Жить только тобой - Маринелли Кэрол - Страница 10

— Она не занималась фламенко?

— Боже, нет, она его ненавидит.

И он много лет думал так же. Однако прошлой ночью, увидев восторженное лицо Эмили, понял, что к нему возвращается удовольствие от этого.

— Каково это, когда твоя мама — знаменитость?

Он не ответил. Она исправилась:

— Разумеется, все равно это просто твоя мама.

— О нет. Поверь, у себя дома она была звездой. Всегда хотела ездить на гастроли, выступать с концертами. Мой отец ревновал, желая, чтобы она чаще бывала дома. А за нами постоянно присматривали няни. И ругались всякий раз, когда мама возвращалась. Поэтому она просто перестала приходить домой.

Алехандро удивил Эмили. Она ожидала горечи в голосе, но нет, он, казалось, видел ситуацию с обеих сторон.

— А если бы жених попросил тебя бросить работу?

— О, он бы никогда этого не сделал, ему нравилось, что я работаю. — Они оба рассмеялись, хотя она говорила серьезно. — Пока я работала на него.

— Знаешь, ты, наверное, могла бы оспорить его право на это. В смысле того, что, если бы вы были вместе все эти годы, ты могла бы утверждать, что вы договорились.

— Нет уж. Да, я знаю, что могла бы побороться. А смысл? Я усвоила урок. И никогда больше не свяжусь с тем, кто занят в семейном бизнесе.

Она остановилась, осознав сказанное. Но Алехандро забавляло ее смущение.

— Хорошо. Значит, ему нравилось, когда ты работала? Я, кстати, не завожу серьезных отношений.

— Он никогда бы не поддержал меня в собственном деле.

— Печально.

— Правда?

— Да. Я видел результаты твоей работы. Если бы отец начал следить за матерью, путешествовать с ней…

— Ну, вообще-то, у него трое детей.

— Нас бы в любом случае растили няни. Я же сказал, что расставания не обязательно должны быть тяжелыми. Такими их делают сами люди.

— Думаю, это зависит от того, кто кого бросает.

— Нет. С самого начала неплохо бы договориться, что это ни к чему не приведет. Наслаждаться друг другом сколько угодно, а потом расстаться без сожалений.

Прозвучало как приглашение. Алехандро будто напрашивался составить ей компанию.

Слова повисли в воздухе. Эмили прокручивала их снова и снова, гадая, кого он имеет в виду. Так они и ехали молча.

Они въехали на виноградник.

— Летом здесь много народу. А сейчас лишь избранные группы — изысканные приемы для поставщиков и экспортеров, свадьбы и все такое.

Алехандро отвел ее в банкетный зал, они поговорили с шеф-поваром, который, казалось, немного удивился, увидев Алехандро.

— Все нормально. Мы не на обед приехали. Просто показываю Эмили окрестности. Она разрабатывает новый сайт. Итак, здесь мы проводим свадьбы и ежегодный бал семьи Ромеро.

— Я о нем слышала.

— Украшенный зал выглядит просто потрясающе.

— С удовольствием бы посмотрела.

— Серьезно?

— Сейчас, только подам обед, — объяснил шеф-повар. — Может, зайдете на выходных?

Они договорились о времени, спустились на первый этаж, там находилось несколько сотрудников. Те улыбнулись Алехандро и кивнули Эмили. Она лихорадочно делала пометки и странную фотографию.

— Это Карлос. — Алехандро представил ее одному из сотрудников. — Он может посвятить во все исторические подробности и рассказать о генеалогическом древе. Я оставлю Эмили на минутку, Карлос.

Карлос и правда оказался человеком сведущим, повел ее к огромным прессам, где отжимали виноград. Стены были увешаны старыми изображениями, когда его давили ногами. Эмили посмотрела на фотографии мужчин, собиравших виноград босиком.

— Это праздник, — объяснил Карлос. — По корзине на человека, по бутылке вина на корзину. — Они вышли на улицу. — Здесь раньше держали цыплят.

— Уйму цыплят, — подсказала Эмили.

Вернувшийся Алехандро взял все на себя.

— Раньше для осветления вина использовали яичные белки.

Эмили задумалась, стоит ли это записать. Она вообще едва успевала делать заметки.

