Русь и Орда (СИ) - Калинин Даниил Сергеевич - Страница 10

Но теперь Тохтамыш полновластный хан единой Золотой Орды! Теперь в его распоряжение войско непобежденного в битве Урус-хана, вся конница восточного Дешт-и-Кипчак… И именно он, сын Туй-Ходжи, воплотил в жизнь честолюбивый план Урус-хана объединить Кок Орду и Ак Орду!

Теперь Тохтамыш может говорить с Темир-Аксаком на равных — особенно, когда молодое поколение взрослеющих нукеров Белой Орды возмужает, став полноценными всадниками…

Как жаль, что войско Ак Орды практически целиком пало в войне с каганом урусов Димитрием и не сможет встать под бунчуки Тохтамыша! В противном случае он уже сейчас мог бы бросить вызов бывшему покровителю и благодетелю… Но ничего, пройдет семь-восемь лет — и юноши Белой Орды возмужают и станут полноценными нукерами! Подрастут и озорные мальчишки — и они также смогут взять в окрепшие руки лук и стрелы…

Но прежде всего нужно разобраться с каганом Димитрием. Или он примет ярлык на княжение из рук законного хана Золотой Орды — после чего вновь начнет платить дань. В том числе и могучими батырами урусов, с ног до головы закованных в железо, и страшных своим копейным тараном! Или…

Или придется воевать на севере, доказав всем подданным, что хан Тохтамыш не потерпит самоуправства и своеволия в своих законных владениях!

— Напомни, дорогой мой Ак-Хозя, вернулось ли твое посольство из земель урусов?

Молодой булгарский царевич, также сидящий дастарханом, так и не донес до рта комок риса с мясом, что до того скатал голыми руками — ну словно плов… После чего булгарин с некоторым испугом посмотрел на крепкого хана — только-только достигшего расцвета мужской силы, рослого чернявого степняка с по-монгольски узкими, тигриными глазами. А ведь получив очередное приглашение на трапезу, Ак-Хозя и помыслить не мог, что Тохтамыш вспомнит о посольстве, направленном летом в Москву!

— О великий хан! Разве мне может быть известно более твоего? Я отправил мурзу Ихсан-бея к кагану, расставшись с посольским караваном еще в Нижнем Новгороде… С тех пор, увы, я ничего не слышал о достопочтенном мурзе и его людях!

Хан внимательно так, вкрадчиво посмотрел в очи булгарина, вперив в него немигающих взгляд карих, но с этаким желтым отливом глаз:

— Вот и я ничего не слышал про своего мурзу, хотя каган Димитрий не посмел бы причинить татарскому послу хоть какого-то вреда… Урусы хорошо помнят, как повелители степей платят за смерть своих посланников! Одна Калка чего стоит… И все же ни мурза, ни кто-либо из его нукеров или слуг так и не вернулись в Булгар. А потому я должен вновь тебя спросить, Ак-Хозя — почему же ты не поехал в Москву? И вернулся, добравшись лишь до Нижнего Новгорода?

Царевич похолодел, стараясь все же прямо, открыто и преданно смотреть в глаза своего повелителя. Что же он мог теперь сказать? Правду? Правду о том, что каган Димитрий Суздальский упредил его о крупном отряде ушкуйников, незадолго до появления посольства проследовавшего мимо града? О, это неминуемо вызовет гнев хана! Ибо стоило ему подчинить себе Белую Орду и прибыть в Булгар, да прознать, что северный улус его ханства платит урусам дань… И не только великому кагану, но и каким-то речным разбойникам! Да на лицо хана в тот миг было страшно смотреть! И лишь заступничество всемилостивого Аллаха спасло булгар от сурового наказания за проявленную ими трусость…

Но между тем, Ак-Хозя хорошо знал возможности ушкуйников в бою — и насколько свирепыми, безжалостными могут быть в сече урусы-разбойники. Да и после брани тоже! Развитая чуйка булгарина сразу завопила об опасности — и царевич, недолго думая, покинул посольство, перепоручив переговоры мурзе Ихсан-бею… Да заодно наказав Димитрию Константиновичу молчать об ушкуйниках.

