Орленок (СИ) - Горъ Василий - Страница 52

Я шустренько десантировался наружу, обошел машину, открыл правую переднюю дверь и подал юной даме руку. Потом предложил ей локоть, чинно завел в лавку и взял на себя роль второго номера. Правда, в какой-то момент предложил не мелочиться и брать не по одной, а хотя бы по пять шоколадок всех типов, но это вмешательство в процесс было принято благосклонно. Так же, как два следующих. В результате мы затарились не только сладостями, но и прохладительными напитками, одноразовыми стаканчиками и влажными салфетками…

…В подземный гараж театра зарулили за восемнадцать минут до начала спектакля, кое-как доползли до парковочных мест «нашей» ложи, подождали еще семь и встретили Ксению Станиславовну, прикатившую на белоснежном лимузине «Монарх». Пока старшие дамы обменивались мнениями о снегопаде и «умопомрачительных пробках», прозвенел второй звонок, и мы, наконец, выдвинулись в сторону лифтов. Торопиться нам было невместно, поэтому к ложе подошли всего секунд за двадцать пять до третьего звонка. Впрочем, как вскоре выяснилось, могли считать себя образцами пунктуальности — зрители, встрявшие в пробки, подтягивались на свои места весь первый акт. Правда, их появление я замечал далеко не всегда: спектакль в прочтении Ильи Гранина зацепил с первых мгновений и заставил сопереживать злоключениям почти всех героев бессмертной пьесы Бомарше. А талант перевоплощения членов труппы, игравших роли самого Фигаро, его невесты Сюзанны, пажа Керубино и экономки Марселины просто убил: эти актеры и актрисы по-настоящему жили своими персонажами и заставляли верить в каждую реплику или жест.

Поэтому перетягивали на себя внимание и сглаживали легкое раздражение, вызванное абсолютно неубедительным лицедейством мужика, игравшего доктора Бартоло. Но в первом действии он появился на сцене всего один раз, так что этот изъян постановки особо не напряг. Зато расстроил антракт: не знаю, как другие зрители, а я с радостью обошелся бы без перерывов.

Увы, моего мнения по этому поводу никто спрашивать не собирался, поэтому народ радостно потянулся на выход. На ноги поднялись и Ксения Станиславовна с Ольгой Максимовной — для них, приехавших не на спектакль, а на мероприятие высшего света, начиналось самое главное действо. Падать им на хвост мы с Олей, естественно, не стали, так как прекрасно понимали, что будем только мешать. Вот в ложе и остались. Вместе с Лизой, не захотевшей шарахаться среди толп старших и строить из себя примерную девочку. Зато с нами ей было интересно — стоило старшим удалиться, как эта егоза принялась расстреливать нас вопросами о Пятне и Одаренном зверье. Уровнем развития Искр и имеющимися умениями не интересовалась, явно зная, что спрашивать об этом считается невместным. Зато вытрясла из нас подробнейшие описания повадок самых опасных хищников, с которыми приходилось сражаться, и раза три призналась, что никак не решит, в каком направлении мечтает развиваться. Ибо «круче всего, конечно, было бы стать Тенью», но «дедушка и бабушка считают, что аристократке не пристало носиться по полю боя и лезть в самое пекло».

Само собой, не обошла стороной и нашу специализацию — попросила перечислить Искры, которые мы добыли «хотя бы за последние пару месяцев», и, услышав названия «рывок», «регенерация» и « ночной взор», застрадала.

— Э-э-эх, с каким бы удовольствием я пробудила в себе эти умения…

Потом вспомнила, что мы вовсю пользуемся жаром, причем не только в Пятне, но и в обычной жизни, каждый день заплывая в зимнее море, и вообще повесила носик. Пришлось успокаивать:

— Инициируешься — подарим. И объясним, как его развивать.

И без того немаленькие глаза округлились, грусть как ветром сдуло, а во взгляде появилась воистину безумная надежда:

— Правда⁈

— Ага… — улыбнулась Оля. — Мало того, подарим втихаря. Чтобы никто не догадался, что он у тебя есть. Ибо понимаем, что девушке, влюбленной в море, без жара никуда!

— Спасибо-спасибо-спасибо!!! — затараторила «влюбленная в море» и… в мгновение ока превратилась в примерную девочку, так как услышала тихий шелест открывающейся двери и голос бабушки.

