Второй шанс (СИ) - "Аргус" - Страница 14

— Он как головой ударился, так и чудит все время, — вмешался старший брат, для которого, решение мамы, судя по его реакции, не было новостью.

— Хочешь поговорить об этом подробнее? — в упор глядя на него спросил его младший брат.

— Нет, — с забегавшими глазами ответил тот.

— Саша, какие основания у тебя для таких серьезных обвинений? — спросил с интересом отец.

— Есть у меня основания, и еще какие! — начал младший сын и все присутствующие взглянули на него. — Я в библиотеке изучал не только то, что вам озвучивал. Но и, так сказать, научный путь этого академика.

— И что такого ты узнал? — с ироничной улыбкой выдохнула успокоившаяся мама.

— Ну во-первых, самое главное, причину его карьерного взлета! — в ответ усмехнулся Саша.

— Это и так всем известно! Его большой талант и незаурядные организаторские способности! — мать, с гордостью за будущего мужа, вздернула нос к потолку.

— Ты так думаешь? — уже с издевкой спросил «юный следопыт», — а может быть то, что его дядя работал в Центральном Комитете Коммунистической Партии Советского Союза? И он все время толкал племянника по карьерной лестнице?

— Возможно, дядя ему и помогал! Но не он же помог ему открыть новый антибиотик! — привела мама, неоспоримый на ее взгляд, аргумент.

— Ты имеешь ввиду антибиотик Трицеклин? — с наивным видом спросил ее оппонент.

— Именно его! За это открытие он получил Государственную премию и звание академика! — торжествующе заявила женщина.

— Хорошо. Давай поговорим о Трицеклине! — усмехнулся Саша. — Это вопрос я тоже очень внимательно изучил.

— И что же ты узнал? — к диалогу подключился, отмалчивающийся, но внимательно слушавший весь разговор, отец.

— Много интересного. Первые упоминания о грибке, который вырабатывает новый антибиотик, названный позже Трицеклином относятся к тысяча девятьсот пятьдесят пятому году. О нем сообщили, в Сборнике Научных Трудов Казахского Института Микробиологии и Эпидемиологии Академии Наук Казахстана, двое местных ученых. И между прочим, мама, — Саша театрально склонил голову набок, — ни один из них не носит фамилию Соколов.

— Я ничего не знаю об этом сборнике! — удивилась мама.

— Конечно не знаешь, — снова усмехнулся младший сын, — на него нет ссылок ни в одной, более поздней, работе по Трицеклину!

— Почему? И откуда об этом узнал ты? — удивился отец.

— Откуда узнал? Совершенно случайно! — ответил сын. — В этом сборнике была статья об эритроцитарных диагностикумах. И совершенно случайно, я увидел там эту статью. Бывают же совпадения! То есть, его открыли два ученых с периферии!

— И что? — спросил отец непонимающе.

— А то! Что следующее упоминание о Трицеклине появляется в тысяча девятьсот пятьдесят девятом году, в журнале «Антибиотики», где в редакции был и пребывает до сих пор, наш академик Соколов! И он в этой статье уже стоит первым! Там еще чуть ли не десяток соавторов, причем фамилии первооткрывателей стоят последними.

— Да! С этой статьи и начинается библиография этого антибиотика, — подтвердила мама, — и что? Ты хочешь сказать, что он украл у этих авторов их открытие? Если даже предположить, что это так, почему же тогда настоящие, как ты утверждаешь, авторы не подняли шум?

— А это очень просто! В то время, эти ученые уже переехали в Москву и работали в институте, которым руководил Соколов. Он добился и организовал их переезд из Алма-Аты в столицу, а платой за это, было то, что он возглавил список авторов этого открытия. Это было восемь лет назад, и сейчас они уже там не работают. Как ты думаешь, мама, почему? — и тут же, не дожидаясь ответа, ответил сам. — Да потому что получив за их счет Государственную премию и звание академика, он от них просто напросто избавился.

— Но ведь они могут поднять шум сейчас, — осторожно сказал отец.

