Мировая жила - Парсиев Дмитрий - Страница 10

Парень как-то враз сильно осовел. Глаза закрыл, уснул вроде бы. Аким остался сидеть рядом. Он ничего не хотел от этого парня. Остался на всякий случай, вдруг помощь понадобится. Парень умирал. Аким чуял это отчетливо.

За то время, что Аким провел в поезде, тот сделал несколько остановок, но в последнем вагоне людей почти не прибавилось. Они переговаривались где-то за спиной. До Акима доносился запах жареной курятины и вареных куриных же яиц, вечный спутник всех железнодорожных путешественников, хотя эта дорога совершенно точно была не из железа. Но ни на Акима, ни на его соседа никто внимания не обращал, и его это полностью устраивало.

Когда вечер сгустился и за окном потемнело, на потолке загорелись тусклые нифриловые светильники, такие же, как в трюме, где их держали пленниками. Аким ехал, сам не зная куда, в полную неизвестность, но не был ни грустен, ни тревожен. Ему нравилось это приключение, оно его манило.

Он не заметил, как задремал. Из дремы его вывел парень-сосед. Аким тут же распахнул глаза. Парень дышал нехорошо. На каждом вдохе в его легких будто булькало что-то. Он завалился на скамье в неудобном положении. Аким попытался его усадить, но тот был совсем плох. Тело его не держало. Он вдруг открыл глаза, посмотрел на Акима полностью осмысленно.

– Плохо мне, братка. Совсем плохо, – пожаловался он и вдруг неожиданно крепко схватил Акима за руку, – Слушай. Возьми жетон, поверь, пригодится.

– Да ты чего, парень, – Аким не знал, как зовут парня, и ему стало неловко, подумал запоздало, что надо было с ним познакомится, – Выкарабкаешься.

– Брось, теперь уже точно конец. Слушай. Возьми жетон. Он даст тебе право на проживание. Три месяца – немного, но освоиться успеешь. И еще, как приедешь, не забудь забор себе поставить. А то загремишь на исправительные…

– Какой забор? – не понял Аким.

Парень поддернул рукав, показав на внутренней стороне левого запястья нифриловый знак. Аким даже ахнул. Это был хорошо знакомый ему штрих-код, какой ставился на Старшей Сестре на любых товарах.

– И не сиди возле меня, – продолжал парень, – Я загнусь, набегут копы. Тебя загребут. Опросы, допросы… Весь ум вынут. Иди.

– Куда?

– В первый вагон иди. Если что, жетон покажешь, отстанут.

Парень начал хрипеть. Рука его уже не держала, он умоляюще посмотрел на Акима. Аким понял. Поднял оброненную на пол флягу с настоем, открутил пробку и приставил горлышко к его губам, держал, пока парень не выпил все до последней капли. Аким все-таки не ушел сразу. Сидел рядом пока не убедился, что парень мертв.

Аким обшарил его карманы. Забрал жетон. Несколько мелких монет. Еще в карманах нашлось много маленьких бумажных квадратиков. Аким догадался, что это лотерейные билеты. Их брать не стал, понимал, что они бесполезны. Больше ничего ценного у парня не было. Аким поднялся, огляделся. Все пассажиры вагона похоже спали. Как и советовал парень, он дошел до первого вагона, людей здесь было гораздо больше, но место нашлось. Аким уселся, поерзал недолго, привыкая, и сам не заметил, как уснул.

Утром поезд прибыл на большой вокзал. Все пассажиры вышли. Аким сообразил, что это конечная остановка и выбрался тоже. Послонялся немного по вокзалу пока не набрел на очередь перед будкой с табличкой «регистрация приезжих».

– Забор здесь ставят? – уточнил Аким, показывая знакомство с местным сленгом. Ему утвердительно кивнули.

Очередь шла довольно быстро и скоро Аким предстал перед служащим во все той же серой форме.

– Причина прибытия, – сухо спросил «серый».

– Э-э, – Аким подвис на пару мгновений перебирая варианты, – Ну, как все… решил попытать счастья.

– А точнее?

«Да чтоб его, – подумал Аким, – хоть бы намекнул как-то».

– Хочу пожить как человек, – припоминая разговор с умирающим парнем, Аким выдал еще один ответ наугад и в этот раз похоже попал.

– Деревенский что ли?

– Ага, – быстро согласился Аким.

– Понятно, – сквозь зубы протянул служащий, – В лотереях участвовал?

