Лунное пробуждение - Монро Люси - Страница 45

• Предыдущая
• 45/68
• Следующая

– Конечно! Абсолютно искренне.

– Приятно слышать.

Друстан улыбнулся:

– Ты еще не совсем пришла в себя, так ведь? Наверное, дает себя знать беременность.

– Полагаю, что так.

– Ну а как же я? Ты желаешь мне счастья?

Счастье Друстана не должно было иметь для Кэт серьезного значения. Она вышла замуж не по доброй воле и даже не из чувства долга, а всего лишь по несчастному стечению обстоятельств. Потому-то таким удивительным казалось его стремление к семейному миру и благополучию. Ее чувства оказались ему небезразличны, хотя она и не слишком понимала, почему именно.

Может быть, забота диктовалась супружеским долгом?

Не важно, что заставило мужа вести себя так, а не иначе. В любом случае Кэт тоже стремилась подарить радость истинной близости.

– Да, я от всей души желаю тебе счастья.

– Значит, мы непременно будем счастливы.

– Учти: если убьешь моего брата, все мгновенно разрушится.

Друстан взглянул на Кэт так свирепо, что она невольно зажмурилась.

– Только не пытайся манипулировать. Ничего не выйдет. Я все равно буду поступать только так, как приказывает долг воина.

– Так, значит, ты солгал? – Кэт безуспешно пыталась освободиться из кольца сильных рук. – Желаешь мне счастья лишь настолько, насколько оно не помешает тебе поступать по-своему?

– Воину редко выпадает невероятная удача поступать по-своему. Куда чаще он выполняет то, что диктует чувство долга.

– Но если ты хотя бы попробуешь поговорить с Талорком – вместо того чтобы бездумно и опрометчиво бросаться в бой, – то, возможно, поймешь, что война между кланами ни к чему.

– Вряд ли он согласится на переговоры.

– Малыш еще не родился. С Божьей помощью вам удастся прийти к соглашению, и мое сердце не разорвется от горя. Пока еще время терпит.

Друстан вздохнул и лег на спину.

– Лахлан не мог позволить Сусанне охотиться в одиночестве – это первое. А второе – моя сестра никогда не лжет. Никогда.

Без теплого объятия Кэт сразу замерзла. Или это обдали холодом слова?

– Так, значит, ты считаешь, что обманываю я? – спросила она вслух, а потом мысленно прокричала прямо ему в мозг: «Я говорю чистую правду!»

Друстан снова повернулся к жене, прижал к себе и согрел теплыми сильными руками.

– Не хочу сейчас это обсуждать.

Губы Кэт рвались к поцелую, и все-таки она увернулась. Тема казалась слишком важной, чтобы вот так запросто погасить ее ласками.

– Не хочешь, потому что не готов признать собственные заблуждения. И все-таки остановись и подумай. Что, если Сусанна переплыла пролив в надежде пережить полнолуние в одиночестве? Но попытка не удалась. Дело закончилось союзом с Магнусом. А теперь она не хочет, чтобы возлюбленный считал ее неверной или непослушной, и потому-то…

– И потому-то солгала? Моя сестра не настолько слаба!

– Пожалуйста, Друстан! Хотя бы подумай о такой возможности!

Он покачал головой и поцеловал Кэт, но она не захотела ответить на нежность. Выдержка далась нелегко – труднее, чем когда бы то ни было в жизни, и все же она не хотела и не могла отдаться человеку, который считал ее лгуньей.

– Что с тобой? – недовольно поинтересовался Друстан, поднимая голову.

– Ты продолжаешь считать, что я говорю неправду.

Друстан глубоко вздохнул, и от этого вздоха твердая мускулистая грудь прижалась к боку Кэт.

– Не думаю, что ты обманываешь.

– Нет, думаешь! Ведь получается, что кто-то из нас двоих непременно лжет: или Сусанна, или я.

«Или Лахлан», – добавила Кэт про себя. Впрочем, она считала, что мнение Эмили на этот счет вполне заслуживало уважения. Вождь слишком самонадеян, чтобы опускаться до обмана.

– Сусанну я знаю всю жизнь. Она ни за что не будет лгать.

– А меня ты знаешь всего лишь два дня и одну ночь. Тем не менее я тоже не способна на ложь.

