Рассвет (СИ) - "Amazerak" - Страница 39

— Понимаю, Кирилл Данилович. Давайте обсудим данный вопрос отдельно, — предложил я.

Бодянский согласился, и после совещания, мы с ним вдвоём прошли в кабинет.

— Как у вас-то дела? — спросил генерал, садясь за стол. — Разведка сообщает, будто на запад твари не идут. Получается, ваши владения пока не затронуты?

— Ну почему же, — я развалился в кресле напротив и закинул ногу за ногу. — И у нас тёмные тоже есть. С юга, например, постоянно идут. С востока тоже забредают. Но мы их уничтожаем. Я и сам регулярно езжу, помогаю охране. У меня достаточно на это сил.

— Что ж, я за вас рад. Однако не могу не предупредить, что стая может двинуться в любом направлении. По-хорошему, вам следовало бы эвакуировать людей с ваших баз. Вы видели снимки. Угроза слишком велика. Этих тварей там просто чудовищное количество. Меня удивляет, что они до сих пор на месте топчутся. Удивляет и пугает. Словно силы накапливают, чтобы потом нас смести.

— Тенебрисам тяжело находиться в нашем мире, пока здесь нет дыхания бездны, — объявил я. — Поэтому они не слишком инициативны. Но если тьма разойдётся по всей округе, может произойти то, чего вы опасаетесь. Об этом, кстати, я и хотел с вами поговорить.

— Да, Алексей Михайлович, я слушаю очень внимательно, — Бодянский аж вперёд подался, сложив руки на столе.

— Так вот, Кирилл Данилович, ситуация следующая. Эта стая не настолько сильна, как вам кажется. По крайней мере для меня.

— То есть, вы можете с ней справиться?

— Да, могу.

— Тогда почему вы ничего не предпринимаете?

— Я предпринимаю все необходимые меры. Защищаю свою территорию и город. Только благодаря мне ничего плохого здесь не происходит, просто не афиширую это. Но… — я поднял указательный палец. — Кое-кто хочет со мной вражду устроить, и ему я помогать не намерен, по крайней мере, до тех пор, пока не будут со стороны этого лица принесены извинения и сняты все претензии. Вы знаете, о ком идёт речь.

Бодянский помрачнел.

— Алексей Михайлович, я глубоко извиняюсь, но разве так можно? Мы все оказались перед лицом серьёзнейшей опасности, а вы о своих личных дрязгах думаете? Может быть, вначале стаю прогоним, а потом разберётесь с господином Чулковым?

— Должен уточнить, это не мы оказались перед лицом опасности, а господин Чулков. В том, что происходит, виноват только он и никто другой. Город я буду защищать. Ни одна тварь сюда не судится — это я вам обещают. А вот владения господина Чулкова — нет.

— А лично я считаю, что подобный шантаж просто неприемлем в текущих условиях, — Бодянский насупился.

— Ну почему же? Знаете, Кирилл Данилович, вместо того, чтобы рассуждать о приемлемости моих решений, вы можете помочь всем нам. Передайте господину Чулкову, что ему достаточно просто извиниться за свой поступок, большего я не требую. Объясните ему, насколько это важно. Вас он послушает. И через три-четыре дня, максимум неделю тенебрисов здесь не останется, — я поднялся с кресла, показывая, что это моё последнее слово. — А сейчас должен откланяться. Надо спешить в свои владения, помогать охране. Тёмные твари ждать не станут.

На самом деле, я не был до конца уверен, что моя позиция побудит Чулкова извиниться и поменять отношение к случившемуся. Но разговор с Бодянским принёс плоды очень быстро.

Спустя два дня Чулков позвонил мне, сказал, что нужно поговорить, и уже вечером мы с ним сидели в ресторане, ужинали, и князь рассказывал о том, как он был неправ, когда обвинил меня во вторжении на свою землю, и что племянник его двоюродный крупно напортачил. Тот якобы был парнем импульсивным и недалёким, оттого и занимался сбором кристаллов, а не сидел на руководящей должности. Чулков согласился с тем, что при межевании земель произошла ошибка, и мои данные, без сомнения, более достоверны, поскольку я получил землю от самого государя, и вообще я — человек достойный, и все должны благодарить императора за его решение назначить меня сюда.

