Пермский Губернский 2. Корпорат (СИ) - Бергер Евгений - Страница 10

Семён старался не смотреть в их сторону. И, кажется, я начинал его понимать. Его с настоящим Фёдором тоже связывало очень много общих воспоминаний, которыми кот искренне дорожил. И я сейчас был, примерно, как Потехин…

Только вот, Феофан, в отличии от меня — не врал.

А ещё я понял, что на подобные переговоры больше, никогда не надо брать детей. Ведь моей задачей было — поговорить с Феофаном. И, какой бы я тварью и сволочью ни был, а прервать момент общения Карины с человеком, который пускай и всего на несколько лет, но заменил ей папу, увы — не смог.

Глэйтрон старого образца с удовольствием посмеялся бы над ситуацией. Для него гуминиты были цифрами. Так сказать — статистикой в его личном послужном списке захваченных миров.

Но сейчас я в очередной раз понял, что суть людей в их историях. Маленьких. Весёлых. Грустных. Счастливых. Или трагичных. Это не имело особой разницы.

Глэйтрон, как и Мегард — никогда не приглядывались к людям. Им было чуждо всё человеческое.

Лишь сила, доминирование, власть и контроль.

Именно такова судьба истинного «инструмента»…

* * *

Вера в людей — крайне опасная штука. Галина убедилась в этом на личном опыте.

Ириску, так в итоге прозвали бедную мохнатую громадину, никто не искал.

В интернете же не было, никакой информации о пропаже собаки. Разве, что Галина случайно напоролась на несколько статей про героиню Второй Мировой, которую звали точно так же. Вернее, Галя догадывалась, что собаку назвали именно в честь этой самой русской девушки с очень нерусским именем.

Или, в честь великого музыканта?

Или, в честь собаки из кинофильма…

В общем, ничего не понятно, но очень интересно!

И несмотря на кучу различных отсылок, псинка оказалась максимально невостребованной, после чего Галина приняла крайне нелёгкое (нет) решение оставить бедолагу себе.

К тому же, у Ириски были большие и очень печальные глаза. Казалось, что даже самый чёрствый человек в мире должен проникнуться при виде этого глубокого жалобного взгляда! Но нет… Работал он только на Галину и её дедушку.

И на бабушек возле подъезда.

И на продавца мяса на рынке…

Но в первые пару дней, попытки найти хозяина прекрасной собаки всё-таки были.

Сперва позвонил странный мужчина.

Голос у него был нервный, подрагивающийся, как тоненькая веточка на ветру. Он постоянно причмокивал и подозрительно дышал. Но уверял, что его маленькая дочка потеряла именно такую собаку.

После разговора, когда они уже договорились встретиться в нейтральном месте, Галя представила, как бедную собаку убивают во имя, какого-то несуществующего божества. А ещё Вика рассказывала, что некоторые психи-террористы использовали больших животных, чтобы задобрить отбившихся Часовых.

А были и те, кто просто закалывал и съедал бедную домашнюю животинку.

Конечно, впечатлительная звезда всея бухгалтерского учёта не выдержала и заплакала. А, когда на всхлипывания подошла Ириска, мол: «Чего стряслось, горемычная?», то Галина взвыла ещё сильнее. Уткнулась в мохнатый бок и начала просить прощения.

Ириска, ничего не поняла, но на всякий случай — простила.

Нет, плохим людям псинка точна не достанется!

Потом звонила странная фифочка. Судя по сленгу — губы, как задница мартышки. Такая вся «вау-вау» и в стразах. Зачем подобной «леди» огромная мохнатая собака, Гале было не ясно.

Она привыкла, что последователи гламурного движения заводят себе Чихуа-Хуа, ну или Шпунца на крайний случай. Кстати, Галина, тоже грешила мыслями завести себе Шпунца. Такого мелкого пушистого шарика. И покрасить ему хвост в розовый цвет! Чтобы быть, как типичная последовательница гламурного движения… Бр-р-р…

И третьим позвонила женщина. Скорее, нет… Тут не женщина, а самая настоящая баба-хабалка. Разводчик.

Увы, Галина неоднократно видела «фермы» по разведению собак. Их строили на базе обычной двушки в «Хруще». Собаки там выглядели отвратительно! Ну, за исключением щенков, ибо они — товар. А товар должен всегда выглядеть хорошо.

