"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Хай Алекс - Страница 71

Я рассеянно кивнул. Сверы нечасто приезжали на Свартстунн, но в последние годы и вовсе перестали бывать на священном острове. Теперь становилось понятно, почему. Наверняка Гутлог знала об этом. И ясно, почему она так нелестно отзывалась о сверах. Этот мёртвый единый бог слишком незаметно проник в наши земли, но очень уж резко себя проявил. Что же за сила в нём была заключена? Почему люди так охотно отбрасывали память предков и шли за ним?

А ведь я был на четверть эглином, и во мне, выходит, текла кровь тамошних королей.

— А ты, Петтер, принял новую веру? — спросил я, разглядывая приближающийся берег.

Свергланд немного меня разочаровал. Сплошные серые скалы, мало растительности, каменистые холмы. Берег с очень светлым песком усеян здоровенными валунами. Скучно, блёкло. Словно у Всеотца закончились краски, когда он добрался до создания этого места.

— Нет и никогда в душе не отрекусь от Всеотца, Ава и Химмеля, — ответил купец. — Но на словах — принял, да. Купил у эглинских торговцев амулеты со спиралью, раздал команде. Как приходим в Виттсанд — надеваем, потому как с нас тогда дерут за постой меньше. Конун… Король распорядился, что с многобожцев теперь плата выше за всё. Заставляет таким образом всех в бочках купаться.

— А люди? — возмутился я. — Неужели ярлы с этим согласились? Неужели приняли это решение на вейтинге?

Петтер мрачно уставился на носовую фигуру своего корабля.

— Не было вейтинга. И ярлов многих больше нет. Свергланд стал другим. Хоть в Нейдланд перебирайся.

— А простой люд?

— Так им что при конунге, что при короле всё одно живётся. Монахам кланяются, а ночами к ведьмам в лес бегают. Ворожат да травы собирают. Всегда ходили и ходить будут.

Теперь я отчётливо видел Виттсанд. «Белый песок» — так называлось это место. Песок на берегу, правда, оказался не особо и белым. Здесь было много мусора, грязи, веток и сухого тростника. Порт казался огромным — я насчитал с десяток выходивших в залив пристаней, а за ними возвышался город, во многом напоминавший Маннстунн, но всё же отличавшийся от владений Гутфрита.

Дома здесь строили из камня, и лишь на окраинах я видел деревянные лачуги. Это показалось мне странным: камень холодный, плохо прогревается и хуже держит тепло. Но, вероятно, у всего этого была причина.

Парус сняли, люди пересели на вёсла. Едва кнорр направился к пристани, Петтер раздал всем амулеты в виде спирали.

— Надеваем, не заправляем под рубахи, — распорядился он и продел голову через шнурок. — Славим мёртвого бога и не поминаем Всеотца лишний раз.

Когда все попрятали амулеты в виде копий Вода и притворились последователями единого бога, Петтер указал в мою сторону.

— Снимите с гостя путы.

Даги подскочил ко мне, виновато улыбнулся и разрезал верёвки на моих руках и ногах. Я застонал, растирая онемевшие пальцы. Кровь прилила к конечностям, и в них словно вонзилась тысяча иголок.

— Вот же проклятье…

— Твой топор, — Даги протянул мои оружие и сумку. — А плащ и правда лучше спрячь и никому не говори, чем занимаешься. Мой отец всё верно тебе рассказал.

Едва чувствительность вернулась к моим рукам, я стянул с плеч тёмный плащ и отправил в сумку. Подумав, убрал под изодранную рубаху несколько рунических амулетов. Руны тоже спрятал подальше, хотя мешок выглядел безобидно. А вот ножи решил оставить на поясе.

— Готовься! — крикнул купец. — Подвооодим… Верёвки, верёвки! Цепляем, крепим… Оп!

Кнорр со скрипом потёрся о пирс, но ожидавшие корабль люди выровняли и принялись привязывать корабль.

Я снял кристалл с посоха и убрал за пазуху. Буду выглядеть, как путник с палкой. Затем повесил топор на пояс и закинул мешок за плечи. Перепроверил всё и недосчитался только кошеля с серебром. Неужели купцы украли его? Или обронил в битве с птицами. Значит, даже за ночлег заплатить пока что нечем.

