Изнанка (СИ) - "Cyberdawn" - Страница 5

Короче, вместо разговоров и мыслей мы до рассвета славили Яра. Нравилось ли это божеству или нет — чёрт его знает, главное — нам понравилось. А через полчаса после рассвета аркубулюс миновал закатные ворота Золотого. В Услуге я всучил зеающей рыжей бо-о-ольшую кружку кофе с мёдом и, ехидно скалясь, сообщил:

— Любезная Лиса, нам с тобой надо серьёзно поговорить!

Рыжая глазками полупала, ресничками по-рейнарски похлопала и вообще сделал вид непричёмистый. Но посмотрела на мою физиономию, вздохнула и стала рассказывать.

Выходила у девицы такая, довольно непростая с её точки зрения история (вообще — херня-хернёй, но это на мой взгляд, а живёт Лиса за себя, а не я за неё). Итак, последние пару раз, что я застал, с поездками рыжей в родовое логово было связано с похоронами. Патриарх и матриарх семейства, сначала он, а потом она, изволили помереть от старости.

При этом, семья именно Лисы занимается какой-то хернёй (какой — рыжая не сказала, разве что «очень попросишь», а я не стал: конкретный род деятельности её семейства вот совершенно не принципиален). Но эта херня обеспечивает в роду Рейнар довольно высокое благосостояние и социальное положение, притом что ко всяким там «советам рода» и прочим главлисам отношения не имеет. Далее, эта херня требует постоянного и деятельного присмотра Рейнара, и занимался этой хренотенью, до кончины, патриарх, дед Лисы. Потом бабка, которая, очевидно, трудовой повинностью возмутилась и вскоре померла, несомненно, зловредно хихикая над потомками.

А вот дальше начиналась веселуха: папахен Лисы, довольно возрастной Рейнар, разыграл мощное представление, на тему того, что он вот никак не может трудиться, а должна этим заниматься дочурка. А он валяться и ни хрена не делать. Позиция, в общем-то, понятная. И даже заслуживающая уважения, если бы не затрагивала МОЮ Лису.

Рыжая извивалась, посылала папахена, не желая заниматься семейной хернёй. А желая заниматься репортёрским делом, да и я там как фактор вроде как значился. При том, именно роду Рейнар, журналистка-Лиса более полезна, чем занимающаяся семейной хернёй, это она чётко обозначила. Да и я с главой Рейнаров в Золотом когда общался — тоже такая тема мелькала, то как бы совсем в Лисьей Правде Лиса не лишняя, а даже наоборот.

Так что папахена Лиса посылает, предлагает трахаться с хернёй согласно старшинству… А тот, засранец такой, с воплями и причитаниями падает с сердечным приступом, естественно, не помирая. И причитая, что вот он хворый и слабый, и если жестокосердная дочурка не будет пахать в поте лица своего на семью, то вскоре он совсем помрёт, и пахать ей и так и так придётся.

— Не притворялся? — поинтересовался я, поскольку подобных старых пердунов знал не одного и не двух

— Не знаю, Михайло. Мог притворяться, а мог нет. Лекарь приходил, опасности не обнаружил, но посоветовал покой. Терять его мне не хочется, — призналась Лиса, посмотрела на меня. — Тебя тоже, — призналась она в ещё одной привязанности.

Я быстренько подумал, и решил уточнить.

— Потап, слушай…

«Может быть», — важно буркнул топтыгин. — «Мне вот с сердцем и медвежатами пришлось сезонов двести возится, пока хорошо не стало. А то совсем сердце слабое было, умирали. А у лиса этого куча щенков — могут хворать. Но они — лисы, так что врать тоже могут».

А рыжая, тем временем, рассказала, что пыталась решить проблему, как и семью не бросить и папахена, лентяя престарелого, не угробить. И как в Золотом быть. В итоге решила, пока, жить на «два дома». Месяц в Золотом, неделю-десять дней в Хюлсте — столице владений Рейнаров.

— А мне не писала, чтобы себя проверить? — хмыкнул я.

— Да… И зачем ты спрашивал у насчёт выкупа⁈ — подбоченилась Лиса.

— Уточнял, — приподнял бровь я. — А ты уже знаешь,

— Знаю.

— Шустрые вы какие…

— Уж какие есть! Вопрос-то не ерундовый: из Золотого и главе рода вопрос пришёл, и отцу — он глава семьи, формально… Сканда-а-ал был… Хотя из-за него я так на письмо и сорвалась.

— Если бы некоторые рыжие появились через две недели, как обещали, я бы с ними посоветовался, — отметил я.