Но вот бедные мамочки выглядели ужасно! Исхудавшие, болезные и с глазами… ещё похлеще, чем у Ириски.

В общем, и в третий раз тоже было отказано.

Галя сдалась, и решила, что, видимо, это — судьба.

Убрала все объявления из интернета и листовки с района. Потом долго спорила с дедушкой (нет) о том, стоит ли оставлять Ириску.

Николай Константинович заявил, что жить с животинкой, которую назвали в честь его хорошей знакомой — для него большая честь. Да и в целом, Ириска была крайне воспитанной собакой.

Знала даже некоторые команды, типа «сидеть», «лежать» и «дай лапу». А ещё она очень хорошо знала фразы «кушать», «гулять» и «Ай-да, смотреть с дедушкой Россию 24!»

Таким образом, в квартире Галины и Николая Константиновича поселилась очаровательная псинка.

Ириска моментально стала новым членом семьи. Она внимательно слушала рассказы Гали о работе. Иногда, на особо напряжённых моментах даже шевелила хвостиком, который на самом деле был огромным хвостищем.

Часто слушала рассказы Николая Константиновича о его боевом прошлом. Особенно Ириске нравились истории про послевоенные времена. Она иногда вставала и громко гавкала, чтобы показать максимальную вовлеченность в диалог.

А ещё Галя вычитала в умной литературе по дрессировке пёселей, что с большими собаками нужно быть строгим. А ещё лучше — использовать метод «кнута и пряника». И, чем строже кнут, тем лучше!

Строже… Ага.

— Кто у нас тут такая пушистость? — Галина вновь чесала пузико огромной Ириски: — Сегодня даже не пыталась выдернуть у меня поводок! Умница, какая! — девушка вновь обратила внимание на ошейник: — Деда! Слушай, а ты же знал эту Ирис фон Бетховен?

— Конечно, знал. — отозвался Николай Константинович с кухни: — Мы с ней познакомились в Москве… Мне тогда около тридцати было. Помню, война во всю идёт! Немцы активно наступают. А она — ну просто ангел войны… Если можно, так сказать. Холодная, непоколебимая! Она была примером для всех солдат. Такой выдержки и дисциплины, я — никогда не видел.

Дед вышел из кухни, и Ириска вновь начала шлёпать мощным хвостом по полу.

Николай Константинович не выглядел на свои сто одиннадцать лет. Скорее, ему можно было дать чуть-чуть за семьдесят. Широкие плечи. Рост почти в два метра. Соседи называли его Дед Эльбрус, в честь самой высокой точки в Империи. Но, что всегда отмечали врачи — невзирая на возраст, у Николая Константиновича до сих пор все зубы были на месте, а волосы, хоть и приобрели седой оттенок, но всё ещё лежали аккуратной шевелюрой на голове.

— Разведчица, какую поискать! — гордо произнёс дедушка: — Врагов уничтожала — беспощадно! Но нас очень веселила её форма английской горничной… И зонтик. Мы в шутку называли её «Злая Мэри Поппинс».

Псинка с осуждением гавкнула.

— Не, наша Ириска совсем не такая! Ей лишь бы побегать, да поиграть. — Галина продолжала начёсывать пузико довольной животинки: — Кстати… Видела сегодня Олега Павловича. Гулял со своей таксой.

— Привет передала?

— Конечно! Только вот, плохенько он выглядит. Совсем-совсем плохенько. Ты бы сходил, как время будет?

— Схожу. — вздохнул Николай Константинович, а затем вдруг улыбнулся, словно озорной мальчишка: — И попрошу, чтобы его внук позвал тебя погулять!

— Ох, Деда… Ты же знаешь, что мне некогда! Завод восстанавливаем… И, вообще, скорее всего, скоро придётся задерживаться на работе…

— Эх, Галчонок… Не боишься ты свою молодость вот так загубить?

— Не боюсь. И, вообще — Микола не в моём вкусе.

— Даже так? — хохотнул дед: — Знаешь, я у твоей бабули даже особо не спрашивал о вкусах. Приехал с войны, смотрю — ну вся такая цапля из себя! Ряженная, длинноногая. Ресницы — во! Улыбается во все тридцать два белоснежных зуба. Говорю — пойдёшь за меня? А она — дом построишь — пойду. Ну, я и построил. Три месяца ждала. И дождалась.