Прощай, предатель! (СИ) - Амурская Алёна - Страница 36

После недолгого обсуждения мы приходим к выводу, что надо просто вызвать такси и загрузить туда тяжести. Но самая большая проблема сейчас — это даже не сейф, а интриганка Ада Адамовна с ее навязчивой идеей отправить меня в лечебницу.

Ну и сам Князев, конечно...

Не сомневаюсь, что как только он прочитает мое сообщение, так скоро вернется на взводе. С намерением немедленно выяснить, что за бунт произошел на его «корабле» во время отсутствия.

Поначалу нам везет.

Такси подъезжает в рекордные сроки. Да и водитель оказывается таким любезным, что без лишних вопросов помогает не только загрузить в багажник коляску, но и лично спускает вниз рюкзак с сейфом. Но на этом везение и заканчивается.

Буквально на пару минут я возвращаюсь в гардеробную, чтобы прихватить еще какие нибудь полезные вещи... как вдруг на пороге зловеще вырастает Ада Адамовна.

— Куда-то собралась, Дарья? — строго осведомляется она.

— На прогулку идем с Васей, — быстро отвечаю я, прикрывая спиной туристический бытовой набор, который недавно вытряхнула из большого рюкзака, чтобы освободить его для сейфа.

Слишком быстро...

Тонко выщипанные брови свекрови подозрительно сдвигаются, а затем она замечает походный топорик в моей руке. Он слишком громоздкий, и я попросту не успеваю его убрать подальше с глаз долой.

— Для чего тебе это?

— Ни для чего, просто убираюсь тут, — я шумно вздыхаю и уже не сдерживаю раздражение: — Только я не думаю, что должна перед вами отчитываться.

Блин, плохая была идея задержаться, надо срочно уносить отсюда ноги.

— Ишь как запела! — надменно фыркает Ада Адамовна. — Только на прогулку Вольдемар пусть отправляется без тебя. У него вон няня твоя есть пока что временная. А к тебе сейчас врач приедет для обследования, с успокоительным. Поставит диагноз для твоего же блага и...

— Да отвалите от меня уже со своим врачом, а? Сами себе диагнозы ставьте! — взрываюсь я. — И к вашему сведению, я обо всем написала Владу. Сомневаюсь, что он скажет вам спасибо за то, что вы тут устроили!

Делаю шаг в сторону выхода из гардеробной, но свекровь грудью преграждает путь, уцепившись руками за дверной косяк.

— Нет, деточка. Никуда ты сейчас не пойдешь, я сказала..!

— Дашуль! Ты готова? — громко зовет меня баба Люся из прихожей, а затем так же громко топает в нашу сторону вместе с Васей. Очевидно, услышала, как мы разговариваем на повышенных тонах и решила отвлечь внимание противницы.

И ее затея удается.

Ада Адамовна машинально оглядывается, и я благополучно выскакиваю из гардеробной. С топориком в руке.

— Это нам без надобности, — выхватывает свободной рукой опасный инструмент баба Люся. А затем, подумав, вручает его растерявшейся Аде Адамовне. — Ну-ка, подержите, а то мне недосуг возиться.

Та машинально сжимает рукоять и поспешно устремляется вслед за мной, когда я направляюсь прямиком на выход в подъезд.

— Дарья, не смей уходить! — требует она. — Тебе не стыдно вообще?! Я уже обо всем договорилась...

— Отстаньте, Ада Адамовна! — грубо огрызаюсь я через плечо, и баба Люся рядом одобрительно хмыкает.

Зато свекровь буквально разрывает от возмущения — настолько она не привыкла к моему сопротивлению.

— Какое неуважение! Ты об этом оч-ч-чень сильно пожалеешь, Дарья, будь уверена! — выплюнув угрозу, она с неожиданной прытью обгоняет меня и снова преграждает грудью путь. — А ну-ка остановись! И не ври мне тут! С моим внуком сбежать решила?!

От ее резкого тона мой малыш, испуганно пискнув, заливается безутешно оглушительным ревом. И его эхо громогласно разносится через распахнутую дверь прямо в подъезд.

— Ну вот, довольны? — укоризненно говорит баба Люся. — Ребенка ж напугали, ну как так можно!

Сквозь весь этот шум я вдруг слышу лязганье раскрывшихся створок лифта. Но вместо нашего заждавшегося таксиста из кабины выходят двое мужчин... в белых халатах.

