"Перевал Дятлова". Компиляция. Книги 1-9 (СИ) - Барчук Павел - Страница 102

Третий снимок оказался самым впечатляющим и тяжелым. На нем два тела, лежащие бок о бок на снегу лицом вниз, явно замерзшие насмерть. Руки протянуты вперед, как будто бы люди пытались дотянуться до чего-то, прежде чем окончательно сдаться холоду.

На следующий день я пришел в палату к Стругацкому в десять утра. Он уже встал, умылся и оделся, и все его поведение свидетельствовало, что он ждал меня почти с нетерпением.

— Доброе утро, доктор Басков, — поздоровался он, поднимаясь, когда я вошел.

— Доброе утро, Виктор, как вы сегодня?

— Готов к следующему разговору.

Я отметил его ясный взгляд и открытое выражение лица. Похоже, его переполнял энтузиазм — о чем я заявил вслух, усаживаясь за стол и включая диктофон.

— Я тут все думал про наши разговоры, — ответил он и тоже сел. — Так хорошо, когда есть с кем поделиться… — он замялся. — Ну, может быть, «хорошо» здесь не совсем уместное слово… Мне это помогает привести мысли в порядок.

— Рад слышать.

— Полагаю, вы кое-что почитали по поводу перевала Дятлова?

— Да, — удивился я.

Стругацкий улыбнулся:

— Нет, доктор, это не интуиция вовсе. Было бы удивительно, если бы вы сказали «нет». Собственно, ведь это настоящая тема наших бесед, и это единственное, что имеет значение.

В очередной раз меня поразило спокойствие в поведении Стругацкого. Вообще-то временами у него случались вспышки страха, граничившего с паранойей, но они либо гасли сами по себе, либо Стругацкий тут же брал их под контроль. Эмоциональное состояние у него было очень нестабильно. Нехороший знак.

— Единственное, что имеет значение? — переспросил я. — А как же смерть ваших товарищей?

— Эти вещи взаимосвязаны.

Интересное заявление.

— В каком смысле взаимосвязаны?

— Вы поймете, когда я вам все объясню.

Весь обратный путь в Екатеринбург Виктор думал о своем разговоре с Юдиным. Конечно, старик был прав: ни один факт не укладывался в общую смысловую картину. Была куча версий, каждая из которых скорее поднимала еще больше вопросов, чем объясняла случившееся. Юдин сравнил это с попытками собрать картинку из кусочков разных мозаик. Но возможно, это больше напоминало картину кубиста, нарисовавшего нечто сразу с нескольких углов зрения. Сосредоточишься на отдельном элементе — вроде бы появляется смысл, но стоит чуть отойти и охватить взглядом всю картину целиком — как она тут становится странной и запутанной, противоречивой и абсолютно алогичной.

Он достал диктофон и вернулся к началу записи. В купе, кроме него, был еще один пассажир — пожилой мужчина, читавший газету, поэтому Виктор надел наушники и нажал пуск.

В одном месте он остановил запись, вернулся назад и снова прослушал:

Юдин говорил о самом себе.

Когда Стругацкий прибыл в Екатеринбург, было уже слишком поздно, чтобы идти в фонд Дятлова, поэтому он отправился домой и на компьютере расшифровал интервью, выделяя части текста, которые могли стать неплохими цитатами для статьи.

Потом нашел в Интернете информацию о Вадиме Константинове: на данный момент пенсионер, до этого работал на факультете общественных наук Уральского политехнического института, профессор антропологии. Опубликовал несколько монографий, в основном о коренных народностях Сибири; имел большой авторитет как специалист в этой области.

В семь часов позвонил Максимов и спросил, как дела с интервью. Виктор не без радости сообщил, что все прошло на ура и что завтра он встречается с Константиновым. Максимов вроде бы остался доволен ответом и заметил, что с нетерпением ждет готовую статью. Что-то в его тоне подсказывало Виктору, что, если статья редактору не понравится, ему придется заняться поисками новой работы.

