Том 2. Рожденный для мира / Том 3. Рожденный для любви (СИ) - Васильев Ярослав - Страница 25

Погода за окном ухудшилась, разгулялась волна, словно вихрь полетел по облакам, клочья снега завертелись повсюду, падая большими шапками на пенистые гребни и мгновенно растворяясь в серой мутной воде. Листы с выполненным экзаменационным заданием оставались на столе, пропадали бумаги, лишь если их скомкать и бросить в корзину. Прежде чем садиться и искать подвох, Михаил налил себе кофе, в этот раз заставив Библиотеку подать не зефир и американо, а булочку с корицей и латте. Дальше минут десять он смаковал ароматы корицы и кофе по всему кабинету, впитывая нежные тона латте во рту, наслаждался теплом, которое разливалось с каждым глотком по телу — особенно если при этом смотришь на буйство ледяной океанской стихии за окном. Допив кофе, Михаил сел обратно за стол. Оглядел выстроенные стопочками учебники, протянул руку взять один — и замер на середине движения. Вот оно!

По институтской ещё привычке все книги были отсортированы по содержанию. Самый простой уровень — в первой стопке, материалы посерьёзнее — во второй. Всякие справочники и таблицы в третьей. Во время работы, не тратя времени на поиск в общей груде, ты берёшь нужную книгу. Где учебник, а из какой стопки взять таблицы разных констант. Для решения двух экзаменационных вопросов из десяти Михаил использовал справочник, потому что там применялось редкое правило, к которому шла таблица исключений. Но человек не в состоянии дословно запомнить все эти таблицы. Где-то да неизбежно ошибётся. А вот если не ошибётся… Михаила заподозрят в списывании. Особенно учитывая настолько хорошие предыдущие результаты по физике и математике, заметно выше, чем вроде бы положены для обычного школьника. Топить его будет дружно вся комиссия, включая тех, кто пока относится лояльно. А если уж комиссия в полном составе видит своей задачей студента завалить — она завалит, соревноваться в знаниях на равных сразу с восемью профессионалами Михаилу не поможет даже Библиотека.

Черновик пришлось переделывать заново, в итоге времени сдавать устную часть осталось пускай и не совсем впритык, но мало. Из аудитории Михаил вышел мокрый как мышь, не обращая внимание на то, как два его недруга из комиссии не скрывали разочарования после оглашения баллов и оценки. Поверить в свою победу удалось, лишь когда дома сёстры начали расспрашивать наперебой: как экзамен?

— Так себе. С огромным трудом восемьдесят один балл.

— Всё равно пятёрка, — сказала Женя. — Тебе точно расстраиваться не стоит.

— Наоборот, радуйся, — фыркнула Маша. — Вспоминая твои каракули, и как ты пишешь, скажи спасибо, что тебе аттестат решили не портить, а натянули оценку. Я бы вообще больше тройки тебе не поставила.

Михаил на это поморщился, но язвить, что комиссия старалась, просто у них не получилось — не стал. Решат, что загордился… и будут правы. Даже эту-то оценку он получил, если быть объективным, исключительно за счёт Библиотеки да стараниями Игната Карловича, который в решающий момент дискуссии сумел перетянуть на сторону Михаила колеблющуюся часть комиссии.

В итоге последний экзамен, хотя и был самым объёмным, но выглядел наполовину формальностью. Недруги из комиссии не захотели себе портить репутацию, отныне вовсю демонстрировали нейтралитет. Устная часть в итоге вообще превратилась в нечто вроде «беседы за жизнь». Михаил расслабился, за что и поплатился, когда сразу после оглашения результатов — девяносто два из ста баллов — один из экзаменаторов сказал, то ли решив подольститься теперь уже как к главе перспективного рода, а не к ученику, то ли по иной причине:

— Ну что же, поздравляю. Вы ещё раз успешно всем показали как созданием нового рода, так и сегодня успешной сдачей досрочных экзаменов, что не просто так именно дворяне у нас ведущая часть Империи, а каждый дворянин — личность, которая ведёт за собой за остальную массу населения. Главное — правильно сформулировать вектор приложения сил, но с этим у вас, смотрю, всё в порядке.

