Приорат Ностромо (СИ) - Большаков Валерий Петрович - Страница 33

— Сегодня у меня побывала Елена фон Ливен… — начал я неторопливо, и всё также, основательно и спокойно изложил сказанное княгиней, пока ладонь гуляла по гладким коленкам Хорошистки.

— Хм… — глубокомысленно обронила Инна, придвигаясь поближе, и резюмировала: — То есть, ее сиятельство пришла к выводу, что те две девицы не из будущего, а из настоящего, и попали из «Альфы» в «Гамму» без сдвига по времени, безо всяких хронозондов и прочих хроноклазмов — прямо в двадцать первое октября две тыщи восемнадцатого?

— Именно, — невесело хмыкнул я, рассеянно оглаживая стройные Инкины бедра, теплые и бархатистые. — Более того, Елена Владимировна уверена, что Институт Времени, сотрудницами которого девицы назвались — это мой родной НИИВ! Понимаешь… Те красотки знали обо мне абсолютно всё, в том числе сведения под грифом «ОГВ», а на сегодня к ним имеют допуск только президент, председатели Совнацбеза и КГБ… Ну, с недавних пор еще и княгиня фон Ливен. Всё! И в обозримом будущем режим секретности не ослабят.

— А из своих? — со сладкой улыбкой мурлыкнула Дворская.

— А из своих только самые близкие мне — Рита, Наташка и ты, Инночка-картиночка. Больше никто — ни в будущем «Гаммы», ни в настоящем «Альфы»! В принципе, я готов принять версию ее сиятельства, и допустить, что обе девицы, Лена и Наташа — сотрудницы НИИВ. Но тогда откуда они знали обо мне вещи, которые даже в стенограммах КГБ отсутствуют напрочь? Ни Андропову, ни Иванову я не раскрывал подробности своей личной жизни! Да и зачем чекистам весь этот интим?

— А что именно Лена с Наташей знали… такого? — заерзала подруга.

— Ну-у… Например, им было известно, как звали мою жену в той, прошлой жизни, когда и при каких обстоятельствах я с ней познакомился…

— Даша Томина? — хихикнула Инна. — Это, которую в ноябре семьдесят седьмого Наташка шуганула?

— Ну! — улыбнулся я. — Златовласка тогда реально меня спасла. Я, как увидел Дашку — мигом ощутил себя мухой, угодившей в липучку!

— М-м-м… — задумавшись, Дворская пальцем рисовала спирали на моем животе. — А ты хорошо их запомнил? Можешь описать подробно?

— Еще бы не запомнить! — фыркнул я, приятно ёжась. — Та, что назвалась Леной Рожковой — рослая, выше метра восьмидесяти, натуральная синеглазая блондинка… Обалденно красивая! Длиннющие ноги, крутые бедра, осиная талия, а груди даже больше, чем у Наташи. В комплексе это смотрелось невероятно гармонично, а лицом она мне чем-то напомнила актрису Светлану Ходченкову, только понежней…

— А это еще кто такая, — Инна ревниво свела брови, — почему не слышала?

— Да ей в этом году только шестнадцать исполнилось, сейчас она фотомоделькой в Москве подрабатывает… — довольно туманно ответил я. — Но лет через пять о ней точно заговорят.

— А вторая, которая Наташа Томина, она же Алла Вишневская?

— Вторая ростом пониже. Наверное, и до метра семидесяти не дотягивала. Изящная и фигуристая шатенка… Хотя, кто ее знает, какой у нее естественный цвет волос? Мне запомнились ее глаза, большие и темно-карие, как спелые вишни. Кожа слегка смугловатая, черты лица медитеранского типа, как у Моники Белуччи… Но что нам это дает? — я пожал плечами, сминая подушку. — За всё время пребывания в новом теле мне они ни разу не попадались. Но откуда-то эти красотки взялись же? Не пришелицы же из космоса! А самая большая странность… Знаешь, какая? Я четко ощущал, что обе испытывают ко мне огромную симпатию. Может, даже любовь! Это было приятно, но, с другой стороны, они что-то явно недоговаривали… Помнишь второй сезон от Лиозновой про Штирлица? Он вроде назывался «Приказано выжить»… Там еще люди Мюллера накачали Исаева какой-то химозой, подавляющей волю, а он им вместо явок и паролей стал самое сокровенное выкладывать — про свое первое амурное увлечение! И вот мне сейчас кажется, что Лена с Наташей своей любовью, причем взаправдашней, не наигранной, маскировали нечто такое, во что меня нельзя было посвящать…

— То есть, эти девицы знали о тебе то, что ты мог рассказать лишь своим возлюбленным, и сами, как ты говоришь, любили тебя… — медленно, вкрадчиво выговорила Инна, склоняясь и водя ладонями у меня по груди. — Так может быть…

Я усмехнулся, пальцем вжимая набухший сосок, как кнопку.

