Физрук 8: Назад в СССР - Дамиров Рафаэль - Страница 10
- Предыдущая
- 10/12
- Следующая
К нашему столику приближался Кеша в блестящем от дождевой воды плаще.
– Добрый вечер! – сказал он улыбаясь и стряхивая капли с фетровой шляпы. – Прошу прощения, я немного вымок и мне надо срочно согреться чем-нибудь крепким. Во избежание простуды.
– Вечно от тебя болотом воняет, – тихо, но отчетливо произнес Граф. – Совсем как у нас в Крапивином Долу…
Стропилин сделал вид, что на слова пьяницы-литератора ему плевать, и он прежним веселым голосом поинтересовался:
– А что вы пьете?
– Кто – мы? – теряя терпение, произнес Митрофаныч. – Писака как всегда глушит коньяк, а мы с Даниловым пока еще ни капли не приняли. И не собираемся, потому что у нас важный разговор и нам посторонних не треба!
Лжеклассик снова мне подмигнул и пробормотал:
– Сущий срам… Чума на оба ваших дома…
– Слушай, Кеша, добром прошу, – почти простонал Коленкин, – забирай этого бумагомараку и лечитесь от простуды за другим столом. Все оплачу!
Предложение было щедрым, но Стропилин посмотрел на меня, словно ожидая моего решения. Третьяковский – тоже, но сейчас я смотрел только на дурака и неудачника, школьного приятеля Санька Данилова, и не узнавал его. Куда только подевалось вечное идиотское выражение напыщенного болвана, которое не сходило с его лица. Для прихлебателя и кретина, который постоянно вляпывается в авантюры с неизменно позорным исходом уж больно спокойное у него сейчас лицо. Словно он не из убогой какой-нибудь комнатенки выполз, а прямиком с военного аэродрома.
Черт знает, почему мне втемяшился в голову этот аэродром, но я словно наяву представил ночь, поле аэродрома, очертания огромного четырехмоторного самолета. Под фюзеляжем его возятся солдаты, поднимают что-то тяжелое. У короткого откидного трапа группа офицеров в длиннополых плащах и фуражках с высокой тульей. Они слушают летчика в кожаном шлеме и зашнурованном комбинезоне. Смеются. И вот подъезжает автомобиль. Из него выходит человек в штатском – в таком вот плаще, а еще в шляпе. И военные, включая летчика, вытягиваются во фрунт и козыряют ему. А лицо у штатского… Кешино.
– Отдайте мою русалочку… – вдруг жалобно пролепетал Третьяковский и уткнулся физиономией в столешницу.
Эта нелепая фраза вдруг вырвала меня из оцепенения.
– Пойдем, Митрофаныч за другой столик, – сказал я.
Однако тот лишь упрямо покачал головой. А Стропилин тем временем уже уселся за стол, выдергивал из кольцевого зажима одну за другой бумажные салфетки, вытирал ими свое изменившееся лицо, комкал использованные и бросал прямо на пол. Я обратил внимание, что костяшки пальцев правой его руки сбиты. Кеша дрался?!
– С кем это ты махался? – спросил я.
– С малолетками… – как будто бы во сне пробурчал Граф.
– Да пока ни с кем, – пристально на него посмотрев, откликнулся Кеша: – но ничего не обещаю…
Он вдруг схватил пустую рюмку лжеписателя, вытер ее салфеткой, налил коньяку, медленно выцедил и поднялся.
– Пойду-ка я в сортир, умоюсь, – сказал он. – За городом я был, а там – грязь…
И отвалил.
– Нет, ты понял? – недоуменно глядя ему вслед, пробурчал «автомобильный бог». – Наглый стал, а давно ли на халяву выпить норовил… И этот еще привязался…
Он ткнул пальцем в захрапевшего Третьяковского.
– Так какого черта мы торчим за этим столиком? – спросил я. – Весь кабак свободен!
– Нельзя за другой сесть, понимаешь!
– Это еще – почему?
– Я ведь тебя сюда почему притащил? – перейдя на шепот, заговорил Митрофаныч. – Сказано мне было – прийти сюда к пяти вечера, сесть за столик, к которому проводит Лизка и ждать!
– Кем сказано?
– Да хрен его знает! – выдохнул Коленкин. – Письмецо я получил, без обратного адреса. Мне его секретарша, вместе с утренней корреспонденцией, вручила… Я ее как раз хотел поутрянке рачком поставить, для бодрости, а когда письмецо вскрыл, всякое желание, веришь, пропало… Там все грешки мои перечислены и не только – мои… И сказано, что отныне все перечисления будут идти на один лицевой счет и чтобы ни копейки Данилову, тебе то есть, и его, твоим, значит, соплякам… И это только предварительное, типа, условие дальнейшего сотрудничества, а основные будут обсуждены вот за этим столиком…
– Интересно, кто это такой борзый?
