Одержимость. Семь ночей с незнакомцем (СИ) - Бетти Алая - Страница 13

Нет! У меня сердце падает в пятки. Не хочу, чтобы он уезжал! Ну пожалуйста!

— Останьтесь, прошу, — применяю последнее оружие, взмахиваю ресницами и всхлипываю, — мне так страшно… пожалуйста…

Он ошарашенно смотрит на меня. Но взгляд Абрамова смягчается. Мужчина вздыхает, достаёт мобильный.

— Мишаня, я немного задержусь. Отбой.

Он говорит, словно… военный? Почему мне кажется, что аноним не так прост, как кажется?

Мы усаживаемся на диван. Я безумно рядом с ним нервничаю. Не хочу выдать, что знаю правду. Кусаю губы, взглядом бегаю по комнате.

— Ты в порядке? — спрашивает меня.

— Да, с… спасибо! Вы нас очень выручили. А что будет с отцом? — хватаюсь за ниточку.

— Сначала этих ребят допросят. Если они дадут полезную информацию, то уверен, она приведет их к твоему отцу.

— Они его упоминали, — перебираю пальцами низ футболки.

— Тебе позвонят из органов. Попросят дать показания. Ян, сделай то, что они говорят. Это мои знакомые.

Мне отчаянно хочется поговорить с ним! И одновременно безумно страшно.

— Эм… — трясусь, как осиновый лист.

Блин, когда мы были вместе в номере отеля, такой неловкости не наблюдалось.

— Вы как-то связаны с военными, Владислав Львович? — нахожусь с темой.

Он молчит, лукаво улыбается, пуская в пляс моё сердечко.

— Пожалуй, я всё-таки поеду.

Нет! Не хочу его отпускать! Пучу глаза, судорожно придумывая, как ещё задержать своего анонима. Рядом с ним мне не страшно. Спокойно.

— Ладно.

— Держи меня в курсе, хорошо? — направляется в прихожую.

— Ладно, — провожаю мужчину.

Вдыхаю его мужественный, приятный аромат. Скорее бы среда, божечки мои! Как же я жду нашу вторую ночь!

— Пока, Яна, — он уходит.

А я стаю, дрожу и понимаю, как сильно втрескалась в этого мужчину. Прикрываю глаза, стараюсь вдохнуть, впитать шлейф его аромата.

— Ну и кто тут не влюбленный? — Юлька заходит в гостиную, — я специально вас вдвоем оставила. И убедилась.

Вздыхаю. Не могу держать в себе. Меня сейчас разорвет от безумных чувств. Бабочек в животе. Тоски по недоступному мужчине.

— Юль… я хочу кое-что тебе рассказать…

Яна

— Так, так, — Юлька хитро прищуривается, затем тянет меня к диванчику, — давай, рассказывай.

— Я и правда влюбилась во Владислава Львовича, — кусаю губы, — но не знаю, как к нему подступиться.

— Непросто… — хмыкает подруга, — и всё? Это и есть твой секрет?

Признаться, на миг я решила просто вывалить ей всю правду. Но поняла, что эта игра в анонима зачем-то нужна Абрамову. Возможно, так он хочет получить то, что не в состоянии взять, будучи преподавателем.

Меня?

Так что пришлось импровизировать и сообщить подруге самую очевидную правду.

— Да.

— А как же аноним твой?

— Сложно полюбить того, кого не видела и не слышала, — криво улыбаюсь, — он хороший, но словно ненастоящий.

— Эх, подруга, Абрамов хорош. Но я тут поспрашивала. Говорят, у него прошлое тёмное.

— В каком смысле?

— Он то ли воевал по контракту… то ли в ЧВК каком-то был. В общем, опасный тип. Но за тебя горой, как я погляжу.

— Успокоила… — мне срочно нужно перевести разговор в безопасное русло, — интересно, могу я домой вернуться?

— С ума сошла? — Юлька аж чаем давится, — пока твой папаша гуляет на свободе… да и вообще, непонятно, скольким бандитам он задолжал.

— Интересно, он долги эти нажил, пока жил с нами? — жую губы, стараюсь отвлечься от мыслей об Абрамове.

— Да какая разница. Дерьмо он. А мама твоя чудесная, как вообще взглянула на такого?

Пожимаю плечами.

Мама часто рассказывала, как романтично папа ухаживал. Он был у неё первым, вскоре после свадьбы родилась я. Она даже представить не могла, что он так изменится.

А вдруг и мой аноним…

Нет! Он не такой! Он так трепетно заботится обо мне, защищает. И не знает, что я знаю. Но рассказать не могу. Это разрушит всё.

