Граф Рысев 7 (СИ) - "Леха" - Страница 22

Маша зашла в мастерскую к мужу и села на диванчик, глядя, как Женя наносит последние мазки на портрет очаровательной блондинки. Взяв карандаш и поставив размашистую подпись внизу портрета по ещё невысохшей краске, Женя плеснул в стакан ацетон и бросил туда кисти. После чего повернулся к жене.

— Здесь дышать нечем, — сказала Маша, не отводя взгляда от картины. Он только однажды рисовал её красками. Но этот портрет ушёл, как его курсовая работа, в галерею Академии, и теперь Маша испытывала лёгкую зависть к блондинке, смотрящей с портрета вдаль восторженным взглядом.

— А ты думаешь, почему художники настолько улетевшие? — спросил Женя и, вытащив из стакана первую кисть, принялся тщательно её чистить. Эту работу он всегда делал сам, не доверяя никому. — Окно открой, станет гораздо лучше. Только накинь что-нибудь, а то замёрзнешь.

Маша без разговоров открыла окно, впустив в мастерскую холодный зимний воздух. Доставшийся им дом был достаточно велик, чтобы оснастить мастерскую, и Женя, посоветовавшись с дедом, принял решение оставить его в активах Рысевых.

— Сусликов просит продать ему дом в форте, — сказала Маша, подходя к мужу. Точнее, она подошла к портрету Лены, теперь уже Галкиной, и внимательно рассматривала его. — Как думаешь, стоит продавать?

— Думаю, да, — Женя принялся чистить следующую кисть. — Генке дом важнее. Тем более что мы не будем проживать в форте вечно. Наведываться туда — это да. Ведь именно в форте родился наш бизнес. И для этого нам вполне нашего дома хватит.

— У нас ещё есть один дом в форте, — Маша улыбнулась.

— Да, я почти забыл о нём. Пока там Вика с Олегом поживут, а когда мы окончим курсы, подумаем, что с этим домом будем делать. — Женя протёр руки, снял фартук, бросил его на стол и притянул к себе Машу. — Не смотри на неё так. Я обещаю, что нарисую тебя, но не так. А в тот момент, когда на меня нахлынет вдохновение.

— Я не состарюсь за это время? — Маша слабо улыбнулась.

— Нет, не состаришься, — совершенно серьёзно ответил Женя. — Пошли отсюда. Пускай портрет высохнет, а комната проветрится.

Они не успели выйти, потому что в дверь мастерской постучались, и дверь распахнулась, а внутрь влетел Галкин.

— О, когда я смогу забрать портрет? — Галкин остановился возле мольберта, разглядывая изображённую на нём Лену.

— Как только краски высохнут, — терпеливо ответил Женя. — Сегодня вечером, но лучше завтра утром можете забирать.

— Леночка будет счастлива, — кивнул Галкин. — Это действительно самый лучший подарок молодожёнам. Но, думаю, что они его с собой не повезут. Зачем таскать с собой картину, правильно, незачем. Полагаю, портрет займёт своё место в семейной галерее.

— Миша, мне плевать, что вы будете делать с этой картиной. Я обещал в качестве свадебного подарка портрет невесты, я выполнил обещание. Всё на этом. Вы можете его сжечь, только избавь меня от подробностей. — Рысев подошёл к двери и открыл её. — Пошли уже отсюда, а то я, правда, скоро крышей поеду и начну несуществующих бабочек по комнатам отлавливать. И, Миша, не говори мне, что ты примчался сюда, чтобы лично проверить, готова картина, или ещё нет.

— Разумеется, нет, — Галкин галантно пропустил впереди себя Машу. — Я пришёл, чтобы украсть у тебя жену. Ненадолго. Ты даже соскучиться не успеешь.

Рысев захлопнул дверь в мастерскую и долго смотрел на Галкина, а потом медленно кивнул.

— Хорошо. Я, кажется, догадываюсь, для чего ты так нагло пытаешься у меня Машу увести. — После этого он повернулся к жене, которая в этот момент настороженно смотрела на него. — Поезжай с Мишей, уверяю, тебе понравится.

Маша не ответила, чувствуя, как начинает разгораться любопытство. Галкин приехал за ней на своей машине. Они ехали долго, на другой конец Москвы. Наконец, машина въехала на огороженную территорию какого-то небольшого завода.

— Где мы? — Маша повернулась к Галкину.