Команда начала покидать корабль. Я заметил монаха. Муж с бритой макушкой в простой рясе — очень похож на того, что сопровождал Гутфрита. Видимо, все эти монахи выглядели одинаково. Купец ловко перепрыгнул на пирс и поклонился божьему человеку, а затем кивнул на меня и что-то прошептал ему на ухо. Монах кивнул и, наградив меня безмятежной улыбкой, поманил к себе.

— Иди же сюда, сын мой. Ты из Нейдланда?

Я осторожно ступил на пирс — ноги и руки всё ещё плохо слушались.

— Да, из Маннстунна.

— Славный город, — отозвался монах и внезапно выплеснул мне в лицо ушат воды.

— Аааа!

Я закричал и закрыл лицо руками. Казалось, проклятый недомуж вылил на меня кипяток. Глаза и кожу невыносимо жгло. Я выронил посох, и монах тут же подхватил его, а я едва удержался на ногах. Казалось, силы вышли из меня. Словно камень взвалили на плечи. Я словно наполовину оглох, не слыша звуков мира.

— Водами священными очищаю тебя! — возопил монах и снова ошпарил меня. — Очистись, невежественный человек! Да благословит тебя единый бог!

Я рухнул на колени и попытался незаметно начертать руну Санг.

— Арнгейл, услышь меня, — едва слышно шепнул я. — Отзовись, фетч мой!

Никто не ответил.

Я попробовал начертать руну снова и прислушаться к голосам духов. Ничего. Пусто. Воззвал к богам — глухо.

— Ты не сможешь здесь колдовать, начертатель, — улыбнулся монах. — Это священная земля, у тебя нет здесь власти.

Не веря своим ощущениям, я замер в ужасе.

Не знаю, что сотворил этот монах, но колдовская сила действительно меня покинула.

Когда Гутлог рассказала мне о предназначении, я почувствовал растерянность. Когда пал родной Свартстунн, я ощущал гнев. После гибели Айны во мне расцвели ярость и жажда возмездия. Каждая руна, каждое испытание ломало меня, переделывало по непостижимому плану богов, и я принимал эти уроки, боролся, черпал силу из упрямства и ненависти. Потому что знал: лиши меня всего, оставь голым, изувечь — но до тех пор, пока моя кровь со мной, сила не оставит меня.

И сейчас, лишившись силы от руки этого безобидного монаха, я ощутил истинное отчаяние.

Первой мыслью было выхватить топор и выпустить кишки подонку в рясе, но с трудом я подавил это желание. Последнее, что у меня осталось — разум, и я должен им руководствоваться. Спокойнее, Хинрик. Обожди. Влезть в драку успеется. В конце концов, желай они меня убить, то просто прикончили бы стрелой издалека — возможность у них была и не раз. И раз медлят, значит, не всё так просто.

Всё ещё не имея сил встать на ноги, я медленно поднял голову.

— Что ты со мной сделал, жрец? — прохрипел я.

Монах кивнул своим людям — я заметил двух парней на год-другой постарше меня, одетых в грубые монашеские рясы, но вооружённых диковинными в наших краях мечами. Сопровождающие с неохотой отступили на шаг. Сам божий человек склонился надо мной и протянул руку, чтобы помочь мне встать. Я инстинктивно отшатнулся.

— Я не враг тебе, дитя моё, — с приятной улыбкой проговорил монах. — Я не боюсь твоего колдовства и не намерен тебе вредить. Лишь не хочу, чтобы ты натворил глупостей. В Виттсанде колдовать нельзя и, прошу, не пытайся. Это мирное место. Ты понял меня, гость?

Я молча кивнул.

— Как твоё имя, язычник?

— Хинрик, — отозвался я, с сомнением глядя на протянутую длань. Мне не хотелось даже касаться этого человека.

Монах, казалось, угадал мои мысли, но нисколько не смутился.

— Рад знакомству, Хинрик, — мягко сказал он. — Я — отец Селвик. Служу королю Элериху, помогаю ему советом и молитвой.

Значит, важная птица. У этого жреца точно есть власть. Вопрос, насколько далеко она простирается. В любом случае моя жизнь сейчас зависела от него. Неприятно, но гордость подождёт. Они наверняка ожидали, что я разъярюсь, брошусь на иноверца с кулаками и дам им повод меня прикончить. Значит, нужно быть умнее.

Стиснув зубы от ненависти к самому себе, я принял протянутую руку. Монах легко, удивительно легко для его хрупкой комплекции, поднял меня на ноги и оглядел с ног до головы.