Вернувшись, царевич сослался на слабость здоровья — и это объяснение было милостиво принято ханом. К тому же Тохтамыша тогда не было в Казани, и лично убедиться в немощи Ак-Хози он не мог — но теперь… Теперь предстоит объясняться — причем неизвестно, прознал ли владыка Золотой Орды о детском вранье царевича, или можно и дальше ссылаться на немощь? Хорошо бы — да только несдобровать булгарину, ежели кто поведал Тохтамышу про его ложь…

Взвесив все за и против, царевич начал медленно говорить, осторожно подбирая слова:

— О великий хан… Я не мог продолжить свой путь, ибо мучали меня немощи духовные и телесные! Следуя в Москву, я перестал держаться в седле, потому как ночами меня мучали неясные, смутные кошмары… Не иначе в землях урусов ифриты имеют над правоверными мусульманами большую власть! И изводят их по ночам, насылая ужасные видения…

Тохтамыш, недобро усмехнувшись, чуть прищурил правый глаз:

— И что же за кошмары были явлены ифритами, царевич?

Ак-Хозя нервно сглотнул — после чего выпалил, ведомый наитием:

— Что каган урусов Димитрий наслал на наш караван наемников-ушкуйников, истребивших всех до единого членов посольства! Истребивших от своего имени… Таким образом, чтобы владетель Москвы мог оправдаться перед ханом — руки его чисты! Однако же, раз послы не добрались до него с требованием милостивого хана платить дань, то каган и не обязан ее собирать…

— Сдается мне, ты врешь, Ак-Хозя.

Царевич окончательно помертвел — после чего едва слышно вымолвил:

— Великий хан — я страшился лишь вероломного нападения в дороге. И если посольство наше сгинуло в непроходимых чащах урусской земли, то выходит, мои опасения были справедливы…

Глаза Тохтамыша полыхнули огнем, а губы его сжались тонкой полоской — так, словно великий хан вот-вот прикажет казнить булгарина! Царевич смежил веки, не имея душевных сил наблюдать за тем, как ярость хана обрушится на его голову — но услышал лишь вполне спокойный голос своего господина:

— Так что же ты думаешь, Ак-Хозя — будет ли платить каган урусов мне дань?

Царевич ответил практически без раздумий — и вполне искренне:

— Если бы каган Димитрий признал бы себя верным подданным великого, законного хана Золотой Орды, то он уже прислал бы дань. Ведь прошел целый год…

После короткой паузы Ак-Хозя продолжил:

— Но возможно, Димитрий Московский не сможет ее собрать, даже если захочет. Ведь победа над беклярбеком Мамаем позволила урусам поверить в себя! И если каган Димитрий Суздальский встретил наше посольство в Нижнем Новгороде вполне радушно, то простые урусы — и жители града, и воины… Они не проявили перед нами никакого почтения. А когда один из ханских нукеров, прибывший из Кок Орды, позволил себе обнять понравившуюся деву, приглашая ее на ложе, урусы едва не растерзали его! Нам с трудом удалось избежать крови — и лишь с помощью дружинников Димитрия Константиновича… К чему я веду — даже если каган Москвы решился бы собрать для тебя дань, великий хан, народ и простые воины поднялись бы против него. И на престол Москвы сел бы, к примеру, кто-то из литовских каганов, готовых бросить тебе вызов… Литвинам ведь нечего терять — даже проиграв в Москве, они смогут вернуться в родовые земли. А если выиграют, то утвердятся в весьма богатом и могучем граде…

Тохтамыш, задумавшись над подобным ответом, переспросил лишь после продолжительной паузы:

— И что же ты думаешь, царевич — смогли бы литвины отбиться от моих нукеров в Москве?

Ак-Хозя чрезмерно горячо воскликнул:

— Кто же сможет выдержать мощь Золотой Орды под рукой столь славного воина, о великий хан⁈

Столь грубая и не особо искренняя лесть все же понравилась хану — и избавила царевича от мгновенной кары. Нет, хитро улыбнувшись, сын Туй-Ходжи негромко произнес:

— Что же, Ак-Хозя, ты сослужил мне верную службу и помог принять важное решение… И вот тебе моя милость и награда: в следующие две седьмицы ты соберешь две тысячи булгарских нукеров. Еще тысячу отборных всадников Синей Орды я выделю тебе из своей гвардии! Затем ты скрытно пройдешь вдоль южной границы земель урусов, бывшими владениями эмира Тагая… Там ты соберешь уцелевших татарских всадников и воинов мокши — после чего направившись к граду Ельцу.

Пытливо посмотрев на царевича — не трусит ли? — хан продолжил: