто – выглядеть волнующе, чарующе, неотразимо…