Не изгой (ЛП) - "Тиджан" - Страница 72

— Ты совершенно прав.

Он прищурился.

— Ты не имеешь никакого отношения к Шайенн и тому, какая она сегодня.

Он усмехнулся, глубоко затянувшись сигарой.

— С ней ты совершаешь ошибку. Она будет такой же, как Донна. Я уже вижу это, начало. Те две подруги, с которыми она тусуется. Они употребляют наркотики и, вероятно, занимаются проституцией на стороне. Как и Донна. Она уже просит денег?

Я любил хоккей.

Дик продолжил:

— Потому что она будет. Как и Донна. Донна подождала, пока Шайенн не исполнилось одиннадцать, прежде чем сказать мне, что у меня вообще есть ребенок. После этого время от времени были звонки и вежливые вопросы: «Не хочешь ли повидаться со своей дочерью?». Но потом появились требования о деньгах. Она пыталась шантажировать меня, скрывая от меня Шайенн.

Мне нравилось соревноваться в спорте. Мне нравилось, каким безжалостным можно быть на льду.

— А потом она поняла, что мне все равно. — Это была первая пауза, которую он сделал, нахмурившись, прежде чем снова затянулся сигарой. — Мне должно было быть не все равно. Из-за этого я испытываю определенные чувства, но потом начинаю думать, что, возможно, у меня нет на то причины. Будто с ребенком что-то не так, вот почему она мне безразлична. Донна поняла это, и тогда это стало реальностью. Тогда-то она и попыталась шантажировать меня, требуя денег. Ты не захочешь знать, на что она пошла, чтобы узнать обо мне побольше, чтобы вымогать деньги. Она говорила гадости, по-настоящему гадкие вещи. Все ложь. Я уже почти смирился с ней, но тут мы узнали, что ее арестовали и поместили в реабилитационный центр. Мне позвонили из социальной службы и сказали, что они нашли Шайенн, и она выглядела так, будто давно не ела. Донна выперла ее дома. Ты веришь в это дерьмо? Какой родитель мог бы так поступить? Я бы никогда. Не Хантера.

Безжалостная. Жестокая.

Это была спорная часть игры, но мне нравилось насилие.

Я чертовски хотел оказаться сейчас на катке.

Дик почти докурил свою сигару.

— Я не самый лучший отец на свете, но я старался. Привел ее к себе. Дал ей кров, еду, одежду. Я старался. Я старался, а потом узнал, что случилось с Чедом, и все. Это стало последней каплей. После этого я не мог видеть Шайенн.

Насилие вне катка было ужасным.

Мне нужно было продолжать убеждать себя в этом, потому что я был в трех секундах от того, чтобы сломаться. Я хотел, чтобы в руке была клюшка, на ногах коньки, и я бы проверил, под каким углом этот парень сможет обойти вратарскую сетку.

Я представлял себе это.

Дик стоял там.

Я был рядом.

Я бы ударил его так сильно, что его голова…

— Я сделал то, что должен был сделать, и я бы ничего не стал менять.

Я очнулся от своих мыслей и увидел, что Дик слегка покачивался.

Он не был трезв, вообще. Я этого не заметил.

— О чем ты говоришь? — Что он сделал?

— Держись от нее подальше, Кат. Люблю тебя как сына, как Хантера, как Чеда. Я никогда не думал, что должен присматривать за тобой, но я это делаю. Именно этим я здесь и занимаюсь. Я присматриваю за тобой. Останешься с ней, и твоя жизнь закончится. Она погубит тебя, как ее мать погубила меня. Это в крови. Это между ног. Пизда. Вот кем была Донна, вот что она сделала с Чедом. Она не думала, что я узнаю, но Чед вернулся домой той ночью, и я сразу понял, что она сделала. Она сделала то же самое со мной. Она собиралась разрушить жизнь и Чеда тоже.

Я двинулся к нему, но сдержался.

От него разило бренди. На стуле позади него стояла почти пустая бутылка.

Он пил и ждал меня.

Он не ответил. Я снова поднял голову.

— Что ты сделал, Дик?

