Рысюхин, шампанского! (СИ) - "Котус" - Страница 6

Осталось зайти во флигель, где размещалась Канцелярия, и забрать свои экземпляры документов, свидетельствующих о сегодняшнем изменении статуса. Исходный ритуал не предусматривал составления каких-либо бумаг, но в современных условиях без них никуда, так что приходилось заниматься ими отдельно и незаметно. Так же в документе будет указано моё полное титулование — сказал бы мне кто года два назад подобное, дал бы в глаз, чтобы не издевался. Прежде чем прикладывать к полученным бумагам свой перстень, тем самым заверяя их со своей стороны, решил внимательно прочитать документ. Что-что, а привычку ничего не подписывать не глядя, папа и дед (который невидимый) вколотили в меня крепко, и не надо на меня коситься и фыркать. Итак, что тут у нас в реквизитах сторон, как это дед называет? «Его милость владетельный имперский барон….» Что⁉

— Какой ещё «ярл Рысюхин», вы что⁈

— Если один монарх, имеющий право присваивать некий титул, назвал им некоего дворянина прилюдно, либо в официальном документе, либо перед лицом иного владетеля, то титул считается дарованным оному дворянину. Если же сюзерен оного дворянина не выкажет запрета, то титул утверждается. Всё по закону и покону, а также по указанию Его Императорского Величества.

«Товарищ Император пошутить решил, похоже. У нас императоры тоже порой развлекались, на прошениях о смене фамилии, особенно если просящие свой желаемый вариант не писали, зато умничать начинали».

«Какой ещё „товарищ“⁈ Дед, не дай боги я что-то из твоих шуточек вслух ляпну!.. Но — да, похоже, что развлекается Пётр Алексеевич».

«Ну, чем бы дитя ни тешилось, лишь бы не забеременело».

«Какое ещё дитя⁈ Ты озверел там, что ли⁈»

— Если Его Величество в курсе, то моё… ммм… удивление по поводу наличия у меня иностранного (я выделил это слово голосом) титула можно считать развеянным.

Не найдя больше никаких сюрпризов, я приложил свой перстень в указанных местах, служитель «заламинировал» по выражению деда документы и выдал мне мой экземпляр. Снять копии и повесить в домах — в Смолевичах, Дубовом Логе и Могилёве — и паломничество соседей гарантировано. Ни много ни мало — ряд между мною и Императором.

«Равноправный договор между пастухом и… овчаркой».

«Я это даже комментировать не буду».

«Вот только не надо обижаться. Хотел бы обидеть — сказал бы „с бараном“, да».

Не успел я развернуться к выходу, как служитель, на сей раз, кстати, не титулованный, остановил меня:

— Подождите, пожалуйста, ваши милости. Просили вам передать.

Он выложил на стол тёмно-бордовый сафьяновый ларец, на углу которого блестела полированной латунью табличка: «Баронессе Марии Рысюхиной от благодарной ученицы. Е. В. В. К. Анна Кречет». О-хре-неть. Вот просто взять — и охренеть на месте. Независимо от того, что внутри, и есть ли там хоть что-то — этот кофр, установленный в кабинете за спиной Маши, сразу на порядок поднимает стоимость даваемых ею уроков, если она захочет этим заняться.

«Ты теперь лицо титулованное, учись выражаться культурно. Не „охренеть“, а „фалломорфировать“, а то выражаешься, как чурбан неотёсанный!»

Так, деда опять потянуло на шуточки. Значит, тоже нервничает и переживает. А в кофре, который Мурка, любопытная, как все кошки, тут же и вскрыла оказался саксофон. Судя по тому, какие героические усилия моя прелесть предпринимала, чтобы не завизжать от восторга — тот самый. Знать бы ещё, почему и зачем Государь (а подарки от младшей, несовершеннолетней ещё, дочки без его ведома не делаются) делает мне и моей супруге такие авансы? И титул ярла, и табличка на кофре, которая дороже этого самого саксофона не знаю даже, во сколько раз…

«Вот именно из-за этого я, внучок, и нервничаю. Бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и то — достаётся второй мышке».

«Да не станет Император губить последнего в роду!»

«Дай-то боги, Юра, дай-то боги…»

От того, насколько серьёзным тоном произнёс это дед, и каким получился контраст с его дуракавалянием за минуту до — меня аж мороз по спине продрал. Да уж, умеет он и утешить, и взбодрить!

