Черные Земли - Фридман Селия С. - Страница 33
- Предыдущая
- 33/74
- Следующая
И вдруг все сошлось воедино, и он понял.
«Принц – колдун, темный и могущественный колдун того же масштаба, что и сам Таррант. Равный Тарранту или, возможно, даже превосходящий его. Когда случалось такое на этой планете в последний раз? Да и случалось ли хоть когда-нибудь?
Он не знает, как совладать со сложившейся ситуацией. Он испуган и вместе с тем очарован. Он знает, что мы не можем пойти на прямое столкновение, но ему нестерпимо хочется поскорее узнать врага».
Этот вывод был и утешителен, и в то же время изрядно обескураживал. Утешителен, потому что объяснял странное поведение Тарранта. Обескураживал, потому что подразумевал следующее: Таррант утратил объективность, причем сам не догадывается об этом.
«Интересно, в какой мере он осознает, что за борьба разгорается у него в душе? И в какой мере она протекает сознательно, а в какой – завуалирована его нежеланием заглянуть в собственные глубины?»
– Мы выберем самую безопасную дорогу, – пообещал он Хессет.
И вдруг понял, что, если Охотник утратил объективность, представления об опасном и безопасном утрачивают какой бы то ни было смысл. Хессет не настолько сведуща в человеческом колдовстве, чтобы в полной мере осознать это. А девочка еще не настолько разбирается в жизни.
«О Господи, прошу Тебя, помоги мне. Не ради меня самого, но ради всех поколений, которые были погублены и еще, возможно, будут погублены творцом Избытия. Ради людей и ради ракхов, ради их совместного будущего, каким бы оно ни оказалось. Помоги мне навеки очистить эту страну от порчи, чтобы человечество смогло развить свои возможности, не испытывая впредь пагубного влияния».
Он опустил глаза. Пламя костра согревало его.
«И помоги Тарранту разобраться со своими сомнениями, – добавил он. – Помоги ради всех нас».
Настала ночь. Возвратился Таррант. Он, должно быть, подыскал себе прибежище где-то неподалеку от лагеря, потому что перед его возвращением скудное Фэа здешних мест не потянулось к костру; как всегда, его пребывание поблизости отпугивало порождения Фэа или же лишало их агрессивности, а может быть, он просто вбирал их демоническую субстанцию в свою собственную. Дэмьен не слишком понимал механику всего этого, но испытывал благодарность к Охотнику уже за одно отсутствие демонической нечисти. Хоть одной угрозой из тех, с которыми приходилось считаться, меньше.
Они вновь разложили карту, чтобы рассмотреть ее уже всем вместе. Но Дэмьен сейчас поглядывал не столько на карту, сколько на Тарранта, мысленно просчитывающего различные варианты, и в очередной раз сожалел о том, что ему не удается заглянуть в душу этого человека. Бледное лицо посвященного было, как всегда, невозмутимым и непроницаемым, и даже когда Охотник, отведя взгляд от карты, посмотрел на Дэмьена, лицо его оставалось маской, на которой никогда не проступает никаких эмоций.
– Больше всего прельщает, конечно, река отсюда на востоке, поблизости от Черных Земель, – начал сам Дэмьен. – Это связано с дополнительным риском. Но вместе с тем обеспечивает нас водой, которой в других местах может и не оказаться.
Хессет молчала, стоя у него за спиной, но ему все равно казалось, будто он слышит ее шипение. Дэмьен не повернулся к ракханке. Вместо этого он пристально смотрел на Тарранта.
– И все же нам кажется, что это будет слишком опасно.
В тяжелом как свинец молчании прошли несколько секунд. Затем Охотник отвернулся.
– Это ваша экспедиция, – спокойно произнес он. – И решать вам.
«Поблагодарил бы ты меня, что ли, Охотник. Без меня ты, сам не осознавая этого, отправился бы прямиком в лапы к врагу».
– Договорились, – пробормотал Дэмьен. – Значит, выступаем.
Они вышли в южном направлении, дополнительно навьючив на себя бутылки и бурдюки с водой. Бурдюками Дэмьен обзавелся в Эсперанове, целой дюжиной; и прошлой ночью, понимая, что им предстоит длительный переход по напрочь высохшей пустыне, они наполнили их все. На этот раз Таррант не изъявил желания взять часть дополнительной ноши. Возможно, тем самым он хотел подчеркнуть, что столь примитивные потребности, как жажда, его не касаются.