На следующее утро он поехал по адресу, который дал ему Юдин, — на улицу Ясную. Лишь бы на этот раз ему не пришлось никого умолять, чтоб его впустили! Но он зря волновался: как только он нажал кнопку домофона, ему ответил бодрый глубокий голос Константинова.

Виктор представился и объяснил причину визита.

— Входите, — сказал Константинов, как будто давно ждал его и был рад его появлению. — Первый этаж, по коридору налево.

Когда Виктор нашел нужную квартиру, дверь уже была открыта, и Константинов стоял на пороге, протягивая ему руку. Он был высокого роста, хорошо сложен и выглядел сильным и энергичным, несмотря на возраст. Его седые волосы лежали густыми непослушными прядями и резкие черты лица, словно высеченные временем, сохранили одухотворенность молодости.

Виктор пожал его руку и поблагодарил за то, что он сразу согласился на интервью.

— Да не за что, Виктор. Можно я буду вас так называть?

— Конечно.

— Юра звонил вчера — сказал, что вы должны прийти. У него осталось хорошее впечатление от вашей встречи.

— Да? — удивился Виктор, проходя за Константиновым в квартиру. — Никогда бы не подумал.

Константинов махнул рукой:

— Юра — он такой. Любит создавать ложное представление о себе. Это все, что осталось от его прежней шутливости. Да и потом, во всем ведь есть и плохое и хорошее. В этом вся человеческая природа. Пройдемте в кабинет.

Он провел Виктора в просторную комнату, отделанную под темное дерево, с уютным кожаным диванчиком, креслами и кофейным столиком орехового цвета, наполированным до блеска. По трем стенам рядами тянулись книжные полки, у четвертой, в два высоких окна, стоял дубовый письменный стол под старину. Он был весь завален бумагами и книгами. Окна выходили на заиндевевший газон.

— Добро пожаловать в фонд имени Дятлова, — сказал Константинов, подходя к креслу.

Виктор меньше всего ожидал увидеть нечто подобное. Почему-то при слове «фонд» он представлял себе офис с секретаршами и служащими, деловито снующими в гуле телефонных разговоров с чиновниками и иностранными корреспондентами. В реальности фонд Дятлова оказался одним-единственным человеком, который пытался сохранить память о девяти молодых людях, не заслуживших своей ужасной смерти. Получается, что и инициатива, и все труды принадлежат одному Константинову, из-за чего Виктор проникся еще большей симпатией к нему.

Словно прочитав его мысли, пожилой мужчина широко улыбнулся:

— Не впечатляет, да?

— Да… я бы не сказал, — Виктор сконфузился и пожал плечами.

Константинов, усмехнувшись, скрылся в кухне и вернулся через несколько минут с большим подносом.

— Кофе! — объявил он, разливая его в две чашки.

Кофе оказался крепким, ароматным и невероятно вкусным.

— Это «Jamaican Blue Mountain» — отметил он, — друг мне привозит из-за границы.

— Можно его номер телефона?

Константинов сделал смешную гримасу:

— Ни за что.

Виктор показал на диктофон, который он уже успел положить на столик:

— Вы не против?

— Нет-нет. Давайте перейдем к делу. Вы хотите поговорить о случае на перевале Дятлова?

— Верно.

— Вы из «Газеты»?

Виктор утвердительно кивнул.

— Я знаю Сергея Максимова. Он идиот.

Виктор фыркнул, едва не расплескав кофе:

— Вот уж с чем не стану спорить. У вас с ним что-то произошло?

— В течение нескольких лет я посылал в редакцию статьи о случившемся на перевале, и он всегда их отметал. Ему это было неинтересно — до сегодняшнего момента. Потому что нынче пятидесятилетняя годовщина, ведь так?

Виктор кивнул:

— Но он не упоминал вашего имени. Только Юдина называл, а вас — нет.

— Возможно, хотел, чтобы вы отработали свои деньги и пришли сюда по собственной инициативе. Не знаю. Как я и сказал: он идиот.