Голоса в темноте - Френч Никки - Страница 19

• Предыдущая
• 19/66
• Следующая

Мисс Девероу удалось бежать из места заточения, но, когда ее привезли в район, в котором нашли, она, к величайшему прискорбию, не узнала места, из которого ей удалось вырваться.

Доктор Беддоз спросила, можно ли считать такой побег необычным. Инспектор Кросс ответил, что его опыт в подобных делах ограничен. Далее доктор Беддоз поинтересовалась, есть ли какой-нибудь прогресс в расследовании. Инспектор Кросс признал, что оно все еще находится в начальной стадии.

Доктор Бернз доложил о внешних признаках недомоганий мисс Девероу, таких как обезвоженность и истощенность, которые хотя и не опасны, но вызваны некими тяжелыми физическими обстоятельствами.

Доктор Беддоз поинтересовалась, имеются ли свидетельства насилия или пытки. Доктор Бернз ответил, что обнаружены синяки на запястьях и шее, что позволяет предположить, что это следствие ограничения свободы.

Доктор Бернз отметил, что томографическое исследование не выявило явных мозговых нарушений.

Далее свою оценку состояния мисс Девероу дал профессор Маллиган. Он отметил, что ее рассказ о посттравматической потере памяти соответствует результатам его тестов.

Доктор Беддоз спросила, обнаружил ли он физическую причину амнезии. Профессор Маллиган ответил, что это, с его точки зрения, не относится к делу. Между ними разгорелась жаркая дискуссия, детали которой не приводятся в настоящем протоколе.

Доктор Беддоз дала оценку мисс Девероу. Она считает ее человеком, умеющим выражать свои мысли, умным и привлекательным. Рассказ мисс Девероу о пережитых испытаниях был ярким и убедительным. Дальнейшие исследования выявили, что мисс Девероу пережила значительный стресс в предшествующие предполагаемому похищению месяцы. Постоянное напряжение на работе привело к тому, что ей в конце концов порекомендовали взять отпуск, который начался незадолго до того момента, когда, по словам мисс Девероу, произошел ее захват. Отношения с приятелем также добавляли напряжения из-за его склонности к спиртному и вспыльчивости.

Проверки выявили некоторые существенные факты. Так, в противоречие ее собственным словам, мисс Девероу страдала в прошлом психической нестабильностью и лечилась по этому поводу. Но не упомянула об этом во время первой встречи. Она также подвергалась насилию со стороны приятеля и однажды во время скандала вызвала полицию.

Ей явно с трудом удалось вспомнить эти события, что сопоставимо с ее нынешними проявлениями потери памяти. По поводу возникших сомнений доктор Беддоз, желая заручиться независимыми компетентными суждениями, провела широкие консультации, но не получила оснований укрепиться в доверии к утверждениям мисс Девероу. По ее мнению, заболевание мисс Девероу имеет психологический генезис и наилучшая стратегия лечения — когнитивная и медикаментозная терапия.

Профессор Маллиган задал вопрос о найденных на теле мисс Девероу повреждениях и напомнил, что ее обнаружили в истощенном состоянии в районе Лондона, который удален и от ее места жительства, и от работы. Доктор Беддоз заявила, что не в курсе того, что могло или не могло произойти между больной и ее приятелем. Но не сомневается, что похищение явилось плодом фантазии мисс Девероу. Но по ее мнению, это не обман, а своеобразный крик о помощи.

Старший инспектор полиции Ловелл отметил, что существенным вопросом является, следует ли предъявить мисс Девероу обвинение в том, что она вводит всех в заблуждение и побуждает напрасно тратить на себя время.

По этому поводу вспыхнул горячий спор. Инспектор Кросс заявил, что он не готов признать заявление мисс Девероу неправомерным. Профессор Маллиган обратился к доктору Бед-доз с вопросом: понимает ли она, что если ошибается, то в таком случае бросает мисс Девероу на произвол судьбы и подвергает смертельной опасности? Дальнейшие эмоциональные аргументы здесь не приводятся.

Профессор Маллиган попросил записать в протокол свое особое мнение: он не согласен с суждением большинства. И заявил: если с мисс Девероу что-нибудь случится, это останется на совести всех присутствующих (за исключением Сьюзен Бартон — внесено по указанию профессора Маллигана).

После этого профессор Маллиган покинул собрание. Старший инспектор полиции Ловелл дал указание инспектору Кроссу прекратить расследование. Доктор Беддоз сообщила, что немедленно посетит больную и обсудит с ней курс лечения.