— Хочешь сказать, что к шестидесяти мне стало мало тебя, да Риты с Наташей, и я завел себе еще парочку двадцатилетних малышек, которые мне не то, что в дочери — во внучки годятся?

— Как? — замерла Хорошистка, а в ее глазках затлели синие огонечки. — Как ты сказал?

— Что эти девицы мне в дочки и внучки годятся… — медленно повторил я, холодея от прилива морозящих истин. — Ты имеешь в виду… Да нет! Это исключено! Это — исключено!

— Мишенька, — ласково проворковала Инна, — Дэ Пэ тоже считал, что «пришельцев» не может быть, потому что не может быть никогда! — она выпрямилась, и шлепнула меня по животу. — Вот что: когда вернутся Рита с Натой — сядем рядком, ты вспомнишь всё еще раз, подробно — и мы проведем следственный эксперимент!

— Чего-о? — затянул я.

— А того! Распишем твои «воспоминания о будущем» по ролям и прогоним — наверняка всплывет еще что-нибудь интересненькое! А пока всё, товарищи! Революция свершилась, объявляется дискотека!

Хорошистка залезла на меня, качнув бюстом, а игривая ручка уже шарила между ног. Я с наслаждением вмял ладони в тугую Инкину «мускулюс глютеус максимус» — и беспокойное копошение мыслей унялось в момент.

Суббота, 10 апреля. День по БВ

Окололунная орбита, борт ТМК «Заря-2»

Такую Луну не разглядишь ни в один телескоп…

Круглая громадина ослепительно сверкала, как начищенное серебряное блюдо, распахнувшись в полнеба. Море Дождей, залитое древними лавами, темнело, выделяясь из пепельного сияния. Горы лунного Кавказа натягивали на равнину, рябившую кратерами, пильчатые угольно-черные тени.

«Кака-ая… — подумала Рита. — И совсем близко!»

Она на секундочку отвернулась от иллюминатора, глянув на приборную панель. Зеленые цифирки мерцали, словно подмигивая — до Луны ровно двадцать тысяч километров.

Свет в отсеке был выключен, хватало призрачного отражения солнечного огня.

— Так вот ты какая… — выговорил Елисеев, вторя Ритиным мыслям. Тембр его сочного баритона напоминал голос Сенкевича, ведущего «Клуба кинопутешествий». — Надо же… А мы ровно тридцать лет назад тренировались… — он хмыкнул и покачал головой, будто не доверяя своей памяти. — Готовились к облету Луны, к посадке… Меня даже в Сомали командировали — изучать южное полушарие неба!

— Зато теперь высадитесь! — утешила его Наташа.

— Сядем все! — хихикнул Дроздов, подплывая к иллюминатору. Рита вежливо подвинулась, но Николай Николаевич заполошно взмахнул руками: — Смотрите, смотрите, Риточка! Я так… Сбоку притулюсь! Красота-то какая…

— Лепота… — зачарованно обронил Янин.

Обтянутый удобным комбинезоном, профессор смахивал на Карлсона без пропеллера, но Гарина закусила губку — улыбка подрагивала лишь в ямочках на щеках. Зато Валентин Лаврентьевич целую уйму раскопов перелопатил — не во всяком колхозе столько пашни наберется…

— Криста! — аукнула Наташа. — Where are you? Come to us!

— Я льечу! — задышливо отозвалась МакОлифф, подтягиваясь из служебного отсека.

— Ты глянь, какая она здоровучая! — восторженно звенела Талия.

— О, да! — выдохнула «учителка».

Мужчины галантно уступили место женщинам, а чтобы не болтаться в воздухе зря, притянули себя к креслам и защелкнули ремни.

— Товарищи женщины! — ухмыльнулся Левицкий не без ехидцы. — Присоединяйтесь к нам! Все равно — последний маневр…

— Внимание! — ожил интерком, заговорив Пашкиным голосом: — Готовность! Приступаем к развороту и выводу на орбиту!

— Быстренько, быстренько! — беспокойно закудахтал Дроздов.

Рита дотянулась до ближайшего кресла, и усадила себя. Рядом села Наташа. Криста устроилась сзади, что-то шепотом наговаривая в диктофон.