Ревизор: возвращение в СССР 25 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 24

Остаток вечера печатал пьесу. Осталось всего ничего, заключительные диалоги. Так не хотелось в пафос скатываться. Хотелось про живых людей написать. Благородным и великодушным легко быть, а ошибки свои признать, тут мужество нужно, честность, хотя бы перед самим собой... Тяжело мне дался тот из братьев, который сруб сжечь пытался.

В итоге ввел ещё одно действующее лицо: Автора, который за кадром объяснял происходящее в душе героя.

А потом начал переписывать все остальные диалоги, упрощая их, но вставляя слова автора. В итоге диалоги героев станут естественнее, но при этом, благодаря словам автора, получится глубже описать чувства героев.

Ну и что, что ещё немного растянется написание и оформление? Зато мне не будет стыдно за своё произведение.

Сложнее всего давался цыганский колорит. Вспоминал мысленно цыганскую свадьбу, на которой побывал, и старался его добавить. Ну ничего, потом еще в «Ромэне» посоветуюсь по этому поводу…

Приняв такое решение, смирился с тем, что быстро написать пьесу не смогу и пошёл спокойно пить чай на кухню. Но не дошёл. Зазвонил телефон, межгород. Снял поскорее трубку, оператор объявила, что это звонок из Святославля и я стал ждать, кто же это звонит, кого звать?

Это оказался Руслан, брат Галии. Он поприветствовал меня и попросил отца к телефону.

Москва. Квартира Ивлевых.

Загита звать не надо было, он уже стоял в дверях нашей спальни наготове.

– Руслан, – показал ему трубку, и он сразу подошёл ко мне.

– Слушаю, сын, – взволнованно произнёс он, и я остался рядом на всякий случай.

Руслан сообщил отцу, что решился – будет прописывать дочку в родительскую квартиру. Но опасается реакции матери.

– У Маришки в четверг день рождения, – объяснил он свой хитрый план. – Мама собирается к нам зайти, поздравить её. Я хочу поговорить с ней, когда обратно провожать пойду. Как думаешь, пап, она согласится?

– Не попробуешь, не узнаешь, – ответил Загит. – А спросить её, в любом случае, придётся. А не согласится, значит, пойдём в исполком, там не помогут, будем прописывать ребёнка через суд. Что ж делать? Мы с тобой глупость большую сделали, что сразу Мариночку к нам не прописали, когда она только родилась. Прописали бы сразу и никого спрашивать не надо было бы.

– Да ты что? Настя и слышать об этом тогда не хотела, из-за отношений с мамой… – ответил Руслан.

– Ладно, сын, действуй и позвони потом, чем у вас этот разговор с мамой закончится.

– Спросите, как у них дом, продаётся? – напомнил я Загиту. – Нам же в кооператив вот-вот вступать… В смысле, Алироевым.

Загит кивнул и стал расспрашивать сына, на какой у них стадии продажа. Оказалось, всё очень неплохо. Покупатель у них есть, сосед их. Для брата договорился своего, из Калининграда. Тот прилетит на сделку по первому слову. Но у Руслана нет ещё недостающих трёх тысяч, поэтому он и решил помалкивать, пока всю сумму не соберет.

– Вот, партизан! – усмехнулся я. – Найдём мы у кого деньги занять! Пусть оформляют продажу своего дома и просят недели полторы-две на переезд. В эти выходные мать с отчимом не смогут приехать. А на неделе приедут, я думаю, отпросятся на работе на пару дней… Сейчас мы это всё обсудим. Когда он будет звонить, в четверг?

– В четверг они только обсудят всё, а позвонит он, наверное, в пятницу, – ответил Загит, так, чтобы и Руслан слышал. – Продавайте дом, сын, недостающие три тысячи мы тут найдём. Ахмаду уже деньги нужны будут скоро на квартиру.

Загит попрощался с Русланом и положил трубку.

– Фух, как всё закрутилось-то, – произнёс он.

– А так оно и бывает, наваливается всё и сразу, – ответил я и мы пошли с ним на кухню.

На трёхканальнике лежала стопка открыток и телеграмм. Несколько штук телеграмм сам у почтальона сегодня принял. Народ поздравлял меня телеграммами с восемнадцатилетием, как будто это юбилей какой-то серьёзный. Бабушка с Трофимом, Гончаровы из деревни, братья Галии, Тимур, Славка, Либкинды, Шанцевы… Даже генерал Балдин! Не приедет, что ли, в субботу?

