Скрип на лестнице - Айисдоттир Эва Бьерг - Страница 21

После этого она позвонила в Бреккюбайскую школу и попросила прислать ей список учащихся класса Элисабет тех лет, когда та посещала эту школу. Ей ответил услужливый секретарь и буквально через пару минут после того, как Эльма повесила трубку, послал ей скан списка. Класс назывался «1 IG», а руководил им на протяжении всех лет, что Элисабет училась в нем, один и тот же учитель по имени Игнибьёртн Грьетарсон. Эльма попробовала ввести название класса в поисковик Акранесского фотоархива. Нашлось несколько фотографий – и общих фото всего класса, и отдельных детей за различными занятиями, но почти нигде не было подписано имен. На снимках можно было увидеть взволнованных шестилеток с огромными портфелями и в просторных пальто, идущих в школу. Детей, строящих из кубиков башню. На одном снимке две девочки сидели за квадратным столом и рисовали цветными карандашами. Подпись к нему гласила: «Учащиеся Бреккюбайской школы. Снимок сделан в 1989 году». Одна из девочек смотрела прямо в объектив и весело улыбалась. Другая была темноволосая, кареглазая, и ее лицо было гораздо серьезнее.

Эльма прищурила глаза и поднесла фотографию взрослой Элисабет к экрану компьютера. Не ту фотографию, которую дал ей судмедэксперт, а другую, которую достал Эйрик, очевидно, сделанную для паспорта или кредитной карточки. Не было сомнений, что девочка на экране и женщина на той фотографии – одно и то же лицо. На Эльму смотрели две пары карих глаз.

Она нашла еще две фотографии Элисабет. Одна из них – общая: ученики выстроились в классе, а рядом стоит учитель. На другом снимке группа детей в фартуках месила тесто. Четверо стояли, растопырив пальцы, перепачканные мукой. Это была единственная фотография, на которой Элисабет улыбалась.

Эльме вспомнился маленький мальчик, который выходил в туалет. Он был живой копией матери: темные волосы, темные брови. Но, в отличие от матери, у мальчика не было такого серьезного вида. Кажется, Элисабет не была в детстве особенно жизнерадостной, – впрочем, только по фотографиям судить трудно. Может, там фотографом был кто-то незнакомый, кого она боялась. Фотографироваться не любят многие дети. Она помнила, что в детстве сама была не в восторге от этого. Снимки, которые ее родители сохранили в пухлых альбомах, показывают девочку с недовольным лицом, часто около сестры, улыбающейся, как маленькая фотомодель. Единственные фотографии, на которых она улыбалась – это те, для которых она не позировала специально, а ее засняли неожиданно, и она не успела сделать недовольное лицо.

Эльма задумалась, стоит ли пытаться разыскать этого учителя, но решила повременить. Лучше поговорить с мужем и с людьми, с которыми Элисабет общалась, и лишь потом – с кем-нибудь из ее прошлого. Конечно, реакция мужа выглядела правдоподобной – но ведь убийства так часто совершаются супругом или другим членом семьи – а в случае Элисабет выбор членов семьи был невелик. В сущности, из ее близких родственников жива была только Гвюдрун, сестра матери, а с ней, как сказал Эйрик, она общалась мало. А о ком-нибудь другом они пока еще не знали.

Эльма взяла телефон и набрала номер Гвюдрун. Почти тотчас же ответил хриплый голос.

– Здравствуйте, это Гвюдрун Сайбьёртнсдоттир?

– Да, это она? – Ответ прозвучал словно вопрос.

– Меня зовут Эльма, я из полиции Акранеса. Я хотела спросить, могу ли я встретиться с вами завтра и кое о чем поговорить?

На другом конце линии возникла короткая пауза:

– Если это насчет Элисабет, тут я мало что могу сказать, – ответила Гвюдрун. – Я с ней не виделась много лет, с тех пор как она отсюда вышла и ни с одной живой душой не попрощалась – а уж «спасибо» тем более не сказала!

– Я искренне соболезную вам по поводу вашей племянницы, – сказала Эльма, не взирая на холодную бесчувственность в голосе Гвюдрун. Немного поколебавшись, она спросила: – А почему вы решили, что я звоню по поводу Элисабет? Вы же сами сказали, что в последние годы не особенно общались?

