Невеста Дьявола (ЛП) - Райли Селеста - Страница 26

***

Тяжелые шаги раздаются в тишине гостиной, и я бросаюсь к лестнице. Мерцающие капельки воды на его волосах образуют узкую дорожку за ухом и исчезают в рубашке.

Теперь он выглядит нормально и сексуально, как модель в рекламе ванной комнаты, и это не помогает ему пахнуть весенним мылом.

Голоса в моей голове становятся все громче, и я понимаю, что они не умолкнут, пока я не озвучу вопрос. Набравшись храбрости, я подхожу к нему, сверкая глазами, как будто это хоть как-то влияет на высокого мужчину.

— Это была не твоя кровь. — Это не вопрос.

Он засовывает руки в карманы, качает головой и пристально смотрит на меня.

— Нет. Это была не моя кровь.

— Я так и знала!

Призрак сексуальной улыбки изгибает его губы вверх.

— И ты счастлива, потому что?

— Счастлива, говоришь? — Я толкаю его в грудь острым пальцем. Нет нужды говорить, что такие мужчины, как Алексей, не любят, когда их толкают. Улыбка исчезает так же быстро, как и вспышка. Он хватает меня за запястья и подтаскивает ближе. Достаточно близко, чтобы увидеть гневную бурю в его глазах.

— Какого черта ты делаешь, а? Крови ведь больше нет?

Я не поддаюсь запугиванию. Я стою на своем.

— И от этого все вдруг стало лучше? Если это была не твоя кровь, то точно чья-то другая. И это была твоя рубашка. Как по мне, так это не очень хорошо звучит и выглядит. Не хочешь объяснить, что произошло?

Притянув меня еще ближе, он поджимает челюсть, и мне кажется, что в его глазах мелькнула боль.

— Девушка умерла, и я не смог ее спасти.

Он отпускает меня, и я не могу понять, что пугает меня больше. Отсутствие контакта или информация.

— Что… — Я моргаю. — Какая девушка?

— Теперь это не имеет значения. Ее больше нет. А чтобы было еще хуже, меня шантажируют видеозаписью, на которой я убиваю какого-то гребаного ублюдка, пытавшегося изнасиловать молодую девушку.

Что происходит? Почему он выглядит таким страдающим? Неважно, что он пытается это скрыть. Я вижу его насквозь. Я потираю висок.

— Объясни мне, потому что я… я не понимаю. Я думала, ты… — Я замялась.

Алексей — умный человек, он четко уловил намек.

— Дай угадаю, ты думала, что я ее убил? Думаешь, я занимаюсь тем, что продаю женщин и плевать хотел на то, что с ними потом происходит? — Он усмехается. — Типично.

Я снова моргаю. Что мне на это ответить? Абсолютно ничего, потому что это правда. Я думала о нем самое худшее. Я думала, что он торгует женщинами, использует их, выбрасывает, как мусор. Но теперь этот человек передо мной страдает, потому что не смог защитить ни одну.

Эмоции захлестывают мое сердце, и прежде чем я успеваю остановить себя, я бросаюсь к нему и обнимаю его. Я чувствую, как напрягается его тело, но не отпускаю его. Я слишком потрясена, чтобы говорить, но я знаю, что объятия никогда не могут быть плохими. Это мой способ извиниться за то, что я думала о нем самое плохое.

И когда он расслабляется и обнимает меня в ответ, я понимаю, что этот смелый трюк того стоил.

Может быть, Нина права.

Может быть, если я посмотрю на него со стороны, то увижу внутри человека, которого стоит любить.

АЛЕКСЕЙ

— Моя дочь — единственная причина, по которой я здесь.

Шины автомобиля воют и хрустят по мелким камешкам на замусоренной подъездной дорожке, когда за мной паркуется остальной блестящий черный автопарк. Двери машины открываются, раздаются тяжелые шаги.

Еще больше моих людей выпрыгивают и окружают меня, чтобы защитить мою спину. Я бросаю монетку и, усмехаясь, киваю в сторону людей, которые выглядят вооруженными для самоубийственной миссии.

— Что это, миссия невыполнима? — Спрашиваю я Маттео.

Он усмехается, в его глазах появляется мрачный блеск, словно он предвидит, что его смерть наступит в любую минуту.

— Встреча, конечно…, — он покачивается на пятках и кивает головой. — Посреди чертовой пустоты. Думаешь, я совсем дурак, Вадимов?

— Да? И этот твой отряд это доказывает.

