Бригадир (СИ) - Вязовский Алексей - Страница 7

— Ну, да его поди еще продай, — пожал плечами Урал — И вообще, это статья, Андрюша, а мы люди законопослушные. Только ради тебя! Возьмем по два куска.

— По три! — набычился вахтовик.

— Ладно, давай по три, — согласился пенсионер, выкладывая на стол пачки купюр. — Верю на слово. Полтора кило, так полтора кило. Ты же фартовый! Тебе же карта перла весь вечер. Отыграешься.

— Я отыграюсь! — глаза вахтовика сверкнули лихорадочным блеском.

И он не ошибся. Карта пришла снова, и невменяемый от водки и азарта мужик окончательно потерял разум. А вот мне стало скучно и потянуло в сон. За окном в законные права уже давно вступила ночь. Я пошел в свой вагон и попросил проводницу разбудить меня в 5–30. Мне еще нужно будет найти то самое купе. А еще надо угнездиться так, чтобы выспаться с отбитыми ребрами. А это, я вам скажу, задача не из простых.

— Ты кто? — похмельный всклокоченный мужик смотрел на меня, как на привидение. — Это не мое купе! Где вещи мои?

— Тебе чего надо, мужик? — приоткрыл я спросонья глаза. — Выпил вчера, так пойди поправься.

— Да, — растерянно тот зашарил руками в поисках вещей. — Кошелек где? А, вот он…

Пусто… Ай, бля! — он завыл в голос, бросив ни в чем не повинное кожгалантерейное изделие на пол.

— Портфель! Где портфель? — в панике метался он по купе.

— Слушай, дай поспать, а? — недовольным голосом сказал я. — Вот повезло мне с попутчиком! Я специально СВ взял, думал, порадуюсь в тишине. А ты, орел степной, играл всю ночь, водку глотал ящиками, а потом храпел у меня над ухом…

— Я же играл! — загробным голосом сказал он и рухнул мешком на полку, положив руки на колени. — Вспомнил! Да как же меня угораздило-то… Как пацана развели…

— Ну, я так понял, что поспать ты мне не дашь! — я зевнул, сел за столик и протянул ему руку. — Серега.

— Андрей, — вяло ответил тот, напоминая счастливым выражением лица рыбу, выброшенную на берег взрывом тротиловой шашки. — Да как же я так вчера…

— Да ты нормально вчера, — уверил его я. — Я когда ужинать ходил, ты лучше всех был. Веселился от души.

— Денег нет больше, — мертвенным голосом бубнил тот. — Совсем нет. Ни копейки. Полгода в тайге. Семье ведь вез.

— А зачем в карты тогда сел играть? — задал я резонный вопрос. — Это же поезд. Тут ждут вашего брата. Того, кто полгода в тайге вкалывал. Ты верующий? — спросил я его.

— Да так, не особо, — честно признался тот. — А это тут при чем?

— Да при том, что вырубился ты вовремя, — доходчиво пояснил я, — или вырубили тебя. Тут уж я не знаю. Если бы ты начал драться с ними, то нож в бок и в снег за калитку. Нашли бы весной, собаками объеденного. Тут это обычное дело. Так что пойди ты, Андрей, свечку в церковь поставь. Ты сегодня родился заново.

Загрузил мужика я здорово, тот аж побледнел.

— Как же я домой попаду? — убитым голосом сказал вахтовик. — Мне же до Гомеля еще пилить. А у меня ни копейки.

— Возьми, бедолага, — я положил на стол полтинник. — До дома доедешь электричками.

— Я верну, — лихорадочно засуетился тот. — Я верну обязательно. Пиши адрес и телефон. Я по почте тебе переведу. Полтинник, тьфу! Я же почти пятнадцать тысяч проиграл! Да что же я за дурак! — он застонал и обхватил голову руками.

— Ты, Андрей, — сказал я скучным голосом, — на этот поезд больше не садись.

— Почему это? — удивился тот.

— Ты же в ресторане играл, — терпеливо, как ребенку, объяснял я. — Тебя человек тридцать видело. И из них человек двадцать слышало про шлиховое золото. Примут тебя, Андрей, прямо на вокзале.

— Да что ж я натворил! — побледнел тот. — Сам ведь всё знаю. Сколько раз отбивался в тайге…

На огромного, сильного мужика было больно смотреть. Он все прекрасно понимал, но разум его все еще затуманивало похмелье. Я молча поставил перед ним бутылку «Жигулевского», которую тот открыл голыми руками и выпил в два глотка. И хоть бы спасибо сказал.