– Вот именно что нет, – громко произнесла Гвюдрун. – Но у ее мужа хватило ума позвонить мне и посвятить в суть дела. По крайней мере, замуж моя племянница вышла удачно. Этот Эйрик на меня произвел отличное впечатление. Но я не возьму в толк, зачем вам со мной встречаться, мне же сказать будет нечего.

Эльма замялась:

– И все же было бы хорошо, если б я могла к вам зайти. Совсем ненадолго. Скажем, завтра утром часов в одиннадцать?

И снова пауза.

– Ну, не знаю, какой вам от этого будет прок, но ладно, заходите. Правда, я до двух занята, но в два можно, – наконец ответила она и надсадно закашляла в трубку.

Эльма поблагодарила и попрощалась. Непохоже, чтобы отношения между тетей и племянницей были хорошими, в этом супруг покойной был прав. Она ткнула пальцем в другой номер, который дал ей Эйрик. Он принадлежал Альдис Хельгадоттир, единственной подруге, с которой общалась Элисабет. Когда она уже решила вешать трубку, в телефоне раздался запыхавшийся голос.

– Да, – ответила та, словно звонок потревожил ее в разгар чего-то важного. Но когда Эльма изложила суть дела, собеседница тотчас сменила тон. – Конечно, я могу с вами встретиться. Боже, если я только могу что-то сделать… – В конце фразы звук ослаб, и Эльме показалось, что она услышала на заднем плане всхлип.

– Завтра в полдень? – спросила она, когда подруга промолчала.

– У меня в час собрание, так что в двенадцать мне подходит.

Эльма попрощалась с ней и какое-то время держала телефон в руке, призадумавшись, а потом позвонила в Статистическое бюро. Автоответчик сообщил, что ее соединят со специалистом при первой возможности. Ей пришлось ждать несколько минут, а потом ее перенаправили к женщине, которая представилась как Эйдюр.

– Ну-ка, посмотрим, – сказала Эйдюр, и Эльма услышала стук клавиш. – Ага, вот оно. Когда эти мать и дочь жили в Акранесе, то были зарегистрированы по адресу: Кроукатун, 8.

– Спасибо, – ответила Эльма. – А еще я хотела бы узнать, не могли бы вы посмотреть, известно ли имя ее отца и когда она сменила его на имя матери[6]?

– Ну-ка, посмотрим… – Эльма снова услышала стук клавиш. – Элисабет Хётлюдоттир никогда не меняла имени. У нее с детства был матроним, а отца ее звали Артнар Хельги Ауртансон. Он погиб в 1989 году.

– Известно ли, как он погиб?

– У нас записано только, что в результате несчастного случая, а как именно, несложно посмотреть в других источниках.

Эльма поблагодарила и попрощалась. Затем она открыла сайт со старой периодикой и вбила в поисковик имя отца Элисабет. Нужная новость отыскалась почти мгновенно. Она была датирована 1989 годом. Двое человек пропали без вести после того, как во время бури вечером 16 февраля недалеко от входа в порт Акранеса затонуло малое рыболовное судно. Выдвигалась версия, что пятитонное суденышко с двумя людьми на борту опрокинуло волной. В статье подчеркивалось, что циклон в тот раз был очень суров, налетел неожиданно и на рыбных банках и в заливе Факсафлоуи погодные условия были очень неблагоприятными. Также там сообщалось, что у Артнара остались сожительница и дочь.

Эльма записала прочитанное в блокнот и снова откинулась на спинку кресла. Когда отец Элисабет погиб, ей шел всего седьмой год, и судя по всему, оба ее родителя проживали вместе. Почему же ее звали в честь матери, а не отца?

Акранес 1990

Мороз щипал ей щеки, а она шла по снегу, пытаясь поспевать за матерью. Когда она смотрела вниз, глаза слегка слепило. Снег был таким невероятно белым и сверкал на солнце. Как блестки. Но и холодный же он был! Он набился ей в сапожки и растаял, так что колготки промокли. Она задрала голову к небу и высунула язык. Попыталась ловить большие снежинки, тихо падавшие на землю при безветрии.

– Ну что ты там делаешь! Идем! – позвала ее мама.

Элисабет бегом поспешила за ней. Настроение у мамы было плохое. Глаза у нее были маленькие, красные. Несколько снежинок пробрались за воротник, и она почувствовала, как растаявший снег стекает по позвоночнику.