Невеста Дьявола (ЛП) - Райли Селеста - Страница 11

Он целует меня. Я чувствую дикую, необузданную страсть между нами. Руки Алексея исследуют каждый сантиметр моего тела, его прикосновения посылают по мне волны удовольствия, когда он расстегивает пуговицы на моей рубашке. Я не могу насытиться им.

Он срывает с меня рубашку и отбрасывает ее в сторону, затем берет в руку одну из моих грудей и берет в рот мой сосок. Мои бедра вздымаются вверх от его прикосновений, дыхание перехватывает в горле. Удовольствие очень сильное, и я не могу удержаться, чтобы не выгнуться дугой в его рот, мои пальцы зарываются в его волосы. Он посасывает мой сосок, слегка покусывая его зубами.

— Блядь, — стону я, крепче сжимая его волосы. — Блядь, да.

Затем его губы перемещаются вниз по моему телу, его рот оставляет огненный след на моей коже. Сердце бешено колотится, когда я чувствую, как его язык обводит контур моего пупка, а жар его дыхания вызывает мурашки по позвоночнику.

Он смотрит на меня сверху, его глаза темнеют от желания.

— Тебе нравится, как я прикасаюсь к тебе? — Спрашивает он, его голос низкий и грубый.

Я киваю, и мое дыхание сбивается, пока я наблюдаю за ним.

— Я хочу услышать, как ты это говоришь, — простонал он. — Я хочу услышать, как ты скажешь, что ты моя.

— Я твоя. — Хриплю я. — Вся твоя, Алексей.

— Хорошая девочка, — хрипло шепчет он, просовывая руку мне между ног. Я дрожу, потому что знаю, что там чертовски мокро. Вот как сильно я хочу его.

Он вводит в меня палец, и я выгибаю спину, с губ срывается задыхающийся стон. Его прикосновения нежны и властны, заставляя меня чувствовать, что я принадлежу ему. И я ничуть не возражаю.

Он трахает меня пальцами, не сводя с меня глаз, словно хочет убедиться, что я наслаждаюсь каждой секундой. Его прикосновения твердые, но нежные, и от них по мне пробегают мурашки удовольствия. Я чувствую, что все ближе и ближе подхожу к краю, и не могу дождаться, когда он возьмет меня.

Он убирает пальцы и ползет по моему телу, не сводя с меня глаз. Я могу сказать, что он хочет этого так же сильно, как и я. Он располагается между моих ног. Громкий стон вырывается из меня, когда он прижимает свою эрекцию к моему входу.

— Пожалуйста, — умоляю я. — Сделай это.

Алексей ухмыляется, вводя в меня свой член. Я задыхаюсь от его толчков, а мои ногти впиваются в его спину. Он глубоко целует меня, его язык бьется о мой, когда он увеличивает темп.

Наши тела двигаются идеально синхронно, каждый его толчок приближает меня к краю. Я хочу больше, мне нужно больше.

Он внезапно отстраняется, и мое сердце бешено колотится от этого, а затем снова погружается в меня еще сильнее. Я стону, откинув голову назад от удовольствия. Он бьет по всем нужным точкам, посылая волны ощущений через меня.

Мое тело дрожит, я близка к грани.

— О, черт, Алексей, — стону я.

Он наклоняется, откидывает мою голову в сторону и целует меня в шею.

— Я хочу услышать, как ты выкрикиваешь мое имя, Ирина, — рычит он. — Кто трахает тебя, Ирина?

— Ты. — Я вздыхаю, и мой стон наполняет комнату.

Его глаза горят желанием, он продолжает двигаться, а мое тело выгибается навстречу каждому его мощному удару.

— Скажи это, — приказывает он, его голос низкий и грубый. — Кричи мое имя, когда будешь кончать.

Я больше не могу сдерживаться. Я выкрикиваю его имя, мои легкие опустошаются, когда его толчки отправляют меня за грань. Мое тело бьется в конвульсиях, каждая мышца напрягается и расслабляется снова и снова.

Стоны Алексея наполняют комнату вместе с моими криками, его пальцы впиваются в мои бедра, когда он толкается в меня, его дыхание неровное и неустойчивое.

Когда он находит свою разрядку, воздух наполняется глубоким, гортанным стоном. Его тело содрогается, когда он опустошает себя в меня, а его рот находит мой в страстном поцелуе. А потом он скатывается с меня и ложится рядом.