Она поблагодарила всех участников собрания за сотрудничество. И назвала его образцом того, как должны взаимодействовать врачи и органы правопорядка. Доктор Бернз спросил, когда освободится койка мисс Девероу.

«Иди. Просто шагай. Сначала одна нога, затем другая. Не останавливайся, не задерживайся, не оглядывайся. Держи голову прямо, смотри перед собой. Пусть лица остаются как в тумане. Делай вид, что знаешь, куда идешь. Тебя окликают по имени, но это всего лишь отзвук эха, которое отражается от белых стен. Зовут какую-то незнакомку, а не тебя. Не слушай. Все кончено: объяснения, разговоры, встречи. Иди себе вперед. Через двойные двери, которые бесшумно расходятся, когда ты к ним приближаешься. И больше никаких слез. Не смей плакать. Ты не сумасшедшая, Эбби. Мимо машин „скорой помощи“, мимо санитаров с каталками. Не задерживайся — ступай в широкий мир. Там тебя ждет свобода — только вот ты несвободна и не в безопасности. Но ты живая. Вдыхаешь и выдыхаешь. И идешь вперед».

Небо было до странности голубым, а земля стылой. Мир сверкал от мороза. Мои щеки пылали, глаза кололо, а сжимающие пластиковый пакет пальцы совершенно онемели. Ноги в идиотских стоптанных туфлях шлепали по мостовой. Я остановилась у высокого дома в викторианском стиле, на верхнем этаже которого располагалась наша квартира — точнее, квартира Терри, но и я в ней жила почти уже два года. Это я покрасила спальню, отремонтировала камин и купила в магазине «секонд-хэнд» кое-какую мебель, большое зеркало, картины, коврики и всякую дребедень, от чего квартира стала напоминать настоящий дом.

Я посмотрела наверх, но и от этого движения по всему черепу разлилась боль. Теперь квартира казалась холодной и заброшенной. В окне ванной так и не поменяли треснувшее стекло. Шторы в спальне были опущены. Света не было нигде. Это означало одно из двух: либо Терри страдал от перепоя и прятался от света — в такие периоды его лицо становилось одутловатым, а сам он раздражительным, — либо, опаздывая на работу, он не удосужился поднять шторы. Я бы предпочла второе.

Но на всякий случай попробовала звонок. И только, приложив ухо к двери, услышала высоко наверху дребезжащий сигнал, словно села батарейка. Я постояла и снова нажала на кнопку. Открыла металлический почтовый ящик и заглянула в щель: не спускается ли кто-нибудь по лестнице. Но разглядела только темно-бордовый ковер.

И лишь после этого достала из камня запасной ключ. Однако два раза роняла его, прежде чем попала замерзшими пальцами в скважину. Даже в холле изо рта шел парок. Я надеялась, что Терри оставил отопление включенным или по крайней мере вода достаточно теплая, чтобы принять ванну. Я продрогла и была грязной. А внутри будто все оборвалось. Незавидное возвращение домой. Очень даже плохое.

Потребовалось усилие, чтобы преодолеть пролет лестницы мимо квартиры на первом этажа, откуда доносились звуки телевизора. Ноги ступали тяжело, и я несколько раз споткнулась, пока добралась до нашей двери. А поворачивая ключ, крикнула:

— Эй, привет! Вот и я! — Никакого ответа. — Терри, ты здесь?

Тишина. Только слышалось, как в ванной падали капли из подтекающего крана. Внезапно мне стало страшно, и я крепко ухватилась за ручку двери, чтобы не подкосились колени. Стала глубоко дышать, пока страх не утих, и только тогда вошла внутрь и закрыла за собой створку.

Не знаю, на что я обратила внимание в первую очередь, — наверное, на беспорядок: нечищеная обувь в гостиной, горы немытой посуды в раковине, увядшие тюльпаны на кухонном столе и несколько пустых бутылок рядом с переполненной пепельницей. Изгаженная мебель. Но потом я заметила странные пустоты. Не хватало вещей там, где они раньше стояли. Например, моего СД-плейера, который мы держали на низком столике, и маленького телевизора. Вместо него стоял большой. Я машинально перевела взгляд на миниатюрный письменный стол в углу комнаты, где находился мой ноутбук. Он тоже исчез. Старье — динозавр электронной эпохи, но я пришла в отчаяние, вспомнив, сколько в нем было всего. Хотя бы адреса электронной почты, которые я больше никуда не записывала.

• Предыдущая
• 19/66
• Следующая