— Если… ладно. Но я — обижена!

— С чем тебя и поздравляю, — радостно оскалился я.

— Вот ты… — возмущённо уставилась на меня Лиса.

— Вот я — не обижен. Сделал гадость — на сердце радость, — важно покивал я. — Ладно, разобрались. Год, как договаривались, тебя на решение семейных проблем. И в Золотом живёшь у меня!

— А если…

— То будешь дура. Лиса, тебя захватили, и твоя жизнь подвергалась нешуточной опасности. И я знаю, что «они говорили», — отмахнулся я. — Пищали на тебя при опасности наводили они, несмотря ни на какое «говорили».

— А ты… спасибо, — отвернулась Лиса.

Видимо, вспомнила прекрасное зрелище изрешечиваемого пулями Потапыча — я тогда действительно «сознательно подставлялся», вышибал угрожающих Лисе и отвлекал от неё внимание. Не меньше часа трещали о всякой бытовой фигне — кстати, хорошо успокаивает, даже уютно стало. Но через час я встряхнулся.

— Лиса, иди отдохни.

— А ты? — поиграла ресничками рыжая.

— Я то хотел бы… но дела.

— А какие?

— Уж точно не для Лисьей Правды.

— А для меня-а-а?

— Ладно, слушай, — подумав немного, озвучил я. — Может, что и посоветуешь.

А волновала меня ситуация с Боричами — не только, но этот вопрос стоял наиболее остро на текущий момент.

Возникал вопрос: предавать ли огласке инцидент, объявлять вражду и прочее. Вроде бы и надо, но тут крылась куча подводных камней.

— И не скроешь — Бор там был, так что про меня Боричи точно узнают.

— Это, кстати, совершенно не обязательно, — удивила меня рыжая.

«А чего ты удивляешься?» — хмыкнул Потап. — «Мы — разные. Некоторые вообще тупые и говорить не умеют, только чувствуют — голод, злость, страх», — уточнил он, имея в виду тотемных зверей. — «И тот свин может промолчать. Хрюкать про то, как он с визгом летал, не захочет», — с весельем эмоционировал топтыгин. — «А про это не расскажет — значит, и про то, что мы там были, промолчит».

— Не обязательно, — признал я, получив новую информацию. — Но я, как-то, в тонкости взаимоотношений Бора И Боричей не посвящён.

— Я — тоже. Но даже если узнают — лучше вообще промолчать. Я вот в роду сообщать не буду.

— А почему? — заинтересовался я.

А тут крылась «владетельная социология», в которой я разбирался «условно-достаточно», а в данном, конкретном случае — «безусловно недостаточно».

Так вот, значительное количество рода на меня напало. И перебиты к чертям, все. Что случилось в таверне, может, узнают, может, нет, но даже это неважно. Просто если будут слухи, уровня «все знают» — есть немалый шанс «разойтись бортами».

— Ты, кстати, расскажи мне про род с которым ты воевал, эти…

— Феллисы.

— Да, они. Я статью напишу, это… ну как предупреждение. Что ты сильный владетель, видом — известно. Но многие не понимают или не верят, насколько сильный.

— Так, предположим, Боричи узнают, что я их придурков вырезал. И — боятся. Сидят тихо, как мыши под веником, понимая, что рыпнутся — и я приду к ним.

— И даже если думают, что с тобой справятся, понимают, что от рода ничего не останется. А взамен… ничего, — хлопнула в ладоши рыжая.

— Ну не так уж «ничего», — буркнул я. — Но да, для рода владетелей именно так. Даже славы особой не поимеют, скорее потеряют: всем родом, с огромными потерями, справились с одним.

— А если ты объявишь, что их перебил, то у Боричей просто выбора не останется, как объявлять вражду. Я вот потому про себя писать не буду, да и не сообщу, наверное, никому, — задумчиво сообщила рыжая.

В общем, выходило, что орать на всю Зиманду о происшествии не стоило. Таиться, впрочем, тоже — просто не поднимать вопрос, подглядывая за Боричами. И… вот волновал меня этот скотский Барисул, всё-таки! Да, взрыв, да — я сам через аркубулюса видел, как в спину этого психопата полетел поток огня, приправленный алхимической дрянью. И, наконец, да: объяснение Потапа, что алхимическая пакость вкупе с огнём оставила от родственничка Млады только пыль — правдоподобно. Но без гарантии в виде его дохлой башки, или ещё какой-нибудь характерной части неприятного организма, без которой хрен выживешь… Ну неспокойно мне, скажем так. И до покушения-похищений было неспокойно, а сейчас уж совсем напрягает ситуация.