Трудно быть замполитом (СИ) - "Бебель" - Страница 6

Лицо жгло огнем, но я так сидел, прислоняясь спиной к стене и глядя на бездыханное тело рябого. Даже когда бывшие пленники перестали избивать пленителей. Даже когда их кинули в подвал башни. Даже когда работяги начали ломать люк на верхние этажи башни, в желании отметить победу и помянуть павших чем-нибудь кроме гнилой сельди.

Ничего не чувствую. Вроде вот она, месть, лежит, остывает, скоро пованивать начнет. А ничего. Все та же тупая пустота в груди, желание зарыться под ближайший камень и сдохнуть. Коллет больше нет. Убей всех, а мир сожги, но этого никак не изменить.

Звучит театрально, но в ее смерти виноват я, а никакие-то там рябые, безухие или тупые. Ее убили благие помыслы, а не злые козни. Использовал и вывел ее в расход, как того тощего, с простреленной ногой. Случайно, ненамеренно, но разве это как-то оправдывает?

— Не ломается! — развел руками один из мужиков, выходя из башни. — Будто кто изнутри подпер! Чай и впрямь колдун какой, а? Затаился наверху башни, носу не показывает?

— Ну коли затаился, то…

— Знамя!!!

Вопя во весь голос, через двор бежал молодой караванщик. Его обожженная кожа была красной до неприличия, виднелись вздувшиеся волдыри, но на лице сияла улыбка.

— А? Перекрещенная десница? Отродясь не видывал.

— Чтоб еще и золотая на черном… Не, не слыхал.

— Тож Клеберовское знамя! Баронишка такой, с юга. Родные края, хрен трески мне в ухо!

Нет, вы издеваетесь! Я, конечно, думал о смерти, но точно не такой.

Перестав заблевывать крепостную стену и размышлять о тяжести сотрясения мозга, я, кряхтя и чертыхаясь, доковылял до частокола, расположенного на месте давно поломанных ворот.

Примерно в паре километров, по летнему лугу двигался небольшой отряд из пятерых всадников и неопределенного числа пеших. Четыре гвардейца, стюард и… И хрен знает кто еще. Караванщиков или наемников подрядили, наверное. По следам выследили.

— Так тож чего, зазря кровь лили? Выходит, нас бы и так вызволили⁈

— Та, держи карман шире… Лиходеи бы в башне заперлись, а нас сызнова в погреб. А как выкуривать? Знамо-дело, подпалить! Мерзавцы-то, авось, с бойниц да трещин поспрыгивали бы, а мы… А мы в погребе угорели.

— Вот пущай тогда они люк и ломают…

Бывшие пленники слишком увлеклись болтовней и не заметили, как я перелез частокол и быстро-быстро заковылял вдоль стены. Поближе к лесу и подальше от крепости, стюарда и костра, на котором меня поджарит барон.

Не то чтобы на фоне последних событий я ощущал какую-то особую тягу к жизни, но есть куда более приятные способы помереть, чем попасться стюарду. Ведь и в кипятке сварить могут, безо всяких шуток.

Каждый шаг давался болью, даже дуновение прохладного ветерка отзывалось кипящей агонией на рассеченном лице. Дойдя до первых деревьев и убедившись, что знамя замерло у стен руин, а не преследует меня, я усмехнулся.

Вот и конец, лейтенант. Уйдешь от барона, сожрут волки, уйдешь от волков, прикончит гангрена. Все, финиш. Закономерный финал истории заместителя по воспитательной работе, который решил повоевать, но полем боя стала его жопа.

А ведь хотел как лучше. И «там» и «тут». Что-то изменить, исправить сделать. Отвоевать, пойти в политику, пробиться повыше и, с помощью обретенной власти, сделать жизнь в хоть капельку честнее. А итог? Удушился ремнем безопасности в перевернутом джипе, под дебильным названием «Тигр».

Здесь та же фигня. Все в высокий замок метил, революциями грезил, прогрессом, а… Только хуже сделал. Сколько жизней загубил, сколько крови пролил, а все бестолку. Гибель Коллет это апофеоз, эпитафия и подведение итогов.

Хруст веток прервал самокопания. Вздрогнув, я уставился на девичью фигуру, пролезающую через куст.

Не понял, а ее-то куда несет⁈

— Фух, едва проскочила… Ну что? Что зыркаешь?