До самого понедельника мы с Юлькой прокрастинируем дома. Мне страшно выходить на улицу. Успокаиваюсь лишь тогда, когда мне звонит следователь и приглашает в отделение в понедельник.

А еще говорит, что по просьбе Абрамова за квартирой установлено наблюдение. И что я могу вернуться домой…

А вот сам Владислав Львович так и не даёт о себе знать. Моё несчастное сердечко рвётся на части от тоски. Хочу увидеть его! Раз за разом залезаю в сеть, но анонима нет.

— Ох… — рано утром в понедельник мы сидим, пьем кофе, — сегодня первая пара у Борунковой. Опять будет пытать всех своими дурацкими вопросами.

— Да, особенно после того, как я помешала ей соблазнять Абрамова, — делаю глоток, смотрю в окно.

Тёплая весенняя погодка сменилась неприятным моросящим дождем. Небо заволокли тяжёлые тучи.

Но лучиком света оказалось вызванное для нас такси.

— Ну твой аноним крут, — хихикает Юлька, ёрзая на сиденье, — я бы его выбрала, а не Абрамова.

— Сердцу не прикажешь, — хмыкаю.

— А знаешь, что? Давай, может, в кино сходим? Развеемся. Сегодня, сразу после того, как ты папашу своего сдашь.

Обалдевший таксист таращится на меня в зеркало заднего вида.

— Посмотрим, Юль.

На самом деле мне отчаянно хочется вернуться домой, схватить ноутбук и поболтать с Абрамовым. Именно в сети мы с ним можем не носить маски. Хотя, конечно, тяжело быть влюбленной в такого мужчину.

Хочу свиданий! Чтобы мы всюду были вместе, за руки держались. Целовались. Хочу отдать ему невинность без повязки на глазах.

— Эх… — вздыхаю, гляжу на серые мрачные улицы.

Борункова тоже не в настроении. Опоздавшим достаётся строгий выговор с отработкой.

— Чего это она такая злобная? — хмыкает Юля, вполуха слушая лекцию.

— Не знаю… — гляжу в окно, считаю капельки дождя, стекающие по стеклу.

— Юдина уже знает весь материал? — чувствую на себе ледяной высокомерный взгляд.

— Нет, — твёрдо отвечаю.

— Первая сессия ничему тебя не научила, Яночка? — не скрывая яда в голосе, цедит эта женщина.

Молчу.

Мы смотрим друг на друга. Она садится, надевает очки. Швыряет ручку на стол.

— Задержись после лекции, — рычит.

— Хорошо.

— Что она прицепилась? — шепчет подруга, — неужели ревнует?

— Наверняка, — фыркаю, — но ничего ей не светит. Он же её игнорирует. Как можно так унижаться?

— Ну ей поди уже за сорок… вот и пытается впрыгнуть в последний вагон, — хихикает Юлька.

Но тут…

— ЮДИНА! — гаркает Борункова, и мы с Юлькой подпрыгиваем, — ВОН ИЗ АУДИТОРИИ!

— За что⁈ — не выдерживаю, возмущаюсь.

— За то! Пошла отсюда!

Как же она меня бесит! Внутри всё аж закипает.

— И сегодня ставлю тебе прогул, — невозмутимо заявляет.

— Почему⁈

— Ты не знаешь, почему на лекции нельзя болтать? Сегодня после занятий жду на кафедре.

Ну и ладно! Рваными движениями кидаю в рюкзак свои пожитки, взваливаю на плечо и гордо шлепаю на выход. Прогул — это плохо. Могут лишить стипендии, а я не могу такого себе позволить.

Но как мне сосредоточиться на лекции? Если я постоянно думаю об Абрамове. И Борункова эта меня раздражает. Арр! Громко хлопаю дверью. Такое поведение мне не свойственно. Но я уж больно на взводе.

— Яна? — со стороны лестницы появляется Владислав Львович и моё сердечко начинает бешено биться о рёбра.

Он, как и всегда, собран. Идеален. Невольно начинаю рассматривать этого мужчину. Залипаю.

— Ты что здесь делаешь? — останавливается передо мной.

— Меня прогнали, — пожимаю плечами, с трудом скрывая радость.

Это же надо было выгнать меня именно сейчас? Ну спасибо, Кира Сергеевна.

— Ты, я смотрю, не очень расстроена? — хмурится мужчина.

— Это было несправедливо! — заявляю, складываю руки на груди.

— Ян, ты опять с подругой болтала? — вздыхает, — Кира Сергеевна грамотный преподаватель, она не будет…

— Не нужно её защищать! — ревность кислотой разъедает всё внутри.