Инго и Инграбан - Фрейтаг Густав - Страница 56

• Предыдущая
• 56/72
• Следующая

Инграм улыбнулся, но дрожь пробежала у него по Телу. Еще с детства он боялся пожаров, и товарищи часто поднимали его за это на смех.

– Не одна сорбская женщина стонет сегодня в горячей печи, – произнес проводник.

– Слабое это вознаграждение за пожары, причиненные в наших селах, – возразил Вольфрам. – Полагаю, что у Ратица завтра отпадет охота жечь франкские села.

Инграм молчал. Еще целый час ехали всадники под этот багровый отблеск. Вскоре зарево стало исчезать в утренней заре. На их пути бежал ручей. Они напоили коней и спустились по течению до того места, где виднелось множество следов. Оттуда они пустили коней за ольховую рощу, невдалеке от другого берега. Проводник остановился.

– Знаю, о чем ты думаешь, Годес, – сказал Вольфрам. – Это следы людей, которых ведет монах. Не пойдем ли и мы их дорогой?

Инграм мрачно посмотрел на луг.

– Через несколько часов мы их настигнем, если выдержат кони. Но если мы отправимся за франкскими женщинами, то привлечем Ратица на их следы и опасность на их дорогу.

– Голодный медведь хватает первое подвернувшееся животное. Эти люди могут поплатиться за пожар.

Снова дрожь пробежала по телу Инграма.

– Дорого же заплачено за одного человека.

Тут свое слово произнес и Годес:

– Некоторые отправились в погоню за нами, но сорбы снарядят охоту и за женщинами.

– Когда Ратиц возвратится в свое разоренное укрепление? – спросил Инграм.

Проводник взглянул на него и подумал.

– Если Ратиц видел ночной пожар, а это несомненно, то еще до полудня может изготовить себе обед на углях своего дома.

– А к вечеру свернуть шею монаху и остальным, – добавил Вольфрам.

– Довольно! – вскричал Инграм, ударив ногами по бокам своего коня. И они поехали дальше, по лежащим на земле следам. Через некоторое время они добрались до места ночного отдыха путников.

– Теперь мы найдем их, – сказал Вольфрам. – Следы направляются на север, именно так, как я им и советовал.

Всадники осторожно поехали по следам, переправились через ручей, свернули в лес, избегая славянских дворов и углубились на север. Вскоре они обнаружили еще одно место привала. А потом случилось невероятное – следу внезапно исчезли. Всадники тревожно переглянулись.

– Истинно, чужеземец обладает какими-то тайнами, – проговорил Вольфрам. – Или же все они в желудках волков.

– Они дошли до скал и здесь исчезли следы, – сказал Инграм. – Мы едем навстречу Ратицу.

Инграм повернул коня и снова во всю скачь понесся на место второго ночлега женщин. Всадники сошли с коней, осмотрели холм и его окрестности, но не отыскали ни людей, ни их следов. Лишь следы двух коней.

– Отдыхать здесь я не намерен, – мрачно сказал Инграм. – Следуйте за мной в горы, быть может с возвышения мы увидим огни.

И вновь они отправились дальше.

Мрак царил под деревьями. Всадники прислушивались к каждому шороху. Наконец, спустившись в мрачную лесную ложбину, Вольфрам остановился.

– Остановимся здесь, Инграм, – сказал он. – А то мы лишимся наших коней.

Инграм соскочил с коня и сказал мрачным голосом:

– Да будет проклято ложе, на котором я отдохну эту ночь. Не надейся отговорить меня Вольфрам. Оставайтесь здесь, а я поеду искать один.

Во мраке Инграм поднимался в гору. Ум его был расстроен, мысли дико метались в голове. Он думал о мести сорбов. Новые пожары вспыхнут на пограничных селах его родины, и виною тому будет он. И среди подобных мыслей ему слышались речи монаха: «Не мстите, мне одному подобает воздаяние». Нелепые речи для слуха воина!