– Вот и я подумал, – кивнул «автомобильный бог». – И тебя решил взять… А тут – эти… Что если тот тип из-за них к нам не подойдет?
– Ну не подойдет, тебе-то какое горе?
– Он обещался список наших прегрешений в ментовку снести.
– Письмо при тебе? – спросил я. – Покажи!
– Да не могу я тебе его показать!
– С чего вдруг?..
– Да понимаешь, я через пять минут, как только прочитал его, спохватился, а на столе…
И он вдруг осекся.
Глава 6
– Опять он!
– Кто? – спросил я, не оборачиваясь.
– Пусть русалку отдаст! – пробормотал во сне лжеклассик.
Похоже, он не притворялся, а действительно спал.
– Да Стропилин этот твой! – злобно пробормотал Коленкин. – Гони ты его, Санек! Чего он сует нос не в свои дела?!
Я все-таки оглянулся. К нашему столику опять приближался Кеша. И в самом деле послать его, что ли, куда подальше? Он, конечно, набивался ко мне в ассистенты, но мало ли кто о чем мечтает? Правда, меня смущало два обстоятельства – уж очень уверенное сегодня у него выражение лица, а вот Митрофаныч его явно боится. Лицо – что! За него бывшего комсомольского деятеля всегда пощупать можно, а вот непонятный страх «автомобильного бога» иное дело. Выходит, директор СТО знает о Стропилине что-то такое, чего не знаю я.
– Он все еще здесь? – презрительно осведомился Кеша, указывая пальцем на Третьяковского?
– Слушай, чего ты к нему привязался? – не выдержал я. – И вообще – надоел! Вали отсюда, пока цел!
Стропилин обратил на мои слова ноль внимания.
– А письмецо превратилось в горстку пепла, не правда ли, гражданин Коленкин? – спросил он, обращаясь к ошеломленному директору городской СТО.
Тот судорожно дернул головой, соглашаясь и бормоча:
– Так неужто это ты… вы..
– Да, это мое письмо, специальным образом обработанное, – кивнул Кеша. – Так что мы еще посмотрим, кто отсюда уберется?
Это он уже в мой огород метнул камешек.
– Ты не понял, братан, – откликнулся я. – Мне насрать на твои игры, но ты сунулся на мою делянку и твои дешевые понты здесь не канают.
– Это ты им можешь голову дурить, чувак! – огрызнулся Стропилин. – Я-то знаю, кто ты на самом деле?
Рука моя сработала рефлекторно. Еще мгновение и это дешевый понтярщик снес бы в элитном кабаке пару столов, но в запястье мое кто-то вцепился железной хваткой. Я бы и вцепившегося стряхнул сейчас, как пушинку, но увидел вымученную улыбку лжеписателя, который сделал вид, что ухватился за мою конечность, чтобы подняться. Митрофаныч наблюдал за этой сценкой в полном обалдении, а наглый Иннокентий – с насмешкой. Я помог Третьяковскому подняться.
– Проводи меня до дому, дружище, – попросил он заплетающимся языком и взглядом показал – не спорь.
– Ладно, пойдем! – пробурчал я.
– Саня-Саня-Саня! – принялся канючить «автомобильный бог». – Куда ты! Погоди!
– Ни на что не соглашайся и ничего не подписывай, – напутствовал я его. – Это дешевый фраер – не более.
Директор СТО сник, а – Стропилин лишь хмыкнул. Я подхватил Графа под руку, довел до его до гардероба. Мы оделись и вышли из кабака.
– Вон те «Жигули»! – сказал мой спутник, указывая на скромную машинку, приткнувшуюся неподалеку от «Мерседеса». – Только за руль сядешь ты. Я и сюда-то еле доехал.
И он кинул мне ключи. Усадив его на пассажирское место, я занял водительское. Вывел «копейку» со двора.
– Я же вижу, что тебе хреново, – сказал я. – Зачем ты удрал из больницы?
– Хотел тебе показать истинное лице Стропилина.
– Да, лицо у него сегодня занимательное, – проговорил я. – А повадки по-прежнему – шакальи.
– Ты верно описал его сущность, – проговорил лжеклассик. – Он и есть шакал.
- Предыдущая
- 10/12
- Следующая