Русь и Орда (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 4

Между прочим, я говорю совершенно искренне — и самое главное, абсолютную правду. Тамерлан изначальное казачество уничтожит, что есть безусловный исторический факт…

— Да как нам воспротивиться-то, а?

— У татар силища, а нас сколько⁈

— Сотрут в песок, и не вспотеют…

— Верно говорите, браты казаки! Верно… Ежели решитесь драться с татарами на Дону, вас ждет лишь гибель. Но есть у вас два пути, следуя которыми, вам не придется умирать под мечами русичей — и близких своих сбережете.

Я прервался лишь на мгновение, перевести дух; в этот раз донцы лишь угрюмо промолчали, дожидаясь продолжения моей речи:

— Елецкое княжество лежит в верховьях Дона, и рек в моих землях предостаточно. Дон, Быстрая Сосна, Елец, Воргол, Воронеж, Пальна, Красивая Меча… И все изобилуют рыбой — а берега их дают хороший урожай. Хватает и плодородного чернозема, и обширных лесов, полных непуганой дичи. А уж меда какие у нас душистые! Братцы, только людей у меня мало — так что каждый казак, кто пожелает уйти со мной вместе с семьей, или кто соберется уходить по осени, после сбора урожая, пусть уходит, каждого приму! И податями обижать не стану, хоть десять лет не стану… А ежели потом придут татары и спросят с вас, кто ходил с князем Федором Елецким на Азак — так отвечайте, что все, кто грабил фрязей под началом князя, те с ним на север и ушли.

— Ну, а каков второй путь?

Я намеренно затянул паузу, дожидаясь именно этого вопроса — а заслышав его, с охоткой ответил:

— Коли Тохтамыш направит вас на русичей московских, рязанских да нижегородских, и прочих союзников и сторонников Дмитрия Иоанновича, то дождитесь сечи. А как бросят вас татары на брань, так на сторону великого князя и переходите… Вашим городкам после похода Тохтамыша так и так погибать — а значит, близких вы спасете, только если поможете Донскому с ханом совладать. Вот и весь сказ!

И вновь лишь угрюмое молчание служит мне ответом. Но донцы задумались, крепко задумались — что весьма хорошо…

— Думайте, браты казаки, думайте — кто захочет завтра поутру с нами уйти, собирайте с собой припасов съестных, сколько сможете, да готовьте струг, или пару стругов… Сколько вас пойдет, на стольких и готовьте. Нет — буду ждать вас по осени в Ельце; у слияния рек Быстрая Сосна и Дон уходите по Сосне, так вскоре мой град и увидите… Да прошу вас также съестных припасов нам продать — все возможные излишки зерна, круп, вяленой рыбы и мяса, сала и солонины, коли она есть. Хорошо заплатим!

— То добре!

— Продадим, как не продать… За хорошую цену!

Толпа на площади перед церковью начала понемногу расходиться. Многие казаки двинули по домам, размышляя, что смогут продать, а что себе оставить, чтобы после не жить впроголодь до самого урожая… Ну а я, обернувшись к явно уставшей от переговоров черкешенке (судя по ее измученным глазам), чуть приобнял слегка порозовевшую горянку за тонкий, осиный стан — после чего, мягко улыбнувшись невесте, кивнул в сторону церкви:

— Ну что, теперь можно и повенчаться?

Дахэжан нервно хохотнула, одновременно с тем крепко прижавшись ко мне гибким и невесомым девичьим телом:

— Теперь уж точно можно… Значит, эту ночь встретим не на струге?

Я почувствовал, как мои губы сами собой раздвигаются в невольной улыбке:

— Эту ночь я хочу провести только с тобой… И уж точно не под храп дружинников!

…Я вдохнул, выдохнул, и снова глубоко вдохнул чуть сырой от близости реки воздух — на рассвете насыщенный пряным ароматом трав и цветов пойменного леса… Неотрывно любуясь при этом оранжевыми языками пламени, пляшущими в небольшом костерке.

Обложенный камнем «очаг» с одной стороны прикрыт зарослями густого орешника, с другой — небольшим шалашом-навесом. А внутри его на ложе из лапника и теплой медвежьей шкуры уютно спит моя жена, укрывшаяся пурпурным княжьим плащом — из-под него виднеется лишь тяжелая копна черных густых волос черкешенки, плотно завернувшейся в княжье корзно… Впрочем, моему взору также открыта и восхитительно стройная, даже чуть тонковатая на мой взгляд, ослепительно-нагая ножка девушки.