Наше неровное дыхание наполняет комнату, и последнее, что я помню, прежде чем заснуть, — это то, как Алексей притягивает меня к своей груди.

ИРИНА

Когда я просыпаюсь на следующее утро, Алексея уже нет, но его запах и ощущение его прикосновений все еще хранятся в моей памяти. Я лежу на кровати, уставившись в потолок, и вспоминаю прошлую ночь.

Учитывая мой скудный опыт, секс с Алексеем был намного лучше, чем я могла себе представить, намного более чувственным и страстным, чем все, что я когда-либо чувствовала раньше. Мой клитор начинает пульсировать при одном только воспоминании об этом. Но, я должна напомнить себе, что это был просто секс, ничего больше. Меня тянет к нему, но это естественная реакция. Я не могу позволить себе испытывать что-то большее, чем похоть, к такому мужчине, как он. Он враг отца и мой враг. Брак и секс ничего не меняют.

Вздохнув, я тащу себя в ванную, чтобы быстро принять душ и почистить зубы. В шкафу я нахожу треники и надеваю их и рубашку большого размера, после чего спускаюсь вниз.

Аромат свежеиспеченных блинчиков доносится до моего носа, когда я спускаюсь по лестнице и направляюсь на кухню. Нина поднимает голову, когда я вхожу, и улыбается мне.

— Ты проснулась. — Ее глаза переходят на мою шею, и она улыбается мне со знанием дела.

Мне вдруг становится неловко, что она знает, что прошлой ночью у меня был секс с Алексеем. Я прикусываю губу и опускаю взгляд на миску с фруктами на столешнице. Конечно, мы с Алексеем вчера поженились, но интимная близость — это то, чем я не ожидала насладиться так сильно, как наслаждалась.

Интересно, была ли я шумной? Я знаю, что была. Мне чертовски неловко.

— Что ты готовишь? — Спрашиваю я. Я знаю, что она готовит, я чувствовала запах из своей комнаты, но я бы задала любой вопрос, чтобы избежать неловкости между нами.

— Блины. Голодна?

Я устраиваюсь на табурете у кухонного острова и потираю живот.

— Я умираю от голода.

Прошлой ночью я потратила слишком много энергии. Я могу съесть целую лошадь прямо сейчас и все равно останусь голодной.

Нина передает мне тарелку с блинчиками, увенчанными клубникой. Она протягивает мне банку меда и стакан молока.

— Скажи, если тебе нужно что-то еще

Я киваю, облизывая губы, и капаю мед на блинчики, прежде чем начать есть. Я стону, когда вкус первого кусочка попадает мне на язык. Вкус отличный, с правильным количеством молока и сахара.

— Очень вкусно. — Говорю я после второго укуса.

— Если ты стонешь из-за блинчика, могу представить, как ты отреагируешь на один из моих фирменных супов, — хвастается она, переворачивая блинчик на сковороде.

— Ты хвастаешься своими кулинарными способностями? — Большинство горничных и поваров в особняке моего отца скромны. Я впервые слышу, чтобы кто-то хвастался своей стряпней.

Она бросает в мою сторону пытливый взгляд.

— Разве есть что-то плохое в том, что я хвастаюсь?

Я пожимаю плечами, засовывая в рот виноградину.

— Нет, просто я к этому не привыкла. Мама учила меня никогда так не делать.

— Мы русские. — Говорит она. — Это в нашей природе.

Я не спорю, потому что считаю, что она права. Мой отец такой же. Моя мать — итальянка, и она выросла в семье, где ей пришлось учиться быть покорной, что делает женщину добродетельной.

К черту добродетельную женщину, я предпочитаю быть дикой. Я проглатываю виноградину, запивая ее молоком.

— Итак, Нина, как давно ты работаешь на Алексея?

— С самого его рождения, — отвечает она. Ее тон безразличен.

— То есть с тех пор, как он был младенцем? — Мне нужно убедиться, что я правильно ее расслышала.

Она подтверждает это кивком.

— Может, и раньше. Я знаю, что в ночь, когда он был зачат, его родители…

Я поднимаю руку, чтобы остановить ее. В голове у меня полный бардак, я прекрасно понимаю, что она собиралась сказать. Я знаю, потому что у нас была такая няня, и она всегда рассказывала мне, как мои родители целовали друг друга с той самой ночи, когда сделали меня. Меня это всегда смущало. Меня стошнит, если мне придется выслушать историю о том, как родители Алексея делали то же самое.