Когда моя прелесть смогла взять под контроль эмоции, я забросил бумаги в кофр к саксофону, и мы направились к выходу из дворца. Ну, а что — саквояж я с собой не брал, не в руках же их нести, на всеобщее обозрение!

В пролётке по пути к вокзалу Машенька молчала — всё ещё переваривала мысленно подарок и время от времени нежно гладила кожаный бок ящичка. Нет, она не глупая — просто эмоции зашкаливают. У неё сегодня возникла большая и светлая мечта, а потом она взяла, и исполнилась, сразу же! Ничего, успокоится, включит голову — и поймёт, как ценность таблички, так и её цену, которую, боюсь, ещё придётся выплачивать.

Зато в поезде супруга продолжила рассказ о знакомстве с Великими княжнами. И, да — они её раскололи по полной. Маша даже записала им слова и ноты двух песен, которых не было на диске. Анне Петровне понравилась «Я кошка, кошка, кошка» — девочка под неё даже ходила, имитируя руками движения лапок, а вот Анастасия Петровна заинтересовалась песней «Чёрный кот» и историей непростых взаимоотношений чосонцев (они же корейцы) с кошками. Хотя, думаю, ей важнее было то, что мелодия — изначально танцевальная.

Поговорили они и про украшения, как же без этого. Началось, по словам супруги, это с того, что старшая из Великих княжон поинтересовалась своеобразным оттенком сапфиров, на что Маша ответила, мол, в сапфирах её ходить не по чину, и это полудрагоценный камень. Но потом по секрету призналась, что пару настоящих сапфиров она среди индиголитов всё же спрятала. Как итог — дочери Императора заинтересовались этим минералом, и даже решили заказать себе «что-нибудь синенькое».

— Эх, жаль!

— Почему это⁈

— Да я хотел завести набор из запонок и зажима для галстука с такими камнями — они, думаю, к этому костюму лучше подошли бы.

— Да, ты прав, интересно получится. Так в чём дело?

— Цена на эти камушки, боюсь, взлетит сейчас в несколько раз, да и найти их может стать непросто. Ведь стоит хотя бы одной Великой княжне на самом деле заказать, а тем более — начать носить их, как следом подтянутся сперва фрейлины, потом прочие придворные, затем желающие «быть в общем потоке» завсегдатаи приёмов, а следом и все столичные модницы.

— Не думала об этом…

Я проглотил просившуюся на язык фразу «Ты вообще о многом не думала», как несвоевременную и несправедливую. Думаю, подойди ко мне в непринуждённой обстановке мастерской Алексей и Андрей Кречеты — я бы тоже вряд ли многое в секрете удержал.

Среди прочих бумаг лежал билет первого класса на поезд «Петербург — Кисловодск» до Могилёва с открытой датой. Как мне объяснили, нужно просто подать его в кассу и назвать дату выезда — из числа тех, когда этот поезд курсирует. На мой вопрос, что в этот день может не быть свободных мест получил ответ с лёгким оттенком недоумения:

— Просто прицепят ещё один вагон. Если других пассажиров в нём не будет, то в Могилёве отцепят.

И плечами пожал. Просто, ага… Просто прицепят, просто отцепят. От такой простоты даже оторопь берёт.

Приехав в Питер первым делом заехали на Витебский вокзал, и я почти не удивился увидев, что ближайший рейс — завтра в четверть первого дня, а следующий — через три дня после него. То есть, выбор или быстро вернуться домой или погулять три дня по столице. Переглянувшись с Машей погасили билет на завтра. Как раз заканчивается время аренды номера, уедем из гостиницы в одиннадцать, чтобы не спеша загрузиться в вагон — думаю, курортный поезд из столицы подадут к перрону не за пять минут до отправления, а сильно заранее. Именно так, только без лишних подробностей, и сказал приказчику в гостинице раньше, чем он успел спросить, будем ли продлять номер.

Хоть было ещё только около пяти часов вечера, но не было ни сил, ни желания не только для прогулок, а вообще ни для чего. Даже для ужина, хоть царский пир и не позволил особо насытится, там главным блюдом были разговоры. Так, перекусили немного. Но сейчас есть не хотелось тоже — перегорели, перенервничали, да и физически вымотались так, будто канавы весь день копали, по крайней мере я. Так что просто рухнули в постель и проспали до половины девятого, когда с трудом доползли до душа и лёгкого ужина, после чего уснули до самого утра, пока горничная не пришла нас будить.