Господин следователь. Книга 2 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 36

— Покорнейше прошу меня простить, господин исправник! — поднял руки надворный советник, став похожим на немецкого солдата под Сталинградом. — Решил, что если представлюсь генералом, да еще начальником Петербургского сыска, мне будет проще с вами общаться. Согласитесь, кто я для вас? Непонятный субъект из непонятного учреждения, пусть и в чинах.

Василий Яковлевич, ожидавший, что вскоре и ему пожалуют чин надворного советника, улыбнулся. Ишь, в чинах.

— Господа, я еще раз приношу свои извинения, — сказал Наволоцкий. — Мне хотелось бы, чтобы досадное недоразумение не помешало нашей совместной работе.

Абрютин перевел взгляд на меня. Я пожал плечами, встал со стула.

— Как я полагаю, у господина надворного советника имеются вопросы к череповецкой полиции? — предположил я. Обратившись к исправнику, сказал: — У меня к вам тоже важное дело, а чтобы вас не беспокоить, посижу в приемной. Думаю, вы недолго.

— Подождите, господин следователь, — забеспокоился Наволоцкий. — Как я понял, вы расследуете это дело? Мне бы хотелось, чтобы вы остались и посвятили меня в суть дела.

— Простите, Николай Иванович, но в законодательстве нет ни слова о том, что если надворные советники и чиновники для особых поручений чего-то хотят, то их хотения следователь обязан удовлетворить. К слову — то же самое я бы сказал и Путилину, будь он даже не действительным статским советником, а тайным. Для меня ни он, ни тем более вы не являются начальством. Можете обратиться в Судебную палату или в министерство юстиции. Будет приказ — ознакомлю вас с материалами дела, нет — не взыщите. Все вопросы вы можете задать господину исправнику. Полиция занимается розыском преступников, раскрытием преступлений, а мое дело — все задокументировать, легализовать, скажем так, данные, полученные полицией и передать дело прокурору. Вот и все.

— Иван Александрович, я уже дважды принес вам извинения, — с раздражением в голосе произнес чиновник для особых поручений. — Что за ребячество?

— Почему ребячество? — удивился я. — Будем считать, что я ваш маскарад оценил, извинения принял, а что дальше? С какой стати я должен вас во что-то посвящать?

— Я же вам сказал, что покойный Борноволков являлся помощником директора Экспедиции тайного советника Винберга. Федор Федорович направил меня, чтобы я был в курсе расследования его смерти.

Абрютин, посмотрев на меня, потом на надворного советника, усмехнулся в усы и сказал:

— Пока я могу сообщить, что господин Борноволков был убит при неустановленных обстоятельствах. Рекомендую вам вернуться в гостиницу, а еще лучше — в Санкт-Петербург и подождать, пока полиция Череповца не завершит дело. Когда завершит, вас поставят в известность. Впрочем, мы не обязаны ставить в известность постороннее ведомство, тем более, что убитый чиновник уже вышел в отставку. Обратитесь в канцелярию губернатора, вам ответят. Не смею вас задерживать.

— Нет, господа, так не пойдет, — замотал головой надворный советник.

— А как пойдет? — хмуро поинтересовался Абрютин. — Появляется человек, представляется начальником Сыскной полиции, с которой мы сотрудничаем, потом выясняется, что он самозванец. И вы хотите, чтобы мы вам о чем-то рассказывали? Вы сами выйдете или позвать городового, чтобы тот помог отыскать выход?

Абрютин уже подошел к двери, чтобы вызвать кого-нибудь, кто окажется в канцелярии, но столичный чиновник решил не усугублять ситуацию. Встав с места, Наволоцкий резко распахнул дверь и ушел.

— Обнаглели столичные штучки, — фыркнул Абрютин. — А ведь я на самом деле решил, что это Путилин. Я о его подвигах в газетах читал, а еще в «Полицейском журнале». Славно, что вы Путилина в лицо знаете.

— Видел его раза два, — быстренько соврал я. — Но лицо запомнил. Иван Дмитриевич и постарше лет на десять и залысин нет.

Василий Яковлевич подошел к стенному шкафчику, открыл его, вытащил графинчик. Спросил:

— Рюмочку не желаете?

Прислушавшись к себе, ответил:

— Желаю, только нельзя.