Было удивительно, как изменилось поведение этого человека, причём уже во второй раз. Он словно флюгер на ветру вертелся. Что-то подобное я и предполагал. Не походил Чулков на принципиально упёртого барана, готового кого-то ненавидеть и кому-то мстить до конца дней своих. Он — коммерсант, свою выгоду ищет во всём. Возможно, думал надавить на меня, решил, что я молод и наивен, а теперь увидел неприятные последствия, и сразу прибежал лебезить.

Я его простил на первый раз. Мне от него ничего было ненужно… кроме одного — признания моего авторитета. Если снова подобные случаи повторятся, тогда, конечно, одними извинениями не отделается, а сейчас я дал понять, что наш конфликт улажен, и пообещал, что скоро разберусь со стаей.

Я выждал день, чтобы исчезновение тенебрисов не выглядело слишком внезапным, а следующей ночью приказал генералам отводить стаи в свой мир. Утром же прихватил рюкзак с «Убийцей тьмы» и поехал на «Рубине» во владения Чулкова. На тот раз мне не пришлось скрываться, обходить по лесу шлагбаум тоже, поскольку тот валялся сломанный, а столб с камерой лежал рядом. Тем не менее я всё равно спешился и дальше отправился на своих двоих.

На грунтовке, ведущей через лес, стояли внедорожники и бронемашины. Некоторые были повреждены тьмой, другие охрана просто бросила во время бегства. Обнаружил я и тела людей. Наиболее уцелевшие уже поднялись и бродили по лесу, волоча погрызенными конечностями.

Тёмных тоже попадалось полно. Их я уничтожал — чисто для виду, чтобы ни у кого не возникло сомнений, что я с этими тварями сражался. Испепелил их сотни две не меньше, пока шёл к яме, и ещё столько же перебил возле самой бездны — всех, кто не успел убраться отсюда. Крупных тварей здесь почти не было, если не считать пяток магнусов и трёх каракатиц, а мелкие полегли быстро. А когда поблизости никого не осталось, я достал из рюкзака «Убийцы тьмы» и поставил рядом с ямой.

Часа два я проторчал рядом с бездной, но та по-прежнему зияла чернотой, хоть и сильно уменьшилась. Тогда вызвал по рации Турка, чтобы прислал людей с артефактами. Охрану пришлось ждать ещё часа два, поскольку они заблудились. Но зато когда приехали с десятком рассеивателей, бездну закрыли очень быстро.

В воскресенье я отдыхал, а в понедельник позвонил Чулкову и сказал, что основная часть тенебрисов в его имении уничтожена, и ему осталось лишь завершить зачистку. Небольшие стайки тёмных до сих пор там бродили, но за ними я гоняться не собирался. Затем уведомил Бодянского, что проблема решена. Тот лишь диву дался, как мне удалось в такие короткие сроки разобраться с огромнейшей стаей.

Я знал, что пойдут кривотолки. Слух о том, что я наслал на мятежников огромную стаю, дошли даже в эти края. Но была ли причина переживать? Допустим, кто-то считает, что мне подвластны тёмные твари, и что? Наоборот, бояться больше будут. Местная аристократия должна понять, что я здесь надолго, от меня им никуда не деться, и со мной лучше дружить, чем враждовать.

Для закрепления этого понимания я собрал ополчение — всех, кто остался от предыдущего несанкционированного похода — и, разделив их на несколько отрядов, устроил рейд по окрестным территориям. Тёмных существ там бродило не так уж и много, но это не имело никакого значения. Данное мероприятие должно было, главным образом, продемонстрировать, что за ополчение я взялся всерьёз, и показать, кто здесь главный, кого слушаться надо.

А скоро и Оля уехала. Она неплохо отдохнула и теперь готова была вернуться к скучной обыденности в поместье. Впрочем, мы с ней решили, что без дела она не останется в любом случае и продолжит помогать охране, только в Первосибирске.

В первых числах июня, как и планировалось, я отправился в Москву, чтобы заключить помолвку с дочерью Долгорукова. Со мной поехали все мои жёны и сестра. Марина как раз выпустилась из академии, а у Светы начались каникулы.

Состоялась пышная церемония в загородном особняке Долгорукова, которая перетекла в застолье и гулянья, продолжавшиеся два дня. Приехали десятка три родственников моего будущего тестя. Некоторые лица я уже видел, когда гостил у Ярослава в предыдущий раз, а сейчас пришло время познакомиться со всеми остальными. Их оказалось так много, что я даже список себе составил в блокноте, кто есть кто. По-хорошему, всех их следовало запомнить, чтобы при следующей встрече не ударить в грязь лицом.