Чернотроп (СИ) - Выборнов Юрий - Страница 20

***

Станция Бякино. Вечер. Стемнело.

Дрова потрескивали в железной печке. Пламя из открытой дверцы немного освещало зал ожидания. Вокруг стола на лавках собрались выжившие бродяги и бродяжки. Лопата сидел во главе и собирал на себе любопытствующие взгляды. Маша и Ю стояли рядом друг с дружкой и, оперевшись спинами на деревянную стену каморки, наблюдали за порядком со стороны.

— Дядя Лопата, расскажи нам какую-нибудь историю, — попросила маленькая девочка и тут же спряталась под мамину куртку.

— Да, расскажи нам, чего повидал, — поддержали взрослые. — Скучно сидеть в полумраке.

Маша сходила в свою комнату, принесла толстую свечу, поставила в центр стола и подожгла спичкой.

— Шикуете, — цокнул языком Антон Лопатин. — Не думаете совсем наперед. Свечку спичками зажигаете, хотя можно было бы от печки пожечь. Скоро все кончится. Ресурсы, которые были произведены человеком, не бесконечные. Уже сейчас за них идет в прямом смысле война.

Сказать по правде, я был приятно удивлен, когда вышел на вашу железную дорогу. Такого, как здесь, больше нигде нет. Люди тут... Не совсем прогнили, что ли. Что-то человеческое в вас осталось. А уж станция эта... Да мне никто не поверит, если расскажу, что нашел убежище, где бесплатный ночлег, еда и вода. Можно согреться и безопасно высушить свое снаряжение. Коммунизм, одним словом. Поэтому и я внесу свою лепту.

Мужчина, не вставая, поднял с пола свой тяжелый камуфлированный рюкзак и, положив его на колени, принялся что-то искать внутри.

— Во, — восторженно произнес Антон и с характерным звуком железа о дерево выставил на стол три жестяные банки консервов. — Это в фонд особо нуждающихся.

Бродяги обрадовались, некоторые стали облизываться, другие протягивать руки к внезапно появившейся еде. Мария тут же подскочила и быстренько забрала провизию себе.

— Сказано же, нуждающимся, — нахмурила брови смотрительница. — Ишь, ручонки повыставляли. — Маша отнесла консервы и обратилась к опытному выжившему: — Обещаю распорядиться по совести.

Лопата в ответ кивнул и продолжил говорить:

— Так вот такого нигде нет, а я много где бывал. Люди за банку тушенки готовы убить друг друга. И, скорей всего, эта участь ждет и вас. Вопрос только во времени. Ну да ладно, желаете историю? Будет вам история.

Взял я как-то у одного барыги заказ. Всё подряд стараюсь не брать. Только сложную и опасную работу. За такую и платят прилично, и конкуренция практически отсутствует. Нужно было достать лекарство. Непонятно где. Заказчик написал название на бумажке и поклялся, что оно не редкое и до эпидемии можно было купить в любой аптеке. Его дочка болела с рождения и без него сильно мучилась. Отец не мог без слез на это смотреть и пообещал золотые горы, если добуду.

Я знал, что барыгам нельзя верить и все их слова нужно делить на четыре. Любят они это число.

— Кстати, — прервал свой рассказ Лопата и обратился к слушателям. — Вот вам первый совет, если хотите выжить в этом мире. Коли случится так, что придется вещь какую продавать этим проходимцам, можете легко узнать настоящую ее цену. Ту, что предлагает барыга, умножайте на четыре. Это и будет примерная стоимость ресурса.

Но этому я поверил. Он долго меня расспрашивал и оценивал мои возможности. Под конец сам выдал аванс и сказал, что даст еще столько же, если даже ничего не принесу. Главное — попытаться найти, а там уж как карта ляжет.

Проблема, конечно, та еще. В том городишке, на окраине которого я в то время обитал, все аптеки были давно распотрошены. Да и бродить просто так по улицам — опасное занятие. Запросто можно пулю поймать от какого-нибудь обезумевшего мародера.

Только одно место было нетронутым. Боялись туда соваться даже хорошо вооруженные отряды. Всё потому, что слухи ходили про этот район, будто зомби там не простые. Мутировали вроде как. На порядок быстрее и сильнее. Обладают острым слухом и чувствуют жертву намного дальше, чем обычные.