***

Москва.

Диана и Фирдаус возвращались на такси домой после ресторана. Получилось или нет? – думала Диана. – Поверила Артамонова, что Фирдаус с чудинкой? По её лицу никогда не поймёшь, что у неё на уме.

Фирдаус же с удивлением обнаружил сегодняшним вечером, что Диана совсем не ревновала его к подруге.

Повзрослела? Больше не видит в каждой женщине соперницу? – спрашивал он себя. – Или, спаси Аллах, разлюбила?

После того как в Италии жена с автоматом в руках пошла защищать свою семью, Фирдаус стал относиться к ней с большим уважением. Его чувства к ней стали гораздо глубже, терять её он категорически не был готов.

– О чём думаешь? – слегка коснулся головы жены своей головой Фирдаус, сидящий рядом на заднем сидении. – Я всё правильно сделал?

– Да, ты у меня молодец, – чмокнула его Диана.

– А что тебя беспокоит?

– Я ещё мало её знаю, – сказала Диана. – А вдруг, для неё дружба ничего не значит, когда дело касается мужчин?

– А-аа! Вот ты чего? – рассмеялся Фирдаус, успокаиваясь, и притянул её к себе. – Все хорошо, дорогая, мне такие женщины не нравятся. Она слишком сама по себе, не знаю, как это по-русски сказать, слишком независимая, холодная. Вот ты у меня совсем другое дело – живая, тёплая, родная…

Диана удивлённо посмотрела на мужа. Она и не думала никогда, что мужчины могут так чувствовать.

***

Москва.

Капитан Артамонова возвращалась домой из ресторана и анализировала сегодняшнюю встречу. Её не оставляло какое-то неприятное чувство. Фирдаус, этот хвалёный сын миллионера, не вызывал у неё ничего, кроме чувства стойкой неприязни.

Всё-таки деньги портят людей, – думала она. – Диана ещё молодая, но очень неглупая девушка, не говоря о том, как она красива. А этот Фирдаус считает, что может позволить себе не считаться с её чувствами и интересами, только потому, что у него есть деньги. Даже не у него, а у его отца. Но ему этого достаточно, чтобы унижать жену на людях. Мерзавец. Все верно говорят про капитализм, богатые не считаются с чувствами рожденных бедными… Даже после свадьбы ты остаешься вторым сортом для них… А то и вовсе – красивой игрушкой.

Капитан Артамонова была ещё не замужем, но своего будущего мужа она представляла себе совсем иначе. А за такого, будь он хоть трижды миллионер, никогда бы не вышла.

Она поджала губы, думая, как будет докладывать полковнику. Вербовать Фирдауса ей казалось плохой идеей. Такому человеку точно будет чужда социалистическая идеология… А все остальное у него и самого есть…

***

В среду с утра решил съездить в «Берёзку», прикупить к столу деликатесов. Один только генерал Балдин чего стоит, нельзя ударить в грязь лицом. А то в оставшиеся до выходных дни мне будет не до этого, особенно в пятницу.

Позвонил Фирдаусу и попросил его сопроводить меня.

– Мне надо максимум час твоего времени, – попросил я, он с готовностью согласился и даже предложил отвезти меня потом с продуктами домой.

Мы встретились с ним у магазина. И уже привычно кивнув милиционеру на входе, уверенно прошли в зал.

Набрали с ним вина, ветчины в банках, сыров твёрдых, осетра копчёного. Всё брали в двух экземплярах, всё-таки два дня гулять.

Тут совершенно неожиданно, проходя мимо секции женской одежды, наткнулись на Альфредо с девушкой. Я чуть не спалил весь наш хоровод, поздоровавшись с ним. Хорошо хоть, просто по имени назвал, по-русски не поприветствовал. Имя у него самое то для «Березки», так что прокатило. Он тоже на мгновение растерялся, кивнул мне, и мы разошлись. Блин! Это же надо было встретиться! В другом конце города! А девчонка, небось, тоже его переводчика изображает.

***

Москва. Лубянка.

– Разрешите, Павел Евгеньевич? – заглянула в кабинет полковника Воронина Артамонова.

– Заходи, Маш, – тут же убрал он со стола бумаги. – Ну, рассказывай. Как вчера всё прошло? Как погуляли?