Кольцова подыграла, «продолжив» обсуждение «Стрекозы» с середины фразы, а я встал с кресла и помог старшим женщинам опуститься на их места. А через минуту с небольшим снова прикипел взглядом к сцене и потерялся во времени на все второе действие — вслушивался в планы Сюзанны и графини проучить мужа последней, веселился, глядя, как «заговорщицы» наряжают пажа в платье, ухохатывался над ревнивцем и восхищался формулировками фраз, которыми его затюкивала «оскорбленная» супруга.

К сожалению, второй антракт опять начался на самом интересном месте, и я, расстроившись, пошел навстречу Ольге, попросившей проводить ее в дамскую комнату.

Пока шли туда, старательно держал лицо. Ибо видел, какими взглядами практически все встречные мужчины разглядывали мою женщину, и давил в себе то злость, то самодовольство. Потом на всякий случай заскочил в туалет и сам, а через несколько минут, то есть, уже на обратном пути, восхитился спокойствию, с которым Кольцова отшила особо наглого покорителя женских сердец — когда он вальяжно заступил ей дорогу и, в упор не замечая меня, попросил напомнить, где именно они встречались, Оля равнодушно мазнула взглядом по его лицу и обошла, как мачту уличного освещения:

— Нигде.

— Да, но я уверен в том, что вижу вас не первый раз!

— Вы вправе запомнить и этот… — не поворачиваясь и не замедляя шаг, бесстрастно отозвалась она, подняла руку и продемонстрировала пальчик с помолвочным кольцом: — Но толку…

Аристократ выпалил нам вдогонку что-то еще, но мы не услышали из-за взрыва смеха, донесшегося справа: там компания молодых дворян обсуждала чье-то фиаско на недавнем приеме. Потом я отвлекся на престарелую желчную грымзу, которой чем-то не понравилась моя спутница, развеселился, увидев, с какой завистью абсолютно плоскогрудая блондинка в черном вечернем платье с рюшечками на месте выдающихся прелестей оглядела бюст Кольцовой, и с огромным трудом удержался от удара разрядом, заметив во взгляде пухлого дворянчика лет двадцати пяти откровенную похоть. Слава богу, до нашей ложи было рукой подать, так что от силы секунд через двадцать мы скользнули в приятный полумрак, а дверь, вернувшаяся на место, отсекла от нас гадючник Высшего Света.

Веретенникова с Максаковыми вернулись со второго «променада» сразу после нас, и я, поухаживав за абсолютно спокойными женщинами и чем-то страшно недовольной девочкой, опустился в свое кресло. А минут через пять, то есть, сразу после начала третьего действия, дверь за нашими спинами снова зашелестела, и я, развернувшись вполоборота, уставился на смутно знакомое лицо.

— О, он тут! — донеслось из темноты, и этот, «условно знакомый», поймав мой взгляд, озвучил чертовски интересный приказ:

— Слышь, ты, как тебя там? Встал, вышел из ложи и умотал из театра к чертовой матери!!!

Я действительно встал. Но с реакцией на это заявление опоздал — слева раздался тихий, но гневный рык Максаковой-старшей:

— Та-а-ак, кто это у нас тут такой наглый? О, Соловьев! Забавно…

— Ольга Макси— …

— Рот закрой и жди! — холодно процедила она, вытащила из сумочки телефон, набрала какой-то номер, подождала секунд пять-семь и добавила в голос закаленной стали: — Лешенька, твой младший внук только что заслужил чрезвычайно серьезную трепку… Имел наглость ворваться в ложу Ксении Станиславовны прямо во время спектакля и оскорбить ее личного гостя… Ага, разберись… И со своим внучком-недоумком, и с его свитой. Иначе этим делом займусь я, и вам, Синициным, это очень не понравится. Да, кстати, чуть не забыла: с тебя и старших родичей всех малолетних придурков, невесть с чего возомнивших себя непревзойденными бойцами, причитается — юноша, который из уважения к своему деловому партнеру и ко мне пока еще держит себя в руках, является потомственным добытчиком и промышляет в ареале обитания Одаренного зверья третьего ранга… Нет, ты не ослышался… Вот именно… Пожалуйста… И тебе всего хорошего…