А еще среди них бывают крикуны. Этот обнаруживает жертву, тут же начинает визжать. Да громко-то как, аж уши закладывает. Ему на подмогу прибегает подкрепление. Но это только слухи. По правде, я не был знаком ни с одним вернувшимся оттуда.

— Это правда, — перебила вдруг рассказчика Ю.

— Что именно? — уточнил мужчина.

— Такого крикуна мы тоже видели, — обеспокоенно сказала девушка и повернула голову к подруге: — Маша, подтверди.

Мария с важным видом кивнула.

— Охотно верю, — продолжил Лопата. — Так вот, решил я двинуть туда. Если повезет и дело выгорит, этих средств из обещанной награды хватило бы мне до конца года. А то и больше, если экономить.

Антон зевнул широко открытым ртом и вялым голосом предложил:

— А что? Может, нам почаёвничать? Я угощаю.

Мужчина достал из рюкзака нераспечатанную стограммовую пачку какого-то самого дешевого чая, какой только продавался до эпидемии в социальных магазинах, и бросил ее на стол.

— Чайник горячий, сейчас доведу до кипения, — ответила Ю и подошла к печке.

— Так, значит, ты здесь главный? — спросил Борис Валентинович Мультика.

Мужчины сидели на ступеньках крыльца бревенчатого дома. Снаружи жилище было обито узкими деревянными дощечками, выкрашенными толстым слоем коричневой половой краски.

— Это я раньше был Мультик, а теперь Евгений Саныч все зовут. Некоторые даже на «Вы» обращаются, — с важным видом произнес председатель и плюнул через обшитые досками перила, не посмотрев, есть ли кто за ними. — У меня тут всё строго, не забалуешь. Либо работаешь, либо всё равно работаешь, но на худших условиях.

— Я думал, работник от слова «работа», а не раб, — Борис снял очки, сложил душки и убрал во внутренний карман кожаной куртки. — Разве люди тут не по своему желанию? И чем вы тут занимаетесь, если не секрет?

— По своему, естественно, но не совсем, — улыбнулся председатель. — Это все должники Сидоровича. Отрабатывают проценты, так сказать. Накапало уже прилично, а отдавать нечем, вот сами и просят работу какую им дать. А мы что? Мы всё понимаем и входим в положение. Сидорович вообще очень любит справедливость. Возможность отработать не у каждого барыги существует, хочу тебе сказать. В другом месте их бы калеками сделали или вовсе грохнули.

— Значит, всё-таки рабы, — тихо, еле слышно вздохнул Борис.

— И потом, это отличная альтернатива их прежней жизни, — Евгений Саныч принялся загибать пальцы на левой руке. — Крыша над головой есть? Спят в безопасности? Кормежка раз в сутки стабильно? Работа на свежем воздухе? Ну и пятое... Самое главное... Наверное... Есть шанс вернуть долг барыге.

— Только между нами, — Борис посмотрел на мужичка и все еще тихо сказал: — Ты же понимаешь, что они никогда этот долг не отдадут? И что долг этот на них не просто так висит? Беднягам помогли упасть в эту яму. Ты же сказал Сереже, что завязал с плохими делами и теперь на правильном пути.

— Послушай, — резко встал Евгений Саныч. — Мы разве не спасаем этих бедолаг? Что с ними случится завтра в этом проклятом мире? Сожрут зомбари? Дикие звери? Или какой-нибудь обезумевший бандит проломит им череп пустой стеклянной бутылкой только потому, что на него косо посмотрели? Не знаешь? А я вот знаю, что с ними будет завтра здесь! Будут работать точно так же, как и сегодня, и вчера, и позавчера. Мы даем им стабильность и веру в завтрашний день. Им не приходится думать, где найти себе пропитание и приют.

Всё верно, ты, видимо, не дурак, свой долг они не отработают и до конца жизни, но жизнь их от этого станет длинней и, возможно, лучше. Вот скажи мне, ты, видно, уже пожил и имеешь представление, о чем говоришь. До эпидемии где работал? Да не важно. По тебе видно, пахал с утра до вечера, и всё для чего? Накормить себя, свою семью, заплатить счета за коммунальные услуги, одеться и обуться. Хватало тебе зарплаты на все это? Допустим, что и хватало. Вот только не на большее. Так чем, по-твоему, работник отличается от раба? Рабу дают еду, ночлег и одежду, а работнику — деньги, чтобы тот сам купил себе все то же самое. Так значит, по сути-то выходит, что и ничем?