— Идём, — Михаил первым вышел из машины и протянул руку, помогая выйти Рысевой.

Они прошли через усиленный пост охраны, включающий в себя и магический элемент защиты, и через довольно шумный производственный цех, в котором всё звенело, визжало и громко бухало. Поднявшись по металлической лестнице на второй этаж, Галкин с Машей оказались в довольно уютном офисном коридоре. Дверь одного из кабинетов Михаил открыл и сделал приглашающий жест рукой. В кабинете было удивительно тихо. Скорее всего, здесь присутствовала шумоподавляющая защита, потому что в коридоре ещё слышались отголоски жуткого шума из цеха, здесь же царила тишина.

— Ты мне объяснишь, где мы, и что здесь делаем? — Маша сложила руки на груди.

— Мы на моём предприятии, — Галкин загремел ключами, открывая огромный сейф. — Мы довольно долго переписывались с Женей по поводу его заказа. К несчастью, к Новому году я не успел довести до совершенства Женин подарок, надеюсь, ты меня за это простишь. Сюда же мы приехали из-за того, что что-нибудь может не подойти, и мы прямо на месте всё исправим. — Проговорил он, вытаскивая из сейфа большой кофр, и поставил его на стол. — Открой.

Маша, слегка дрожащими руками открыла крышку и уставилась на великолепную винтовку, лежащую в красном бархате.

— Это мне? — она провела рукой по покрытому лаком дереву и серебряной чеканке, и, взвизгнув, как девчонка, принялась доставать ствол из кофра.

На свадьбу Лены Куницыной и Саши Галкина мы почти опоздали. И если на само торжество успевали, то вот с подарками пролетели. Времени, чтобы выбрать что-то достойное, уже не было, и я, скрипя зубами, под Машкин бубнёж отправился так с пустыми руками.

Мамбову повезло больше. Его отец вошёл в положение и выделил сыну какой-то серебряный сервиз на шестнадцать персон. Назвав при этом идиотом, который не сумел номер на мобилете набрать, чтобы он позаботился о подарках. Он и мне что-то предложил, но я, подумав, отказался.

По-моему, молодым было всё равно, они смотрели друг на друга, и подарки не пересчитывали. Но вот мне как-то не по себе стало. Поэтому я поднялся с бокалом и объявил, что дела не позволили мне закончить картину — портрет невесты, но как только, так сразу Леночка, и не только она, сможет ею полюбоваться. Моё заявление было встречено охами и аплодисментами. А Мамбов процедил, что вполне мог тоже портрет невесты написать, но я его опередил.

Так что с подарком я сумел выкрутиться, тем более что задержаться в Москве на пару дней всё равно пришлось. Галкин заверил меня, что как раз доделает винтовку для Маши с принципиально новым зарядным механизмом. Я, правда, так и не понял, сам он его изобрёл или подсмотрел у кого. Но это было неважно. Главное, что подарок для Маши я всё же здесь, в столице, подарю.

Я только-только закончил портрет, как прилетел Галкин, забрал у меня жену и умчался, как я понимаю, на примерку. Я остался ждать их возвращения в гостиной, читая какую-то книжку. Это было что-то о великой любви последнего представителя древнего рода и его богини. Перевернув книгу, посмотрел на абсолютно пустую обложку. Забавно. Повертев книжку в руках, решил продолжить чтение. Книга меня увлекла непонятно почему. В тот самый момент, когда всё встало на свои места, и богиня откровенно призналась, что неплохо развлеклась за счёт смертного идиота, прикидываясь, что её нужно непременно спасать, дверь открылась, и вошёл дворецкий.

— Барон Куницын, к вашему сиятельству. — Проговорил он.

— Стоять, — я показал ему книгу. — Что это и как здесь оказалось?

Дворецкий взял книгу и повертел её в руках. Затем посмотрел на меня.

— Вы позволите, ваше сиятельство? — дождавшись моего кивка, открыл и наискосок прочитал несколько страниц. Затем покачал головой. — Не знаю. Возможно, кто-то и горничных здесь забыла. Вы не запрещали пользоваться библиотекой слугам, особенно ПроРысевым, а она в этом доме достойна всяческих похвал.

— Да, возможно, — я задумчиво смотрел на книгу, затем мотнул головой, выбрасывая её из головы. Похоже, я основательно красками и ацетоном надышался, мерещится всякое. — Отнеси её в библиотеку и зови уже Аркадия.