— Она просто была там, лежала в ванной. — Дик запнулся, слова выходили невнятно. — Я понятия не имел, где Шайенн. Брюки Донны все еще были расстегнуты, а рядом с ней лежала игла. Шприц был полон, но она уже приняла столько, сколько ей было нужно. Она была без сознания. Отключилась. — Он присвистнул, махнув рукой в воздухе. — Она хотела умереть. Я мог сказать это. Это было видно по ее глазам, по тому, как она смотрела на меня. — Еще одно колебание. Его взгляд стал отстраненным. — Я помог ей.

— Как ты ей помог? — проскрежетал я.

Я не мог поверить, что слышу это, но я слышал.

— Я воткнул вторую иглу ей в руку и ввел наркотики… быстро.

До сих пор ни один мужчина не вызывал у меня физического недомогания.

— Это было в ту ночь, когда у нее случилась передозировка, не так ли?

Дик не ответил. Он был погружен в свои мысли.

Я понятия не имел, о чем он думал, но я знал, что это была та ночь.

— Ты знаешь, что только что рассказал мне, Дик?

Его глаза остекленели, а сигара выпала из рук. Он этого не заметил.

— Да, — прошептал он.

Я поднял глаза, и это скорее было шестое чувство. Я почувствовал ее.

Она не произнесла ни слова.

Я не слышал и не видел, как открылась дверь, но в дверном проеме, прямо за спиной у ее отца, стояла Шайенн. Она все слышала.

Я полез в карман.

Я вытащил свой телефон.

Я вызвал полицию.

Глава 54

Шайенн

Я думала, что полицейские участки должны быть заняты поздно ночью.

Или было раннее утро?

В любом случае, коридор, в котором меня оставили, был пуст. Он был почти заброшен. Я сидела на одинокой скамейке. Свет мигал, и одна из лампочек перегорела. Должно быть, это был коридор, которым они никогда не пользовались, потому что я видела, как люди проходили мимо него дальше по коридору. Копы. Копы приводили тех, кого арестовывали. Других людей копы отпускали. Я не знала, который час, поэтому могла только догадываться.

Моя сумочка была при мне, но телефон разрядился.

Они отвели Ката в заднюю комнату для дачи показаний.

Затем они попросили мои показания, и когда я закончила, они привели меня сюда.

Я все еще была здесь, ожидала. Сидела. Кат был там.

Так что вот где я была, когда повернулась и увидела Чеда, идущего по коридору.

Он вернулся.

С точки зрения восприятия, этот коридор был приятным. Я слышала тихое эхо от людей дальше. Приглушенный свет почти успокаивал. Я могла бы впасть в транс от мерцания надо мной. Было не жарко и не холодно, но я слегка оцепенела. Должно быть, это было необычно для меня. Я чувствовала себя хорошо, когда шла определенным путем, но на этот раз я была в оцепенении.

Как странно.

Или, должно быть, я чувствовала оцепенение, потому что, когда я увидела Чеда, я ничего не почувствовала.

Синяки, оставленные мной, все еще были у него на шее. Он был здесь. Должно быть, кто-то позвонил ему или попросил приехать сюда, и полиция спросила бы о его синяках.

Он бы им рассказал, потому что почему бы и нет? Он и раньше отказывался от своего слова Кату, так что у меня не было причин полагать, что он не сделает этого на этот раз, хотя он и сказал Кату, что «все исправит». Пф. Он был лжецом.

Как и Дик.

Который был убийцей.

Они оба причинили мне боль. Они оба причинили боль моей маме.

Она была больна. Она была наркоманкой.

Она не просила о второй игле. Дик принял решение. Он хотел избавиться от нее. Он ничего для меня не сделал. Это было оправдание больно человека, оправдание, которое он говорил себе, но он убил ее, потому что просто не хотел больше иметь с ней дела. Пока она жива, пока жива я, ему придется это делать. И Чед… может быть, я все-таки не так оцепенела? Мой желудок снова сжался при мысли о Чеде и моей маме.

Раньше, говоря Кату, что в моем прежнем мире это была не «плохая ночь», я была пресыщенной, но теперь все стало по-другому. Теперь, когда я узнала, что Дик делал с ней раньше, а затем, что Дик сделал с ней позже. Все стало выглядеть по-другому. Ощущение стало более грубым. Примитивным. Я чувствовала себя израненной, мои внутренности были выставлены на всеобщее обозрение.