Или не делать этого. Его голос звучит так восхитительно! Есть вероятность, что она начнет грезить наяву, ставя под угрозу дальнейшую работу.

— Здесь так красиво! — восхитилась она.

— Все ушли.

— Откуда ты знаешь?

— Карлос всегда уезжает последним.

Алехандро указал на мотоцикл, пробиравшийся через холмы, и повернул ее лицо к себе.

— Скоро вернемся. Но сначала…

И он снова поцеловал ее. Буквально продолжил с того, где они остановились утром. Правда, теперь более глубоко.

* * *

Раньше Алехандро никого никогда не обнимал так нежно. Вскоре она забыла про кусачий ветер, тем более, когда они опустились на землю.

— Придется стряхнуть друг с друга пыль. — Он скользнул рукой ей под топ, расстегнул бюстгальтер, теперь уже не опасаясь, что их потревожат.

— Не здесь, — прошептала она, целуя его в ответ.

— Конечно нет. — Он поглаживал ей грудь, она откинулась назад. — Мы поедем домой и ляжем в постель.

Посреди их путешествия Эмили осознала, что придется признаться ему.

Алехандро задрал ее топ и открыл грудь прохладному вечернему воздуху. Она прикусила губу, когда он взял грудь в рот.

— Я же говорил, что мне нравится твоя грудь.

Такое детальное исследование пришлось Эмили по вкусу.

Ртом он делал ей больно, но ей хотелось большего, и, судя по движению его языка, рукой легко мог скользнуть вниз.

— Алехандро.

Эмили закрыла глаза, его пальцы скользнули дальше, туда, где она стала мокрой и теплой. Она понимала, что медлить нельзя, нужно признаться в том, что никогда не делала и десятой части подобного. И именно в тот момент, когда его палец, казалось, коснулся той самой точки, Эмили познала истинное искушение. — Т-ш-ш… — Он заглушил ее слабые попытки что-то говорить. — Просто расслабься.

— Я хочу…

— Лучше делай.

Небо стало пурпурным, розовым и оранжевым по бокам.

Алехандро снова припал губами к ее груди, провел по ней пальцами, теперь уже не так медленно.

— Боже.

Он чувствовал, как она дрожит, от тихих сдавленных звуков, издаваемых ею, у него сжался желудок. Он понял, что она колеблется, и предположил, что ее сдерживает некое девичье чувство вины после ужасного расставания с Гордоном.

— Хочешь, чтобы я остановился?

— Нет.

Они целовались, прикасались друг к другу. А Алехандро, казалось, ждал большего, поэтому взял ее руку. Эмили почувствовала, какой он твердый, и очень сильно возбудилась.

Он направил ее в то место, которое она видела лишь мельком. К чему не приводил ни один неохотный нежный поцелуй Гордона.

Он поцеловал ее напряженные губы, пытаясь расслабить руками и языком, но настолько сильно возбудился от того, как она приподняла ягодицы и как в его руках напряглись ее бедра, что обратился к ней с одной лишь просьбой:

— Достань его. Или я кончу.

Ее руки потянулись к ремню. Алехандро закрыл глаза, уже находясь на грани. Поэтому и взял все в свои руки. Отодвинулся и оказался у ее бедра, у самого сладкого места.

Он всего лишь хотел ее поцеловать, но, казалось, перенесся в подростковые годы, в запретные ласки среди виноградных лоз. И это впервые доставляло невероятное удовольствие.

Вокруг зажглись фонари. Вся винодельня осветилась. Эмили удивленно распахнула глаза.

Алехандро заглушил ее мучительный стон.

— Я все устроил. Не волнуйся, мы одни.

Дело не только в свете. Эмили вскрикнула от давления его пальцев внутри себя, потянулась к нему, осмелилась прикоснуться, удивившись нежной коже и стальным мышцам. От влажной головки по телу разлилось восхитительное тепло. Она, наконец, решила не сопротивляться.

Стиснутые зубы, сжатые губы и стоны, которые она издавала, доставляли Алехандро абсолютное удовольствие. Он оперся на локоть, чувствуя последние вспышки ее оргазма, с удовольствием наблюдая, как приоткрытые губы Эмили расплываются в улыбке, казалось предназначенной лишь ему.