Я вновь глубоко вздохнул, отвернувшись от Дахэжан-Евдокии — и подавив в себе острое желание в очередной раз коснуться до теплой, бархатистой кожи супруги, погладить ее, поцеловать… Эта ночь итак была соткана из нежных, ласкающих прикосновений, теплых, и порой даже излишне крепких, но таких сладостных объятий, счастливых — и одновременно с тем вызывающих взглядов, в коих не осталось ни капли стыда… А чего стыдиться? Теперь мы муж и жена — все честь по чести!

По совести сказать, не ожидал я от таинства венчания такой… Красоты? Торжественности? Величия? Не совсем эти слова подходят под описание — разве что по чуть-чуть, но все сразу. В общем-то, я не особо вникал в слова читающихся молитв — потому как не мог понять их целиком. Осознал только, что венчание наше было разделено на два чина — обручения и непосредственно венчания… Когда же нас с Евдокией водили по храму, воздев венцы над головами, ощущал какую-то необычную торжественность момента — и одновременно с тем просто одуряющее счастье; ну вроде как самое хорошее в жизни уже случилось! То самое хорошее, что я не пропустил, не оттолкнул, не пренебрег, не потерял… Необыкновенно вкусным и сладким показался церковный кагор — Евдокия уступила мне остаток, видя, что мне понравилось. Хотя батюшка и настаивал, чтобы остаток выпила именно жена… И, наконец, финальный, такой сладкий поцелуй уже после совершенного таинства — и действительно глубокой, проникновенной проповеди священника.

Вообще, в мое время венчаются многие — дань традиций, а кто-то действительно верует, или хочет таким образом привязать к себе мужа или жену… На мой взгляд, венчание придает крепости браку лишь в том случае, если муж и жена действительно веруют, действительно осознают всю святость совершенного таинства, осознают себя единым целым после завершенного чина. Но то — о крепости брака… А вот из проповеди священника я понял, что венчание так или иначе освещает союз мужчины и женщины, ставших духовно единым целым, благословляет их на продолжение рода… Освящает семью, в том числе и каждого родившегося в этом браке младенчика. Ну и, наверное, закрывает, искупает грехи супругов, совершенные ими до брака — по крайней мере, если мы говорим о внебрачной связи мужа и жены. Впрочем, последнее — это мой домысел, лишь основанный на услышанном.

Да, венчание не дает никаких гарантий того, что дети не будут болеть, что в семье не будет конфликтов, что кто-то из супругов не изменит — но ведь последнее напрямую зависит от мужа и жены, от их веры, их умения противостоять собственным страстям.

И, так или иначе, венчание освящает супружеский союз — и это прекрасно!

А для верующих, так вдвойне…

А еще я никогда не понимал тех, кто хочет просто жениться, но не желает венчаться. Даже если верит только один и просит об этом только один из супругов — никогда не понимал. Такое ощущение складывается, что жениться вроде и женились — а вроде как и щелочку себе на разбег оставили… Проще же разводиться, если не венчались, верно?

Может и проще — но зачем же тогда жениться, если нет уверенности в человеке или собственных чувствах? А если любишь, действительно любишь — так по мне нужно идти до конца, без всяких «подстраховок» и «лазеек». Мы ведь сами творим свою судьбу, сами делаем свой выбор по жизни — и никто не знает наперед, изменит ли человек или не изменит, угаснут чувства, или будут ровно гореть, счастлив ли ты будешь в браке, или нет. Зато мы можем сделать от себя по максимуму в этом браке, не допуская измены со своей стороны, поддерживая теплоту отношений и чувств со своей стороны — ну, а порой и ставя вопрос ребром, добиваясь от второй половины элементарного уважения, внимания, заботы…

Но зачем, повторюсь, жениться, если сомнения есть в настоящий момент?

Ладно, в философию подался, даже в теологию… Но меня венчание впечатлило, родство душ, что я ощущал с Дахэжан и ранее — оно словно бы проявилось в полной мере. Даже засияло, как очищенное от накипи серебро!