Аким подал доставшийся от парня жетон. Служащий взял небрежно, осмотрел, кивнул.

– Трехмесячный, – озвучил он итог осмотра, – Ну, хоть что-то… Руку давай.

Аким с готовностью вытянул левую руку. Служащий поставил ему на запястье штрих-код.

– Можете идти.

– А жетон? – забеспокоился Аким.

– Я уже проставил, – не очень понятно объяснился «серый».

Акиму ничего не оставалось, как покинуть кабинет. Выйдя, он долго осматривал новый знак, пытаясь понять, где там что «проставил» тот суровый служащий, но так ничего и не нашел. «Ладно, – подумал он, – «забором» обзавелся, и то в гору. Пожрать бы теперь». Аким не ел больше суток. Живот давно подвело с голодухи, а никаких заведений общепита на вокзале он не видел.

Он вышел на привокзальную площадь. Как и положено в большом городе, вокзал оказался внутригородским транспортным узлом. Приличное количество людей постоянно прибывало и убывало на общественном транспорте. Как и поезд, на котором он прибыл, этот транспорт тоже ходил по рельсам с нифриловым покрытием, только эти были уже не такие толстые. Если «железная дорога» была составлена брусом не меньше «сотки», эти рельсы в лучшем случае тянули на доску «пятидесятку».

Аким подумал, что коли в поезд его пустили, в «трамвай» пустят и подавно, однако ошибся. Тут не так просто оказалось. Каждый, кто заходил в этот «трамвай» прикладывал свое запястье со штрих-кодом к считывающему нифриловому устройству. Аким тоже приложил и от удивления едва не стал причиной задержки в отправке.

– Эй, деревня, – в нетерпении заголосили ему в спину, – Не торчи в проходе. Дай другим зайти.

Аким спохватился и прошел в дальний конец вагона. Затиснулся к окну на задней площадке, где не мог никому мешать, ухватился за поручень и вернулся к изучению образного ряда. Оказалось, его штрих-код действительно содержит в себе множество сведений. На входе экранчик над левым запястьем высветился сам, а дальше Аким быстро сообразил, как его вызывать и сворачивать по желанию.

Во-первых, на экране отображался его трехмесячный «гостевой статус». Во-вторых, – отведенные ему квоты посещений: три раза в сутки столовая, один раз в сутки место ночлега, четыре раза в сутки использование нифрохода, причем одно использование он уже успел задействовать, что явно указывало на то, что нифроходом является именно этот самый «трамвай».

Житейский опыт прошлой жизни подсказал, что нифроход довез его до центра города, когда за трамвайным окном пошли чередоваться пятиэтажные строения, самые высокие из тех, что ему довелось здесь увидеть. А когда трамвай простоял пару минут на всамделишном нифриловом светофоре на перекрестке с такой же широкой оживленной улицей, в этом уверился.

– Что, «деревня», – насмешливо бросил ему кто-то рядом, – Никогда таких высоких домов не видал?

– А то… – хмыкнул Аким и выскочил в открывшиеся на остановке двери.

Он пошел по улице, изображая погруженного в свои мысли неторопливого прохожего, которому все окружающее давно примелькалось. Старался башкой лишний раз не вертеть, а только бросал по сторонам короткие взгляды, выхватывая и усваивая новые сведения. Старался отпечатать в сознании вывески, которые ему пока ни о чем не говорили: «Нифромед», «Нифрокосм», «Нифростаб»…

Похоже, этот город так же зависел от нифрила, как любой город на Старшей Сестре зависел от углеводородов. Неторопливым шагом Аким добрел и до общепита, выдавшего себя незатейливой вывеской: «Едальня». Едальня во всем оказалась обычной столовкой кроме выбора, ибо выбор здесь отсутствовал. Когда Аким приложил запястье к считывающему устройству, его пропустили к раздаче, где выдали бумажную емкость, наполненную чем-то вроде приправленной овощами лапши, и такой же бумажный стаканчик с нифриловым настоем.

Аким присел за столик, быстро смел еду, а вот пить настой не стал, хотя после острой лапши пить хотелось неимоверно. Он отнес поднос с посудой в мойку и наткнулся на раковинку с фонтанчиком. Напился простой водой. Бумажный стаканчик с настоем собирался уже выкинуть, но тут услышал голос, молодой, даже юный, девичий, заинтересованный, обращенный явно к нему: