Скрип на лестнице - Айисдоттир Эва Бьерг - Страница 11

– Я же сказал: тут скользко! – Рейнир подхватил ее и красиво улыбнулся своей улыбкой. Артна покраснела и сосредоточилась на том, чтобы смотреть под ноги, пока они не дойдут до маяка.

Стальные двери маяка, как и всегда, не были заперты. Как только они вошли, Рейнир повернул ее к себе и прижал к стене. Артна содрогнулась, но ничего не сказала. Его руки двигались по ее телу вверх-вниз. Он часто дышал ей на ухо, одной рукой хватая за грудь.

– Ты девственница? – шептал он ей.

Арнта кивнула, не зная, как отвечать на такие откровенные вопросы. Рейнира, судя по всему, такой ответ устроил, и он поцеловал ее в губы. Одной рукой он опирался на стену над Артной, гладя ее все ниже, и поцелуй становился все влажнее и наглее. Артна не успевала выдохнуть и не понимала, приятно ей или нет.

Конечно, на поцелуй она надеялась. Но в ее представлении он был романтический, ласковый. Она представляла себе, что поцелуем завершился бы вечер, когда она соберется выйти из машины. А до этого они обсудили бы все на свете. А потом он подвез бы ее домой (но конечно же остановил бы машину, не доезжая до ее дома), и она открыла бы дверцу и сказала что-нибудь вроде: «Спасибо, что прокатил меня», – а он поймал бы ее руку и сказал: «Давай завтра снова так же?» – А она ответила бы: «Ну, возможно…» – просто чтобы подразнить его. Тогда он даже сказал бы: «Можно один поцелуй на прощание?» И она представляла себе, как она сперва поколебалась бы, но потом согласилась, наклонилась бы к нему, и их губы встретились бы. Медленно, тихо. Красиво, осторожно. А в конце даже можно было бы чуть-чуть с языком. Затем она закончила бы целоваться и вышла из машины, ничего больше не говоря. Перед мысленным взором она видела, как он откидывается на спинку сиденья с закрытыми глазами, грезя о ней, – точь-в-точь, как он делал, слушая музыку.

Но нет, этот поцелуй был вовсе не таким, как в мечтах! Вместо этого она стояла, неприятным образом прижатая к холодной стене, а он шарил у нее под одеждой и засовывал язык ей в рот, так что ей трудно было дышать. Ей было холодно, она промокла, запах был противный.

– Ты это слышал? – спросила вдруг она. Ей показалось, будто на верху маяка она услышала крик, но она не была уверена. Скорее всего, ей просто почудилось – однако она улучила момент и отодвинулась от Рейнира.

– Что?

– По-моему, наверху кто-то есть. – Артна посмотрела на уводящую вверх лестницу. Она знала, что иногда по вечерам сюда приезжают ребята, но они не видели у маяка машин и поэтому были убеждены, что они здесь одни.

– А я ничего не слышал, – ответил Рейнир и собрался продолжить поцелуй в губы.

– Нет, я точно что-то слышала! – Артна поспешила опустить лицо, чтобы избежать еще одной атаки языка. У нее уже челюсть устала. Не успел Рейнир продолжить, как она вывернулась из-под него и без лишних проволочек взмыла вверх по лестнице. Ступеньки загремели. По этому маяку было заметно, что он – излюбленное место городской молодежи. Там повсюду валялись банки из-под кока-колы и окурки. На стенах и на покрашенной в зеленый лестнице краска облупилась.

Добежав до верха, она оперлась на перила. Там никого не было. Все же она была уверена: какой-то звук она слышала. Луна озаряла бледным светом волны прибоя, бившегося об утесы. Артна поплотнее закуталась в пальто и посмотрела на морской простор.

– Ну, я же говорил: нет здесь никого! – сказал Рейнир, неторопливо поднявшийся по лестнице вслед за ней.

– Ой, а это что такое? – Она прищурила глаза и указала в сторону утесов, выступающих в море.

– В смысле – «что такое»? Я ничего не вижу. – Рейнир тоже посмотрел в сторону утесов.

– Как будто лохматое. – Артна поежилась. – Как ты думаешь, это может быть животное? Надо пойти и посмотреть!