Все вокруг него было мрачно, пустынно, везде враждебная человеку глушь. Инграм глубоко вздохнул, и на его вздох из глубины чащи раздался вой волков. Ему был известен их голос: так они завывали, готовясь на поле боя или на пир трупов. Вскрикнув, он размахнулся палицей и как безумный помчался вниз. Он заблудился, один раз чуть не сорвавшись в бездну, но все же вышел на шум ручья. В сумерках рассвета Инграм побежал вдоль ручья. Его тянуло к месту стоянки женщин. Может быть они ночуют невдалеке оттуда? Остановившись, Инграм увидел сквозь листву потухающий костер, услышал ржанье коней, а рядом – человека в сером кафтане. Сорб! Значит, это преследователи. Бросившись на землю, Инграм пополз вдоль опушки, отыскивая глазами женщин и детей среди неприятелей. Но ни Инграм, ни сорб, стороживший лошадей не знали, как близка от них была стоянка, над которой возносился крест. На раскинувшимся возвышении монах расположил станом своих питомцев. Спокоен был их путь: два солнечных дня под листвой и среди цветущей травы, две ночи под звездным небом. Когда проходили они мимо сорбских хижин, то им давали воды и хлеба, трепали по щекам детей. О зареве в тылу путники ничего не знали. Только в полдень последнего дня, достигнув черноводья, Вальбурга сказала проходившему монаху, с трудом приподняв покрывало со своего лица:

– Не останавливайся на месте, избранным слугой Инграма и не иди по избранной им дороге. Спасти детей от погони посредством быстрого хода – напрасный труд. Угони наших двух коней на север, потому что они накликают на нас беду – волков или сорбов. Лучше вверить жизнь заповедному лесу и скалам Шварцы. Там укроешь детей.

Совет был одобрен, и язычницей Гертрудой. Переправившись через черноводье, путники вышли на твердую землю, где их следы терялись. Они отогнали коней на север, а сами пятились назад по своим следам, чтобы запутать возможных преследователей.

– Детская уловка, – сказала многоопытная Гертруда.

Затем, оставив ручей слева, они отправились по долине до другого ручья, который впадал в Шварц. Поднявшись по его руслу, они медленно и устало поднялись наконец на гору и некоторое время шли по ее гребню. Потом нашли старую засеку, сооруженную некогда охотниками, разожгли костер и устроились на ночлег.

Готфрид подошел к Вальбурге, взглянул, примочена ли ее рана, потом благословил ее. Больная девушка старалась подняться и с благодарностью пожала ему руку.

– Не благодари меня, – сказал он. – Я повинуюсь заповедям нашего Господа небесного.

Вальбурга опустилась на солому, а Готфрид направился к выходу из ограды. Из долины раздавался вой волков и крики совы. Готфрид осенил себя крестным знамением.

А в это время перед Вольфрамом и Годесом предстал взволнованный Инграм.

– Я видел огни сорбов, стоящих невдалеке отсюда. Два отряда охотников оспаривают друг у друга добычу. Снова началась погоня. На коней – и в лес!

Подобно дикому вепрю Инграм внесся в свой «Вороний двор». Он оттолкнул от себя Вунигильду, рабыню, протянувшую к нему руки, и коротко ответил слугам, которые радостно приветствовали его. Одолеваемый сном, Инграм бросился на свою постель, но тяжкие мысли волновали его. Без меча и копья, жалким рабом возвратился он во двор своих предков и еще раз прошедшее пронеслось перед глазами: насмешливые лица сорбов, горящая деревня, гневно отвернувшаяся от него женщина и чужеземный юноша, перед которым Вальбурга опустилась на колени. Он сжал кулаки и отбросил от себя меховое одеяло.

– Они уже в деревне? – крикнул Инграм вошедшему Вольфраму.

– Мало кто не спал и никто не может ничего сказать о них, – ответил Вольфрам. – Вокруг хижины монаха все тихо. Если они улетели, то мало кто знает, где они остановятся. Если скрылись в горах, то никому не известно, когда возвратятся.

Инграм поспешил к двери.

– Куда? – вскричал Вольфрам.

Он принудил его снова лечь в постель, а сам тихо сел подле него. И снова начал рассказ о лесных дорогах, которые они исходили вдоль и поперек и о чарах монаха. Наконец голова Инграма склонилась на подушку и сон одолел его. Только тогда Вольфрам ушел в свою светлицу.

Когда поздним утром Инграм очнулся от беспокойного сна, Вольфрам уже стоял возле постели.

– Не следовало бы будить тебя, но если ты выйдешь за дверь, то увидишь невероятное. Долина изменилась, многие собрались из окрестностей. Вокруг дома Меммо толпятся христиане и язычники. Прибыл сам Герольд, новый граф, присланный повелителем франков для охраны границ, а с ним его жена Берсвильда. Я вижу множество копий начальников и мужей из всех лесных сел. Да и на твоем дворе топают кони добрых приятелей. Ждет тебя твой товарищ Бруно, Куниберт и многие друзья, потому что оповещено послание повелителя франков и все суетятся вокруг чужеземца.

• Предыдущая
• 56/72
• Следующая