"Фантастика 2024-13". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) - Хай Алекс - Страница 30

— Женщины часто погибают при родах, — возразил я. — Дети совсем ни при чём. И ты уж тем более не виноват.

— Ага, ему это скажи, — мрачно буркнул Эспен. — Отец потому и приставил меня к тебе, что считает нас обоих проклятыми. Погань к погани — так он сказал. А я что? Десять зим из кожи вон лезу, чтоб ему угодить. Но что ни сделаю — всё без толку. Как будто я специально матушку убил!

Эспен опустился на траву и обхватил руками колени, покачиваясь из стороны в сторону. Он не плакал, но лучше бы разревелся — слишком потерянным и одиноким он казался.

Я тяжко вздохнул, бросил мешок на землю и, морщась от боли в ране, молча сел рядом. Вид отсюда простирался и правда красивый. Соломенные крыши у подножия гор, сверкающие волны реки, всюду зелень, а воздух был пронизан свежестью и весной.

— Он ведь однажды хотел меня убить, — шепнул Эспен. — Аник говорит, когда матушка померла, отец хотел бросить меня в костёр. Обезумел от горя. Не подходил к колыбели, даже смотреть в мою сторону не хотел. Вилви, соседка, тогда свою дочь кормила — и мне молока давала. Только благодаря ей я и выжил. Думал, вырасту, помогать стану — и он оттает. А нет. До сих пор лишний раз в мою сторону и не посмотрит.

— Посмотрит, — пообещал я. — Сыновьями не разбрасываются.

Эспен всхлипнул и потёр кулаками глаза, боясь заплакать.

— Так старший у него есть. Эйрик. Стал подмастерьем кузнеца, через пару зим своё дело начнёт. Нас–то всего четверо детей. Самая старшая, Хильда, давно уж замуж пошла, своих детей ждёт. Эйрик ушёл учиться… — Малец хлюпнул носом. — В доме остались только мы с Аник. Её–то отец любит, хотя и бьёт. Но любит, правда. Всякий раз, как в Фисбю едет, привозит ей какую–нибудь красоту. Ленту там или бусину из стекла. А мне ничего не достаётся.

Я глядел на печального мальчишку и не знал, что говорить. Утешать было бессмысленно: ну наобещаю я ему сейчас светлого будущего, он поверит. Потом вернётся Ормар, мы покинем Яггхюд, и здесь всё останется по–прежнему. Эспен снова останется наедине со своей бедой, да только теперь ещё и будет попусту надеяться. Я видел, что малец мучился, но не понимал, чем ему помочь. Колдовать… Не знал я вязи, что могла бы возродить любовь отца к сыну. Ни одна вязь не могла заставить человека любить. Вызвать страсть, заставить желать тела, томиться от тоски — пожалуйста. Но любовь рунам неподвластна.

Быть может, в этом и заключался урок Ормара — показать, насколько болезненной может быть любовь к ближнему. Дать мне увидеть, как она ранит. И убедить меня, что лучше держаться от страстей подальше.

— Я своей матери тоже не знаю. — Положив посох рядом, я сорвал травинку и сунул в зубы. — Только по рассказам. Так что в этом мы похожи.

— Тоже умерла в родах?

— Вроде того. Говорю же — это частая беда среди жён. И я тоже последний в семье. Только братьев и сестёр у меня поменьше. Всего одна, старшая.

— А где она сейчас?

— На Свартстунне, — уклончиво ответил я. — Учится.

Любопытство взяло верх. Эспен отвлёкся от мрачных мыслей и уставился на меня с нескрываемым интересом.

— Станет жрицей? Настоящей?

Я пожал плечами.

— Если захочет и если богам будет угодно.

— А она красивая, твоя сестрица?

— Разве это важно?

— Аник красивая, — со знанием дела заявил мальчишка. — Это всем молодым мужам в деревне важно. Хотя жрицам, наверное, всё равно… Они же только богов любят.

Я вспомнил миловидное, но обезображенное шрамом лицо Сванхильд.

— Моя сестра не такая, как твоя. Но лучше не будем о ней.

— Почему?

— Мы не близки и росли в разных местах. Я ничего не смогу тебе о ней рассказать. Ладно, — я выплюнул травинку, поставил посох и тронул Эспена за плечо. — Помоги.

Мальчишка тут же вскочил и помог мне подняться на ноги. Вдоль берега пробежала стайка деревенских детей. Заметив Эспена, одна из девчушек помахала ему рукой.

— Пойдём купаться! Нам разрешили!

Глаза моего сопровождающего загорелись.

— Хинрик, пожалуйста! Давай окунёмся, — взмолился он. — Такая жара на дворе.