– Не буду я ни за что трогать какую-нибудь дохлую кошку! – Рейнир нахмурился, но Артну это не остановило, она сбежала вниз по лестнице, а потом осторожно пошла вдоль утесов по направлению к тому месту, где, по ее расчетам, лежало животное. Может, спасти бедного зверька еще не поздно? Она ведь видела движение? Но, может быть, это прибой шевелил шерсть. Она была не уверена. Темноту на дворе освещала только луна, а в воздухе стояла холодная морось, забиравшаяся под тонкое пальто.

Пробравшись вдоль утесов, Артна остановилась и посмотрела на воду чуть ниже. Она слышала где-то в отдалении, как Рейнир зовет ее, но его слова тонули в бурлении волн вокруг.

То, что она увидела, было не шерстью животного, а длинными женскими волосами, которые тихо покачивались в такт волнам.

Адальхейдюр склонилась над рулем и не отрываясь смотрела на дорогу перед собой. Их постоянно обгоняли другие машины, но она не обращала на них внимания и продолжала ехать по шоссе с той же скоростью.

– Мама, ты знаешь, здесь ограничение скорости – девяносто километров в час. – Эльма вздохнула, когда их обогнала еще одна машина, и водитель послал им злой взгляд. – А если ехать слишком медленно, это тоже создает опасность, – прибавила она, но, увидев, каким сосредоточенным было лицо матери, не смогла сдержать улыбку.

– Девяносто – хорошая скорость при наилучших условиях, Эльмочка, – спокойно, но твердо ответила Адальхейдюр. – А дождь и шквальный ветер наилучшими условиями не считаются. Если ты работаешь в полиции, уж могла бы знать.

Эльма промолчала и стала смотреть в окно. Мама была права: над Исландией проходил циклон, и порывы ураганного ветра то и дело били по машине, и это заставляло маму ехать еще медленнее. Гололедица, покрывавшая улицу с утра, исчезла, и огромные тяжелые дождевые капли щелкали по лобовому стеклу.

Эльма проснулась рано, хотя вчера пришла домой поздно. Она удивилась, когда во второй половине дня позвонила Бегга и пригласила ее к себе посмотреть «Тиндер», словно это абсолютно естественный способ провести субботний вечер. Она не успела придумать отговорку, так что пришлось соглашаться. Может, в том сыграло свою роль и красное вино, которое они пили в тот вечер – но она уже давно так не смеялась. Она нечетко помнила, как заползла в свою постель поздно вечером. Когда она проснулась, сердце у нее билось часто, голова была тяжелой, а в животе ходили волны. Она не привыкла так пить, а когда она села на краешек кровати, то вспомнила причину. Стакан холодной газировки, кажется, временно успокоил бурю в животе. Она приняла две таблетки болеутоляющего, легла в ванну, и после ей стало чуть лучше.

Утро было красивым. Воздух холодный – и полный штиль. Она решила прогуляться по городу. Дошла до самого западного района, где заглянула в булочную «У Калли» и купила пончик и сэндвич, которые запила шоколадным молоком. Вообще та булочная называлась «Хлебобулочные и пирожные изделия», но в Акранесе все знали ее как «булочную Калли». Там продавались пончики, жареные в масле, которые готовились тут же, и божественный «Длинный Йоун» – сдобный хлеб, наполненный ванильным пудингом, с карамелью сверху. Эльме казалось, что в Рейкьявике она никогда не ела такой хорошей выпечки.

Утро было раннее, еще не рассвело. Пончики она смолотила по дороге домой, пока шла по пристани и читала названия мелких суденышек, тихо покачивавшихся в спокойном море. Затем она пошла мимо пляжа Лаунгасанда, где в то утро был сильный прилив. Когда она проходила там, выглянуло солнце, и песок красиво засверкал в его лучах. Если Акранес и мог гордиться каким-нибудь местом, то как раз этим пляжем. Белый песок, в хорошую погоду превращавшийся в пляж для купания, на котором нежились горожане, а дети бродили по мелководью.

Она проходила мимо Грюндской школы, когда позвонила мама и велела ей быть готовой за десять минут: они едут в Рейкьявик на шоппинг. Эльма, у которой в эту минуту не было особого желания ездить по магазинам, с неохотой подчинилась. Ветер начал крепчать, из туч, стремительно заволокших небо, посыпались мелкие капли. В целом мама была абсолютно права: ей действительно были нужны разные вещи, но в основном мелочи: посуда, столовые приборы. Она устала есть с одноразовых картонных тарелок, и ей было необходимо обустроиться получше.