Они окидывают пофессионально суровыми взглядами всю нашу компанию. И в конце концов сосредотачивают внимание на самой старшей представительнице — бабе Люсе, — видимо, сочтя ее хозяйкой.

— Здрасте, мы от Вениамина Павловича. Кто у вас тут создает опасность для жизни окружающих..?

Ада Адамовна приосанивается, снисходительно глядя на меня, и набирает воздуха в грудь... но тут баба Люся внезапно с уверенностью заявляет:

— Она! — и тыкает пальцем в мою свекровь.

Пристальные взгляды санитаров — похоже, это они и есть, — моментально скрещиваются на ней. А затем мгновенно тяжелеют при виде топорика, который она так и продолжает держать в руке.

— Спокойно, женщина, спокойно... — вкрадчиво обращается к ней один. — Давайте не будем делать резких движений...

— Что?! — офигевает Ада Адамовна. — Да как вы... это не мне нужна помощь, а моей невестке! Это она создает угрозу для жизни ребенка! Ее нужно лечить!

— Конечно, конечно, — умиротворяюще кивает санитар, не сводя глаз с орудия потенциального членовредительства, которое нервно подрагивает в руке взбешенной свекрови. — Мы всех вылечим, не волнуйтесь. Топор только на пол положите, будьте так любезны.

Ада Адамовна зло швыряет его на пол.

— Довольны? А теперь займитесь тем, для чего я вас сюда...

— Хвала небесам! — перебивает ее баба Люся, обращаясь к санитарам и всем своим видом изображая облегчение. — Вы не представляете, какого страху мы тут из-за нее натерпелись. Всë утро за нами с топором гоняется и ребенка пугает, представляете? Не дает нам даже на прогулку выйти, какие-то навязчивые идеи... Она точно не в себе! — и тут же без паузы добавляет скороговоркой: — Ну, мы пойдем, а то Васеньке очень вреден такой стресс! А вы уж тут как-нибудь продиагностируйте, чем она больна! Всего хорошего!

С этими словами баба Люся, схватив оцепеневшую меня за руку, утягивает в кабину лифта. И его створки захлопываются, отрезая от нас зрелище перекошенного лица Ады Адамовны в окружении двух санитаров.

Сегодня Плохишев — реально плохая компания. Никакой мужской солидарности.

Вместо того, чтобы просто поприсутствовать рядом в качестве группы поддержки, внимая моим семейным проблемам, как полагается настоящему другу, он только неверяще выпучивает глаза. Как будто я внезапно признался, что сегодня утром случайно перепутал унитаз с раковиной и нассал туда на глазах у жены.

— Что-что ты сделал? Отобрал у Дашки паспорт?

— Ну да. Она на эмоциях сейчас и хочет подать на развод, пусть остынет немного.

Я мрачно пододвигаю к себе бутылку коньяка, чтобы плеснуть новую порцию в стакан. Пью со вчерашнего вечера, как Дашка закрылась от меня в детской... и это уже становится похожим на, мать его, запой.

Плохишев по обыкновению разгуливает у меня в кабинете туда-сюда, сунув руки в карманы брюк, как будто у него шило в заднице покоя не дает. Но от моих слов он даже приостанавливается.

— Ну ты и дурак, Князь... ой, дура-а-ак, блядь!

— Спасибо за поддержку, дружище, — саркастически салютую ему стаканом и махом отправляю порцию коньяка в рот. — Я знал, что на тебя всегда можно рассчитывать в трудную минуту.

Плохишев закатывает глаза к потолку.

— Слушай, тебе Нонна случайно последние мозги через хуй не высосала? С чего ты взял, что твоя дебильная выходка удержит Дашку рядом? Ты себе новую яму вырыл, болван. Причем рядышком со старой. И лопату своей жене, можно сказать, подал, чтоб она точно тебя закопала. Так что поздравляю вас, Владан Романович, вы только что заслужили звание самого феерического долбоëба в этом городе!

— Не грузи, а? Без тебя тошно, — морщусь я и с силой тру похмельное лицо, колкое от отросшей щетины. — Что, по-твоему, я должен был сделать, если она не хочет со мной обсуждать больше ничего, кроме развода?

— Не, ну я слышал, конечно, что от любви глупеют... — продолжает нарываться ухмыляющийся Плохишев. — Но чтоб настолько! М-да... плохи твои дела, Князь.