«И все равно он должен ослабеть, – внезапно подумал Дэмьен. – Здесь для него не найдется добычи, во всяком случае, в достаточном для поддержания полной мощи количестве. Ну, полетает он часок-другой по округе – и что найдет? Какого-нибудь охотника или птицелова, в лучшем случае – небольшой караван купцов. Скорее всего, ему придется поголодать, а это может выйти боком нам всем».
Или он теперь подпитывается страхами Йенсени? Этого бы ему наверняка хватило… Дэмьен резко посмотрел на девочку, пытаясь выявить какую-нибудь связь между нею и Охотником, какой-нибудь след его воздействия на нее. Нет, Таррант слишком боится ее необузданных энергий, чтобы решиться на такое. Хочется ему этого или нет, он наверняка оставил девочку в покое.
Ночь была светлой – в небе сияли все три луны, – и все равно Избытие само по себе оставалось темным и непроглядным. То поднимаясь, то спускаясь по волнообразным склонам, Дэмьен старался не глядеть в ту сторону. Однажды девочка оступилась, но Таррант подхватил ее, – и Дэмьен тут же посмотрел в их сторону и… нет, никаких признаков более глубокой взаимосвязи, а именно связи хищника с жертвой, ему разглядеть не удалось. Он испытал немалое облегчение – и не только из-за того, что девочка вновь твердо встала на ноги.
«Охотник ей не страшен».
Осторожно, целиком и полностью сосредоточившись на своих чувствах, они вошли в темные владения Принца. Твердая земля как-то странно поскрипывала под ногами; требовалось максимальное внимание, чтобы не спотыкаться на трещинах застывшей вулканической корки. Вопреки заверениям Тарранта в том, что никакого колдовства здесь нет, Дэмьен чрезвычайно нервничал, и лишь предельным усилием воли он отказался от того, чтобы самому припасть к Фэа – чтобы самому Увидеть и Познать происходящее вокруг. Ночь здесь, внизу, была темной, земля – неровной, даже непредсказуемой, и все силы уходили на то, чтобы оставаться на ногах; и реши он прибегнуть к Творению, это ему все равно бы не удалось.
Пройдя по пустыне примерно полмили, они приблизились к первым деревьям. Таррант остановился изучить их, пробежал бледным пальцем по голой коре. Дэмьен посветил фонарем, чтобы им с Хессет тоже удалось что-нибудь рассмотреть; девочка же отстала на пару шагов, ее трясло, ей явно не хотелось подходить к деревьям, которые так живо описывал ей отец.
– Это живое дерево? – спросила Хессет.
Таррант кивнул:
– Вне всяких сомнений. Жизненные процессы замедлены, ослаблены… но оно живое.
– А ведь не должно бы, – пробормотал Дэмьен.
– Верно. Или, точнее, если оно живое, значит, и все остальное здесь должно оказаться живым. Земля такого происхождения должна быть на редкость плодородной; как только твердая поверхность идет трещинами, в разломах могут пустить корни какие угодно растения. И тот факт, что здесь ничего такого не происходит…
– Здесь ничего не живет, кроме этих деревьев, – послышался сзади голос Йенсени. – И еще зверьков, которые грызут эти деревья. Так он мне рассказывал.
– То есть у них имеется иммунитет, – предположил Таррант. – Иммунитет против силы, каковой бы ни была ее природа, с помощью которой Принц стерилизовал эту землю. Если мы поймем, почему живут эти деревья и те зверьки, возможно, нам станет ясно, как обезопаситься самим.
Посвященный медленно провел рукой по стволу дерева, словно чего-то ища, а затем, тихо выругавшись, отвернулся. Было ясно, что в самом дереве он разгадки тайны не обнаружил.
Они продолжили путь. Глубже и глубже в Избытие, пока тьма не поглотила последние проблески света, остававшиеся у них за спиной, и все вокруг не превратилось в кромешное и беспросветное море мрака. Холодные камни поскрипывали под подошвами – крошечные замороженные волны, окаменевшие водовороты. Земля была такой твердой, что вскоре у всех разболелись ноги, и теперь путники ступали с особой тщательностью и осторожностью, чтобы не причинить себе дополнительных страданий. У Дэмьена начала побаливать голова.
- Предыдущая
- 33/74
- Следующая
