Товарищ "Чума" (СИ) - "lanpirot" - Страница 22

С первой попытки у меня ничего не получилось — голова кружилась, а дрожащие ноги подгибались, словно гуттаперчевые. Несколько раз я валился на твердую землю, едва не расшибив лоб о ближайший могильный камень.

Наконец, с помощью Акулины, которая подхватила меня под руку, мне удалось подняться. А затем и выпрямиться в полный рост. Но ненадолго. Едва я крутанул головой в попытке осмотреться, меня резко переломило надвое и принялось полоскать какой-то ядовито-желтой дрянью с кровяными вкраплениями.

Рвало меня долго, «со смаком» и почти без перерывов. Временами я не мог сделать даже глотка воздуха, рискуя задохнуться, либо захлебнуться собственной кровавой рвотой. Вокруг меня, не останавливаясь и что-то причитая, кругами бегала Акулинка с глазами по пять копеек. Зато её мамаша, сложив руки на груди, всё это время неподвижно стояла, норовя прожечь меня гневным взглядом.

Наконец, приступ отступил, позволив отдышаться как следует, и отереть рукавом гимнастерки длинные тягучие слюни, свисающие едва не до самой земли. Так хреново, как в этот раз, мне никогда не было. Словно бы неведомая сила препарировала меня, раскидав на атомы, а затем собрав наново. Даже после смертельного ранения в моём родном времени мне было намного лучше. Хотя, может быть, это двойная доза промедола не дала мне ощутить всей «прелести» преждевременного ухода из жизни. Так под кайфом и откинулся…

Я, пошатываясь, добрался до деревянного поминального столика с двумя лавками, на моё счастье оказавшегося совсем рядом. Рухнув задницей на выветренную древесину, я откинулся спиной на край стола. Слабость накатывала волнами, но мне стало ощутимо легче. Я чувствовал, что через пару-тройку минут буду «почти в норме». Такой, конечно, относительной норме, но сдохнуть окончательно я уже не боялся.

— Что это было, мать вашу? — выдохнул я, когда дыхание немного выровнялось.

— Ты мою маму не поминай! — Глафира Митрофановна грозно двинулась в мою сторону. — Значит, вот кто её силу себе присвоил? Отвечай, гад этакий, как сумел наш семейный дар умыкнуть?

[1] Премия Дарвина (англ. Darwin Awards) — виртуальная антипремия, ежегодно присуждаемая лицам, которые наиболее глупым способом умерли или потеряли способность иметь детей и в результате лишили себя возможности внести вклад в генофонд человечества, тем самым потенциально улучшив его. Изначально была основана на сюжетах современных городских легенд, распространяемых как интернет-фольклор.

Официально награда вручается за «исключение ущербных генов из генофонда человечества» и в ряде случаев может присуждаться живым людям, потерявшим репродуктивные способности в результате нелепого несчастного случая, произошедшего по их собственной глупости.

[2] Синестези́я или синдром Шерешевского — нейрологический феномен, при котором раздражение в одной сенсорной или когнитивной системе ведёт к автоматическому, непроизвольному отклику в другой сенсорной системе. Например: при синестезии, известной как графемно-цветовая или цвето-графемная, цифры или буквы воспринимаются окрашенными. В пространственной форме синестезии, или синестезии числовой линии, числа, годы, месяцы, и/или дни недели представляются расположенными в определённом месте пространства (например, 1980 может быть «дальше», чем 1990), или могут появляться в форме трёхмерной карты (например, расположенные по часовой стрелке или против неё) Человек, который переживает подобный опыт, — синесте́т.

Я тяжело взглянул на Глафиру Митрофановну из-под приопущенных век — мне еще до сих пор было хреново, как после жесточайшего бодуна. Поймав мой взгляд, мамашка Акулинки мгновенно сделала какой-то хитрый и быстрый жест рукой, что-то беззвучно при этом прошептав. Похоже, сглаза опасается, если я всё правильно понимаю. И еще я увидел, что после этого жеста воздух между нами словно «поплыл», как над разогретым солнцем асфальтом.