— Не уверен, с чего начать… Ты че тут делаешь⁈

— Ну…

Девица смахнула с челки застрявшую ветку и демонстративно огладила заткнутый за пояс кинжал, что она сперла с трупа главаря:

— Не стану спрашивать, почему ты бежишь от знамени и о какой «леди» начал допытывать тот толстый управитель. Даже не спрошу, отчего ты так отчаянно прыгал на клинок, пытаясь поднять мятеж. Но, коли я цела и на свободе благодаря тебе… Скажу так, я всегда плачу свои долги.

— В жизни не слышал ничего бредовее…

А ведь сколько присяг принял!

— В нос я тоже дать могу, а потому попридержи яз…

Ветки снова захрустели, заставляя мое нутро заледенеть. Однако вместо стюарда, барона, или драконьей жопы, из кустов вынырнула еще одна девичья фигура. Не такая мускулистая и высокая, как первая, зато в дорожном платье. В том самом, которое носила Коллет.

— Фух… Фу-у-ух… Дозвольте дух перевести…

Стройная дамочка выглядела так, будто только что пробежала марафон. Или, что вероятнее, спустилась по веревке с башни и добежала до леса.

— А ты еще кто⁈ — только и выдохнула брюнетка. — Обожди, это не про тебя тот пузан с десницей спрашивал? Ты «леди»?

— Я? Да-да, совершенно верно, я самая, что ни на есть…

— Ведьма. — перебил я. — C башни.

К чести дамочки, она не пыталась прикинуться шлангом и изобразить туриста, отрицая связь с бандитами.

— Ведьма? Я⁈ Да как ты мог такое… Я такая же жертва, как и вы! Нет, даже большая! Не обделенная красотой, ставшая игрушкой для этих мерзких, похотливых… Ночь за ночью они терзали мою румяную плоть, раз за разом, круг за кругом…

Шмыгнув носом, она отвернулась, скрывая то ли слезы, то ли покрасневшие щеки. Уж больно со вкусом обрисовала.

Брюнетка виновато убрала руку от кинжала, которым безухий совсем недавно ополовинил мне лицо, и недовольно зыркнув на меня, тронула дамочку за плечо:

— Как бы… Не обращай внимания, он мнительный. Он сам не верит, что ты была заодно с теми мерзавцами. Не верит же, верно⁈

Голова трещала и плаксивые завывания нисколько не помогали. Осторожно ощупав горящее лицо, рана на котором все еще подтекала, я указал пальцем на плащ дамочки:

— Он принадлежал моей… Моей спутнице. Тот высерок, которого ты задушила, застрелил ее из арбалета. Тело раздели, надругались, и бросили в поле. Потому встает вопрос, почему теперь я вижу ее одежду на этой девке.

На словах звучит просто, обыденно, будто в Коллет молния ударила. А я не при делах, ничего не видел, не слышал, и никакого отношения не имел.

Загорелая рука брюнетки соскользнула с плаща девушки и вновь потянулась к кинжалу на поясе.

— Клевета и наветы! — плаксиво запротестовала дамочка. — Почему ты веришь ему, а не мне! Он заблуждается!

К удивлению, брюнетка осталась на моей стороне:

— Может так, а может и нет. От этого доходяги за лигу пахнет мерзавцем, но все же его слову я верю куда больше твоего.

Плач быстро пошел на убыль. Бледная дамочка отбросила кривляния и нахмурилась, разглядывая кинжал, на котором еще виднелись капли моей крови.

Странная она. И волосы непонятные. Будто светленькие, но какой-то сединой отдает. Цвет не серебра, железа. И, вроде бы, даже не крашенные. Ростом она заметно ниже брюнетки и ее тонкие ручки не идут ни в какое сравнение с загорелыми «банками» соперницы, но ни намека на страх. Даже особо не нервничает.

Черт, надеюсь я ошибся и она не настоящая ведьма. Иначе нам полный пиз…

— Чтож, ваши подозрения не беспочвенны, однако уверяю, мои слова не ложь! Я воистину жертва ровно настолько, насколько и все прочие, пусть моя темница располагалась на вершине башни, а не в погребе.

С ее слов, она угодила в плен во время путешествия до Хребта. Обоз, в который ее взяли, перебили, но ей сохранили жизнь, как ценному трофею. Не каждый день можно заграбастать аж целого аптекаря.

— Посмотрите мне в глаза и скажите, что поступили бы иначе! Разумеется, я солгала! Рассказала, будто редкая мастерица, а то вовсе, всамделишный магистр врачевания. Сочинила о запретных практиках, которые якобы изучаю, о том, как выучилась пересаживать части тел и органы от одного человека к другому. Их сокровенные желания были слишком очевидными, дабы не воспользоваться. Или что, лучше умереть от бесчестья или кинжалов?