Я взглянул на небо: солнце только клонилось к закату, время ещё было. Я и сам был не прочь искупаться, но вода здесь была холодная: река спускалась с гор.

— Только быстро, — согласился я. — Если цветы завянут, Аник нас ухватом отходит.

Эспен улыбнулся во всю ширину рта, обнажив кривые молочные зубы.

— Ты настоящий друг!

Он ускакал вперёд, присоединившись к другим детям, а я медленно ковылял к пологой части берега, таща на плече сумку. Хорошо хоть, что травы почти ничего не весили. Сам я решил не купаться — пока разденусь, пока поплаваю, потом одеваться и сохнуть… Солнце уже сядет и фиалки точно завянут. Поэтому я шёл к воде с намерением дать Эспену немного побултыхаться и загнать его домой. Издалека я увидел, что малец уже добежал до песчаной полоски маленького пляжа, сорвал рубаху и полез в воду.

Я слышал плеск, радостные визги и смех детей. На берегу сидела подслеповатая старуха, которую, видимо, отправили приглядывать за сорванцами. Но женщина была явно больше увлечена вязанием и покрикивала на мелюзгу лишь изредка.

Громкий визг пронёсся над рекой. Не радостный — полный страха. Я вздрогнул и, чувствуя неладное, постарался ускорить шаг. Проклятая рана! Кое–как я доковылял до кромки берега и попытался рассмотреть происходящее. В воде что–то отчаянно билось, словно щука, пытающая уйти с крючка рыбака — брызги во все стороны, ничего не разобрать. Половина детей с испуганными криками выбежала на берег. Старуха отложила вязание и приподнялась, щурясь от бликов воды. Бесполезная баба.

Ко мне подбежала ровесница Эспена в яркой цветастой косынке, схватила меня за руку и потянула к воде.

— Помоги!

— Что там?

Я бросил посох и скинул сумку, готовясь нырять.

— Эспен! — выпучив глаза, завизжала девчонка. — Он ушёл под воду!

Времени думать не было. Бесполезная слепая старуха запричитала, умоляя духов вернуть мальчишку. Под истеричные крики детей я сбросил плащ и нырнул в реку, надеясь, что течение не унесло Эспена далеко.

Вода обожгла меня смертельным холодом — всё же брала начало в горных ледниках. Зачем дети полезли в такую хладь? Рана загорелась болью, я стиснул зубы и набрал в лёгкие побольше воздуха. Долго находиться там я бы не смог — слишком холодно, судороги сведут ноги. Я полностью погрузился в воду и распахнул глаза, пытаясь увидеть Эспена. Вода была светлой, почти прозрачной, я проплыл по течению и огляделся. Эспена рядом не было. Помогая себе ногами, я напоролся стопой на острый камень — больно.

Я вынырнул.

— Дальше! Дальше по течению, — крикнул кто–то из детей. — Там тёмное пятно!

Снова погрузившись в воду, я поплыл южнее, позволяя потоку унести меня. Никаких следов Эспена над водой не было. Это плохо. Я снова нырнул и, оттолкнувшись от берега, поплыл к центру русла.

Что–то и правда темнело почти что у самого моста. Быстро, как только мог, я направился туда. Здесь было не очень глубоко, водоросли не успели разрастись, но на дне оказалось полно неприятных камней. Оказавшись под мостом, я снова оттолкнулся от сваи, протянул руку и что–то схватил. Проклятье! К столбу была привязана морда — большой садок для ловли рыбы с хлебным мякишем внутри. Отпустив рыболовную снасть, я вынырнул под мостом, чуть отдышался и поплыл дальше по течению. Дети бежали вдоль берега, стараясь разглядеть Эспена. Хорошо, что никто из них не полез в воду — вытаскивать ещё кого–то у меня бы не хватило сил.

Наконец я увидел его. Там, где русло реки совершало крутой поворот и подходило к краю деревни, я заметил под водой бледное лицо мальчишки. Эспена прибило к берегу, он застрял меж корягами, и это дало мне возможность подплыть. Я вынырнул, вдохнул поглубже и жестом указал на берег:

— Он там! Помогите вытащить.

Надеюсь, дети меня поняли. Я погрузился в воду и ринулся к Эспену. Глаза парня были закрыты, волосы плавали вокруг круглого лица, как плавники рыб. Схватив его, я оперся ногами о корягу и попробовал поднять утопца. Коряга оказалась слабой и разрушалась под моими ногами. Что–то треснуло подо мной, и я приготовился рухнуть вместе с парнем на дно, но тут почувствовал, как кто–то схватил Эспена и потянул наверх.