Да уж, на раз выкупила меня эта ушлая тётка насчет полученного мною дара. Хотя, после всего, что я устроил на кладбище, и глупец догадается, что со мной что-то не так. Представляю, как это всё выглядело со стороны. Если весь мир для меня замер, то я для «постороннего зрителя» просто исчезнуть должен был. Либо «размазаться» в пространстве, как в фантастических фильмах частенько показывают глобальные ускорения. Все-таки до скорости света мне далеко.

— А с чего это вы взяли, уважаемая Глафира Митрофановна, что я ваш семейный дар непременно умыкнул? — поддав в голос сарказма, но весьма добродушно произнес я. — А вот у меня сложилось стойкое впечатление, что мне этот дар навязали практически насильно.

— Да если бы ты отказался… — Даже задохнулась от возмущения тётка. — Дар невозможно насильно передать! Только по доброй воле!

— Вы уж простите великодушно, — вот теперь мой голос натурально сочился ядом, — что я не сдох. Выбора у меня другого не было: либо помереть, либо дар принять и жить дальше каким-то ведьмаком. И, раз уж меня посчитала достойным ваша матушка, впредь попрошу следить за языком! Я не потерплю, чтобы меня кто-то, походя, гадом обзывал!

— Вы только поглядите, какие мы нежные! — презрительно фыркнула мамашка, а мои глаза вдруг застлало красной пеленой.

Воздух передо мной неожиданно подёрнулся темной дымкой, такой же, какой недавно сочился нож. Похоже, что у меня реально планка упала! С чего бы это я так разозлился?

— Ой, мамочки! — испуганно пискнула стоявшая рядом Акулинка. — У него глаза дымятся!

— А ну-ка охолони, хлопчик! — резко гаркнула на меня мамаша. — Не враги мы тебе! — Выставила она перед собой руки ладонями вперед.

— Да неужели? — рыкнул я каким-то чужим, низким и грудным голосом.

— Согласна, — не стала спорить со мной Глафира Митрофановна. — Ситуация не совсем однозначная…

— Совсем хреновая ситуация… — Я почувствовал, как мои губы растягиваются в жуткой ухмылке. — Для вас… — И мне отчего-то неимоверно захотелось ощутить на своих губах вкус её крови. Солоновато-металлического привкуса, горячей, дымящейся, живой…

— Глубокий вдох! Быстро! — видимо, оценив моё состояние, истошно заорала тетка. — Не медли, Рома! А то поздно будет!

Я, с трудом преодолевая желание впиться ей в горло зубами, а затем рвать, рвать и рвать, глубоко и мощно вдохнул. Желание срочно прибить кого-нибудь немного отступило. Но не до конца…

— А теперь медленно выдыхай… Медленнее! — продолжала командовать Глафира Митрофановна. — Еще медленнее! Теперь еще вдох! Выдох! Вдох — выдох!

Я послушно выполнил все её указания, и мне действительно стало легче. По крайней мере растворилась в голове красная пелена, а из глаз ушла тёмная призрачная дымка.

— Вот и хорошо! Вот и молодец! — продолжала приговаривать Глафира Митрофановна, пока я дышал. — Успокоиться тебе надо, Рома. Это ведовской дар в тебе прорастает, «корни» даёт, чтобы с твоей нервной системой соединиться и в одной связке работать…

Опаньки! Нервная система? И откуда темная крестьянка, дочка деревенской ведьмы таких научных терминов нахваталась? Ох, и непроста Глафира Митрофановна. Образованная ведь баба, только отчего-то скрывающая своё высшее образование! Я это еще при первом нашем разговоре понял.

— За гада прощения просим, товарищ Рома! — чистосердечно извинилась она, положив руку на сердце. И я это реально почувствовал. — За языком действительно надо следить, беду в такое тяжелое время очень просто накликать можно. Так говоришь, мать сама тебе дар отдала? — вкрадчиво поинтересовалась она.

Вот ведь лиса! Ну, никак эту тему отпускать не хочет. Понять её тоже можно: ведь явно дочке своей ведьмовской дар прочила. И не будь меня, Акулинке он точно бы по наследству достался. Мне ли об этом не знать?

— Сама старая ведьма и отдала! — Я не стал называть имён, что дар мне не бабка, а сама внучка и сосватала, Акулинка. А Степанида лишь «заверила» её решение. Сказала, что я надежнее им распоряжусь. Да и задаток у меня куда сильнее, чем у дочери вашей.