— Думаю, уже не могут. Их спросят, а чего вы молчали столько лет? И вообще, вы открыли только свойство этого грибка, а сам антибиотик: выделили, очистили, изучили и внедрили в производство уже члены огромного коллектива советских ученых, под руководством Соколова! Наука — это коллективное творчество советских ученых, а не буржуазная индивидуальная работа, как проповедуют идеологи чуждой нам западной науки!

— Вот! Ты сам все сказал! — обрадовалась мама. — Все так и есть!

— Ты так думаешь? Тогда мне понятно, как ты сошлась с этим старпером!

— С кем? — не поняла мама.

— Старым пердуном! Мама! Он же толстый, обрюзгший, у него сморщенная кожа и пигментные пятна на теле повсеместно! На шее россыпь папиллом! К нему прикасаться противно! Как ты с ним собираешься жить? — бросил брезгливо последний аргумент младший сын.

— А вот это не твое дело! — отрезала мама.

— Чего ты лезешь в чужую постель? — раздраженно спросил старший брат младшего.

— А сам-то ты чего суетишься? А-а-а… кажется я все понял. Понял причину маминой любви и твоей, братец, симпатии к этому академику.

— И какие это причины? — спросила расстроенная мама, никак не ожидавшая услышать столько неприятного о своем будущем муже.

— Ясно что! — с презрением ответил Старик-Саша. — Четырехкомнатная квартира, загородная дача, персональная и личная машины. Высокая зарплата. Постоянные поездки за границу. Плюс нужные связи — везде! И множество других, столь же приятных, мелочей и пустячков! Это достойно большой, чистой и бескорыстной любви!

— Ты все сказал? — строго спросила его мама.

— Если цензурными словами, то все! А нецензурно, у меня еще много есть что сказать! — дерзко ответил ее младший сын.

— Вот и хорошо! Теперь нужно решить еще один вопрос, — продолжила мам, — он касается вас, дети.

— И что это за вопрос? — спросил Саша, удивляясь тому, что его старший брат все время молчит.

— Я предлагаю вам обоим жить со мной! — сказала мама.

— С тобой и твоим новым мужем? — уточнил младший сын.

— Да!

— А как же папа? Ты не только сама уходишь, но и хочешь отобрать его собственных детей? Лишить общения с ними! — возмутился Саша.

— Никто его не собирается лишать детей, — запротестовала мама, — мы все живем в одном доме. Вы сможете навещать его хоть каждый день.

— Нет! Я с папой! Оставить его сейчас — это предательство! Леха — ты со мной?

— Нет! Я не оставлю маму! — твердо ответил старший брат, и усмехнулся.

— И все академические ништяки! — ехидно добавил Старик-Саша. — Вот Нинка-то обрадуется! Зачем я тебя вообще спрашивал!

— Что? — не понял отец.

— Преимущества, — пояснил спохватившись младший сын.

— Саша! Ты хорошо подумал? — спросила мама.

— Я совестью не торгую! Я остаюсь с папой! А тебе с Лехой, Бог судья! — отрезал младший сын.

— Хорошо! Вещи мы с Алешей собрали, и немедля уходим, — мама встала из-за стола.

— Зачем нужна была эта комедия? Вижу, что Леха все знал заранее!

— Знал! А что с тобой было говорить? Тебя же все время дома нет, да и памяти у тебя тоже нет! — ответил Леха.

— Но это я запомню. И ты запомни, как продал родного отца!

— Рот закрой, — к нему рванулся старший брат.

— Дети! Немедленно успокоились! Вы же братья! Нам нужно всем остыть и обдумать все произошедшее, — грозно сказала мама. — Леша, идем, возьмешь чемоданы.

— Тамбовский волк ему брат! — мрачно ответил Старик-Саша.

Когда входная дверь, за мамой и Лехой, закрылась, в кухне остались отец и младший сын. Они молча сидели за столом. Отец выглядел растерянным и еще больше — подавленным. Казалось, он не может до конца поверить во все происходящее.

«Нужно выводить его из ступора», — Саша сосредоточенно смотрел на отца: — Батя, нам нужно срочно решить два вопроса.

— Только два? — хмыкнул отец вздыхая.

— Пока только два!

— Хорошо, говори.

— Первый. Это вопрос нашего питания. Раньше готовила мама, а теперь нам нужно привыкать это делать самим.