— Вот мой телефон и адрес, — подвинул я ему бумажку. — Деньги сюда пришлешь. А вот когда захочешь с товаром поехать, позвони. Я могу сопроводить незаметно. Без меня ты живым не доедешь. Я тут всех знаю, порешаю вопросы.

— Да ладно, неудобно беспокоить, — вяло отмахивался тот. Его снова накрыло приятная истома. Пиво, упав на старые дрожжи, начало возвращать его к жизни.

— Неудобно, когда соседские дети на тебя похожи, — отрезал я. — Я тебе серьезное дело предлагаю, а ты ломаешься. Могу и со сбытом помочь. В Москве золотишко легче пристроить, чем в Гомеле твоем. И советую тебе как друг. Переводи все сразу в доллары. Союз ведь развалился. Рублями скоро подтираться начнем.

— Да я этих долларов в глаза не видел, — совершенно растерялся Андрей.

За окном пошли московские окраины, поезд въехал в столицу.

— Зато я видел, — ответил я ему и протянул руку. — Бывай, братан, я приехал. Подумай, как в себя придешь. Встретим, отвезем куда надо, и баксами заплатим по хорошему курсу. Ты кругом в шоколаде будешь. Иначе грохнут тебя, Андрюха. К бабке не ходи. Тебя же вчера все здешние жулики срисовали.

— Спасибо тебе, Серега! — услышал я голос мужика, который сжал в кулаке полтинник и смотрел на меня с такой чистой, искренней благодарностью, что я чуть ножкой по полу не заводил. — Век не забуду!

Я вышел на перрон и вдохнул полной грудью морозный столичный воздух. Сдавать золото зуботехникам — прошлый век. Скоро, очень скоро в моду войдут массивные золотые цепи, достойные призового алабая. А такие, как этот вахтовик, могут стать очень неплохим источником дешевого сырья.

Ледяной воздух мне на пользу не пошел, и я закашлялся так, что в глазах выступили слезы. Ну и дубак! Прямо сейчас мне нужно приодеться. Холодно же…

Привокзальная площадь предстала передо мной во всей своей неприглядной красе. Наверное, и здесь дворники объявили бессрочную забастовку, а москвичи и гости Первопрестольной начали дружно бросать мусор мимо урн. Такой грязи в столице нашей Родины я не видел никогда. Первое, что бросилось в глаза, это море людей. И эти люди были мне незнакомы. Они оказались совсем не похожи на тех советских граждан, которых я покинул несколько лет назад. Те были спокойные и какие-то по-домашнему добрые. Эти уже успели остервенеть. Они толкались, кричали, суетились, создавая какофонию звуков, от которой у меня сразу же заболела голова. Я остановился на ступеньках, пытаясь сориентироваться в этом хаосе.

Прямо перед входом в вокзал расположился стихийный рынок. Десятки, если не сотни людей расстелили на земле газеты, одеяла, картонки — на них было разложено все, что только можно представить. Я увидел книги. Книги! Предел мечтаний советского человека, даже такого, кто не читал ничего и никогда. Книги всегда стояли на полках, не открытые ни разу, и радовали хозяев первозданной позолотой своих корешков. Ими гордились, их показывали гостям. Они как бы намекали на врожденную интеллигентность горожан в первом поколении. А теперь всем было плевать, что подумают соседи. Если уж книги понесли на продажу, значит, дело — труба. Тут торговали потрепанной одеждой, консервами, сигаретами, какими-то инструментами и даже, кажется, деталями от автомобилей. И кто мог разрешить это прямо в центре города?

— Колготки! Колготки импортные! — кричала женщина средних лет, размахивая упаковками перед лицами проходящих мимо людей.

— Сникерсы! Настоящие американские сникерсы! — зазывал паренек, держа в руках коробку с шоколадными батончиками.

Я медленно двинулся вперед, офигевая от этого зрелища. Вокруг меня люди торговались, спорили, обменивались товарами. Кто-то пытался продать старый телевизор прямо на тротуаре, а рядом пожилая женщина предлагала домашние соленья в трехлитровых банках.

Пробираясь через толпу, я заметил группу мужчин, играющих в «наперстки» на картонной коробке. И это были ни разу не сыктывкарские пацаны — настоящие волки. Зазывала ловко манипулировал стаканчиками, а вокруг него столпились зеваки, среди которых находился то один, то другой смельчак, рискнувший расстаться со своими деньгами в надежде на легкий выигрыш.