Я знаю лучше. Мне следовало бы проигнорировать эту драму и ехать прямо к месту встречи. Но… да ладно, притащиться с гребаным флотом на частную встречу? Что это, черт возьми, было?

Маттео оглядывается через плечо, и глубокий оскал на его лице становится еще глубже.

— Когда дело касается тебя, никакие меры предосторожности не помешают.

Ненависть в глазах мужчины горит с интересной интенсивностью, и я уверен, что мои ничем не отличаются. Я ненавижу его так же сильно, как и он меня. А в глубине души, под всей ненавистью и жаждой крови, которая хочет заполучить мою голову, скрывается страх.

Этот человек, несмотря на то, каким сильным он притворяется и какое влияние имеет, так чертовски напуган, что, я уверен, стоит мне только взмахнуть пальцем, и все пушки поднимутся за ним.

Я качаю головой, это почти смешно. Но он прав, есть только одна причина, по которой я буду с ним вежлив.

Я улыбаюсь и снова бросаю монету.

— Впечатляет. — Полагаю, приятно знать, как сильно я заставляю тебя дрожать в своих сапогах. — Я вздрагиваю, чтобы усилить эффект, но это только заставляет его покраснеть.

— Думаешь, это смешно? — Он указывает на армию позади себя. — Думаешь, я тебя боюсь? Подумай еще раз, ублюдок. Это просто знак, Вадимов, чтобы сказать тебе, что ты не знаешь, что тебя ждет. Если ты посмеешь обидеть мою дочь, мою милую драгоценную Ирину, клянусь, я убью тебя на хрен. Ты, наверное, не знаешь, что значит навлечь на себя гнев отца, потому что у тебя, блядь, нет дочерей. Если тебе все это кажется смешным, то я с нетерпением буду ждать, когда увижу улыбку на твоем гребаном лице, когда ты окажешься в шести футах под землей.

Улыбка сползает с моего рта. Так вот что это такое? Показать мне, что будет, если я обижу его дочь?

Обижу Ирину?

От этой мысли у меня во рту остается горький привкус, а в груди замирает ужасное чувство, будто какой-то ублюдок пробил в ней дыру и бросил в нее полную бутылку обжигающей кислоты. Что бы это ни было, я достаточно умен, чтобы понимать, что это имеет отношение к тому, чтобы не причинить ей вреда, прямо или косвенно. Я не смог бы, даже если бы попытался.

Но старику это знать не обязательно.

— Я знаю твой секрет, Волков. Я знаю, что ты лжешь всему миру, даже своей дочери. Ты нацепил на себя этот гребаный фасад «праведника». Что это за популярный нынче тэг? А, антимафия? — Я делаю шаг вперед, руки в карманах. — Весь остальной мир может быть слеп, но не я. Я вас всех раскусил. Если бы они только знали, верно? Если бы только твоя дочь знала, что ты такой гребаный лгун.

В его глазах застыло осознание, а нос вспыхнул.

— Я не понимаю, о чем ты говоришь.

Мои губы кривятся. Я держу его там, где хочу.

— Дерьмовый ход, ты не находишь? Я думал, так поступают только трусы: притворяются, что не знают, когда их игра окончена.

— Только трусы ходят по кругу и тратят время на то, чтобы попасть по гребаному гвоздю в гребаную голову.

Я перебираю монету между пальцами и смотрю на него.

— Ты работаешь на «Феникс».

— Я не работаю…

— Самое меньшее, что ты можешь сделать, — это принять себя таким, какой ты есть. Я не спрашивал, так ли это. Я сказал: я знаю, что да. И именно поэтому я пришел сюда, чтобы предупредить тебя. Видишь ту армию позади тебя? Клянусь, если ты попытаешься сделать какую-нибудь глупость, они не смогут спасти тебя от меня. Ничто не спасет.

Еще один шаг.

— Ни ты, ни твоя милая драгоценная Ирина.

Он скрежещет зубами, и я могу поклясться, что ярости в его глазах было бы достаточно, чтобы довести его до слез. Если бы ситуация не была столь серьезной, я бы, возможно, немного посмеялся. Этот человек был таким чертовым раздражающим.

Получив желаемую реакцию, я поворачиваюсь и подбрасываю монету в воздух.

— Тебе действительно не стоит со мной связываться, Маттео. Тебе стоит сказать это и своему гребаному боссу. Если хочешь сохранить жизнь своей дочери, держись подальше от моего гребаного пространства.