— А я, пожалуй, что и выпью. Расстроил меня это надворный…

Василий Яковлевич пропустил рюмочку, крякнул. Усевшись за стол, вытащил папиросу, закурил и спросил:

— И чего его принесло, как считаете? Понимаю, помощник директора важная птица, но, чтобы специального чиновника посылать? Прислали бы депешу, да и то, не к нам, а в Новгород, в канцелярию губернатора. Оттуда бы отписали — обратить внимание…

Мне тоже казалось странным, что прислали чиновника, да еще и в немалом чине. Нашли бы коллежского регистратора, титулярного даже. Но гонять ради такого дела надворного советника? Определенно, что-то еще кроется за визитом господина Наволоцкого. И он так просто от нас не уедет. Уверенно предположил:

— Сейчас наш гость побегает по проспекту, поматерится, а потом обратно придет. Вот все и узнаем.

Легок на помине. Скрипнула дверь и на пороге кабинета появился господин Наволоцкий. Войдя внутрь, понюхал воздух, потом узрел графинчик.

— Господин исправник, может, и мне нальете?

— Вообще-то, за подобные розыгрыши вам самому положено сбегать в казенку и притащить косушку, — проворчал исправник, но рюмку чиновнику из Петербурга налил.

— Ладно, с меня полуштоф, — хмыкнул надворный советник. Кивнув на медали на груди исправника, уверенно сказал: — Шипка.

— Она самая, — без малейшего удивления ответил исправник и спросил: — Артиллерист?

— При штабе служил, — отозвался Наволоцкий. — Но я все больше топографией занимался.

Абрютин понимающе кивнул, а я припомнил, что военно-топографические отделения штабов, помимо картографии, чтодля армии жизненно необходимо, занимались еще и разведкой. В недавнюю русско-турецкую войну подыскивали проводников для военных подразделений, брали турецких языков, работали с агентурой. Заодно выполняли функции контрразведчиков.

Ветераны русско-турецкой войны (она и закончилась-то всего пять лет назад) выпили еще по рюмке. Вот, сейчас наклюкаются, а кто дело раскрывать станет? Чтобы не тянуть резину, спросил:

— Николай Иванович, колитесь — зачем вы в Череповец приехали?

— Интересные в Окружном суде следователи. Я с народом вчера пообщался — говорят, молодой, но умелый, — хмыкнул Наволоцкий. — Вы точно судебный следователь?

— Так я вас не спрашиваю — какое вы ведомство представляете, — хмыкнул я.

— А что, непохоже, что Экспедицию заготовления государственных бумаг? — сделал удивленный вид Наволоцкий.

— Похоже, только прежде вы либо в кавалерии служили, либо в разведке, — улыбнулся я. — Ни один гражданский чиновник не осмелился бы представиться генералом, да еще так лихо. Едва ведь вам не поверили.

— Правильно говорят — умный вы следователь. Угадали. Начинал в конной артиллерии, потом в отделении военной-топографии служил. Теперь вот, чиновник для особых поручений.

Будем считать, что я в это поверил. Но, скорее всего, Наволоцкий служит в Военно-учетном комитете Генерального штаба. Любят у нас разведчики рядиться в статисты или в учетчики. Вслух свое предположение высказывать не стану, иначе за шпиона примут.

— Но все же, ваше высокоблагородие, расскажите, зачем приехали? Вдруг пригодится, чтобы убийство раскрыть?

Наволоцкий кивнул Абрютину, тот разлил остатки водочки. Опростав рюмку, чиновник для особых поручений сказал:

— Дело это не государственной важности, но не хотелось, чтобы получило огласку.

— Вот, прямо сейчас побежим на телеграф, телеграммы во все европейские столицы отобьем, — хмыкнул исправник. — Рассказывайте, Николай Иванович. Мы с кавалером ордена святого Владимира молчать умеем.

Надворный советник кивнул и принялся за рассказ:

— В конце прошлого года, накануне ухода Борноволкова в отставку, в Экспедиции заготовления государственных бумаг был размещен заказ «Русского общества пароходства и торговли» на два миллиона рублей. Вы знаете, что из себя представляет общество?

— Разумеется, нет, — улыбнулся я. — Откровенно говоря, я и деятельность Экспедиции представляю смутно. Догадываюсь, что вы печатаете кредитные билеты, облигации, гербовую бумагу… Что еще?