Сердце защемило, но Кэт не понимала отчего. Недоверие должно не ранить, а оскорблять и возмущать. Так что же происходит? Почему так больно?

– Может быть, это Магнус убедил сестру рассказать историю?

– Зачем? Наш кузнец не настолько стеснителен и робок, чтобы бояться официального предложения. А поскольку Сусанна скорее всего уже ждет маленького, ему вряд ли отказали бы… независимо от того, как она стала его.

– Но если он захватил ее, Лахлан все равно мог бы объявить войну.

– И даже ложь не смогла бы предотвратить кровопролитие. Нет, Магнусу незачем толкать жену на обман.

– Итак, ты все-таки стремишься обвинить мою сестру во лжи?

– Нет. Я всего лишь прошу тебя поговорить с ней… поговорить с Талорком. Пожалуйста, не упрямься!

– И каким же образом, по-твоему, это можно сделать?

– Ну, например, ты мог бы отправиться к Синклерам открыто, на переговоры.

– И конечно, взять с собой тебя?

– Меня Талорк выслушал бы более внимательно, чем тебя. И все же нет… если, конечно, ты сам не считаешь, что мне следует присутствовать.

Кэт всю жизнь общалась с самолюбивыми и вспыльчивыми воинами, а потому хорошо знала, когда следует пойти в наступление, а когда лучше ретироваться.

– Ну а если я откажусь взять тебя к Синклерам, ты откажешь мне в близости?

– Нет.

– Докажи.

Кэт доказала в полной мере. Она отбросила в сторону все тревоги, волнения, страхи и с готовностью приняла радость и наслаждение. Эмили считала, что подруга не понимает ее решения позволить Лахлану нежные прикосновения, но Кэт все понимала. Даже слишком хорошо понимала. Она и сама отчаянно нуждалась в той страстной близости, которую дарил муж. Стремилась почувствовать неразрывную связь – пусть даже и иллюзорную.

Но с другой стороны, почему же иллюзорную, если сам Всевышний решил сделать их с Друстаном священными супругами?

За ужином Лахлан снова приказал, чтобы Эмили села рядом, слева. Кэт и Друстан остались у себя, так что Ульф сел по правую руку от вождя и всецело завладел его вниманием. Эмили не могла с уверенностью утверждать, что воин специально исключил ее из разговора, но подозревала, что дело обстояло именно так. Ульф определенно ее недолюбливал.

Конечно, он брат Лахлана, но, даже несмотря на это, она тоже не испытывала симпатии к неприветливому, резкому человеку.

Эмили машинально ковыряла в тарелке. Есть не хотелось, а потому она внимательно разглядывала собравшихся в зале воинов. Ангус – крикт. Лахлан – тоже. А вот насчет остальных она не знала. Следить за Ангусом и отмечать малейшие особенности его поведения было куда проще, чем следить за сидящим рядом вождем. Но все же Эмили умудрялась украдкой, краем глаза поглядывать и на соседа.

– Почему ты не спускаешь глаз с моего воина, англичанка?

Ну вот, хитрость не удалась.

– А разве я на кого-то смотрю?

– Может быть, она предпочитает его компанию, – ядовито заметил Ульф из-за плеча брата.

Эмили недовольно посмотрела на него. Какой неприятный, ехидный человек! Лахлан повернулся к ней:

– Это правда? Хочешь сидеть с ним за одним столом? – В вопросе слышалось не столько беспокойство, сколько удивление.

– А если бы это было так, разве что-нибудь изменилось бы?

– Нет, ничего бы не изменилось.

Иного ответа трудно было и ожидать.

– Так зачем же спрашивать?

– Чтобы знать.

Ульф издал презрительный звук. Эмили наклонилась и пристально посмотрела на обидчика.

– А вы всегда такой грубый?

Воин вскочил на ноги и смерил пленницу, а потом и брата испепеляющим взглядом.

– И что же, я должен стерпеть и это оскорбление?

– Если истина вас оскорбляет, то, может быть, стоит изменить манеру поведения, чтобы не пришлось держать за нее ответ? – заметила Эмили, прежде чем Лахлан успел открыть рот.

– У вас в Англии все женщины такие языкастые? – поинтересовался Лахлан, в то время как брат кипел от праведного гнева.

Эмили покраснела: в вопросе явственно слышалось обвинение.

• Предыдущая
• 45/68
• Следующая