— У нас только одна проблема, — не удержался Михаил. — Наша ведущая часть общества ушла так далеко от остальной массы, что ничего за спиной уже давно не видит, а потому что ж в нас толку? Какой из нас тогда вектор развития, если у нас нет точки опоры?

— Это у вас, Михаил, говорит максимализм возраста. Тем более что вы можете по праву гордиться своим успехом, но это кружит вам голову, заставляя излишне резко делить на чёрное и белое.

— Хорошо, — согласился Михаил. — Представим себе дворянина, владельца заводов, газет, пароходов. Не мелочь какую, которая ограничена одним своим небольшим поместьем, или если кроме титула у него ничего нет. Именно что значительного, из солидного рода и с возможностью, как вы говорите, вести за собой. И вдруг он и в самом деле захотел быть правильным, не лгать, не фальшивить, а стать христианским образцом праведника для простолюдина. Так сказать примером и вектором для развития. Проснулся бы он однажды, оглядел жизнь свою и вспомнил про десять заповедей. Жене признался бы, для чего именно нанял в гувернантки молодую девушку, красивую, но бедную. Детям объяснил бы, что он из-за них же и ради их благополучия взятки давал, из рабочих своего завода соки давил, из-за этого простолюдины на его заводе молодыми умирают от разных болезней, а дети их болеют. Главе своего рода в лицо бросил бы, что и он вор, и все остальные дают взятки и тащат в свой карман всё, чего могут ухватить, а журналистам рассказал бы, как своих рабочих обманывал. К слову, журналисты из газет других таких же дворян, только до заповедей ещё не дозревших, делали бы круглые от удивления глаза и божились бы, что и не подозревали. Встретил бы наш праведник на улице нищих, ничего не евших, отдал бы им от них же награбленное, а сам бы сел среди них такой же голый. И что дальше? Повесился бы, ограбил другого, который без совести гребёт и наворованное не отдаёт? На выбор — в тюрьму или в сумасшедший дом. Как думаете, что наш правдорубец выберет? Особенно когда ото сна чуть очухается, кофе, выпьет да юбку гувернантке задерёт — а она сопротивляться не рискнёт. Потому что, если её дворянин с волчьим билетом выгонит, дальше идти в монахини или на панель, других вариантов нет, поперёк слова дворянина никто выступить не рискнёт и не возьмёт. И остальная прислуга будет делать вид, что ничего не замечает, ибо у неё права давно есть только на бумаге. Такова наша сегодняшняя жизнь, и никуда нам от неё не деться.

Ненадолго повисла тишина. Хорошо ещё, продолжать дискуссию никто дальше не стал, отделавшись дежурными фразами, что это у Михаила пока возраст, а так он ещё наберётся опыта и увидит, дескать, картина мира имеет много оттенков. Михаил же мысленно всеми словами обругал себя, что не сдержал излишне длинный язык. Учитывая историю с заводом и судом над Землячкиным, намёк на Румянцевых вышел прямо таки прозрачнее некуда. Не зря Игнат Карлович аж сияет, его протеже выдало самое настоящее программное заявление будущего правдорубца за всех униженных и обиженных. Наверняка думает, что Михаил это специально подгадал.

На обратной дороге машину накрыло мелким дождём, острые ледяные струи жалили как булавочные уколы, и можно было не сомневаться — к ночи опять похолодает до минусовой температуры. Хотелось на радостях от сдачи последнего экзамена вообще и по поводу холодной злой погоды особенно зарыться в одеяло и никуда не вылезать. Неожиданно сёстры Михаила встретили чуть ли не с порога. Понятно, что сегодня экзамен начинался достаточно поздно, так что девочки уже успели вернуться из школы. Но почему они встречали брата одетые, как будто куда-то собрались?

— Поздравляю. И поехали отмечать, — сразу сказала Аня. — Я нашла нам отличное место.

— Э… — растерялся Михаил. Попутно на краю сознания подумав, как Аня буквально как-то за пару недель резко повзрослела, что ли? — И даже не спросите результат?

— Это за русский язык мы волновались, — отмахнулась Маша. — А не сдать экзамен по праву для тебя или Ани? Это как мне провалиться на рисовании. Не смешно. Всё, едем.