Как приручить дракона 2 (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 18

Путь мой лежал недалече — на берег речки Ведрич, в сосонник. По осеннему времени тут уже редко можно встретить отдыхающие компании, да и местечко я присмотрел укромное: овражек, где легко можно спрятать машину. И где можно найти тех, кто сделает для меня всю грязную работу. Я ведь не злодей какой, чтобы им пальцы плоскогубцами давить и аккумулятор к яйцам подключать! Я — интеллигентный человек!

— Значит так, ребята, — отдуваясь после интенсивных физических нагрузок по перетаскиванию замотанных в шторы тел, проговорил я. — Сейчас у нас ночь. Все спят. И хозяева этого места тоже спят. А вот с первыми лучами солнца — проснутся. И через полчаса-час найдут вас и начнут разбираться — как вас можно использовать… Восход у нас примерно в полседьмого. У меня — два первых урока в школе, их пропустить не могу никак, история края — это святое! Так что полежите вы тут примерно до десяти. Как раз местные вас на вкус распробуют, станете посговорчивее… И про Штриха мне расскажете, и про схемы ваши дебильные, как вы детишек травить собирались и чем. И почём нынче опиум — то бишь жижка — для народа, тоже расскажете. А я засиделся тут с вами, мне поспать бы хоть часика два, уроки вести после бессонной ночи — так себе удовольствие. Ну, всего хорошего, доброй ночи.

И оставил их в овражке, аккурат вокруг самого большого в этом лесу муравейника. Огромная куча хвои, палочек и веточек служила прибежищем настоящим владельцам этого урочища: большим красно-черным муравьям в полтора сантиметра величины, которые кусаются как тысяча чертей и жрут все подряд: от сгущенки до мышей, буде те попадутся им в лапы! Вот пусть они с «дельцами» и разбираются. Авось, не подохнут цветастые от передоза муравьиной кислоты. А если и подохнут — так колесом дорога.

Знаете, что делает учитель, когда ему жутко лень вести урок? Конечно, знаете. Он даёт детям самостоялку.

— Итак, дорогой мой восьмой «бэ», — я оглядел мутным взором восьмиклашек, фиксируя напряжённые лица Морковкина, Невзорина, Жаркина и Яши Носова. — У нас самостоятельная работа.

— У-у-у-у, — завыл класс.

— Слушаем внимательно правила игры! — повысил голос я. — Вы можете подсматривать в учебник…

— О-о-о-о! — оживились детки.

— … но максимальная отметка будет четыре балла, — охладил их радость я. — Никого не предупреждаю, не ругаюсь, просто помечаю себе — кто списывал из учебника, тот получит максимум четверку. Вы можете подсматривать в тетрадку, потому что все, что вы писали на уроках, все термины, даты и схемы — это результат вашего труда. Им можно пользоваться, но тогда…

— Опять четыре? — вздохнул Игнатов.

Вообще-то он интересовался историей, книжки читал про витязей, пиратов, королей и эльфов и передачи смотрел. Зря вздыхал, нормально он самостоятельную напишет. В отличие от тех, кто в учебнике подсмотреть будет пытаться. Как показывает практика — такиекадры даже списать нормально не могут, сдувают подчистую первое попавшееся предложение из параграфа и ждут отличной отметки… Но вслух я пояснил:

— Нет, не четыре. Максимум — семь. Если будете смотреть только исключительно в свою тетрадь и пользоваться плодами своего труда. Не к соседу, не к маме, не к папе и не к тёте Дусе, понятно? Только в свою тетрадку!

— У-у-у-у, так это надо было писать! — нарочито хлопнул себя по лбу Невзорин. — Вот блин!

— Наука будет на будущее, такие правила — на весь год, — хмыкнул я. — Привыкайте. Ну, и самый высший балл — девять или десять — можно получить, работая самостоятельно и развёрнуто отвечая на вопросы своими словами, а не фразами из учебника. Десятка — если увижу в ответах что-то, кроме программного материала. Если сами читали, смотрели что-то дополнительное по теме.

Теперь у них будет стимул — строчить на уроках ручкой, как стенографистки на Нюрнбергском процессе. Зачем мне это? Чтобы сидели тихо и не трендели, это раз. Потому что в универе этот навык им дико пригодится, это два. Ну, и на запоминание будет работать не только слух, но ещё и визуал, и мелкая моторика. Вуаля!

— Записываем первый вопрос… — черта с два я поспал даже два часа, я следы своих действий-злодействий заметал оставшуюся половину ночи, потому и вид, и голос у меня были как у алкаша с бодуна.

— Какой-то Серафимыч сегодня помятый, — сказала одна восьмиклассница другой. — И борода у него всклокоченная.

— Ну да, обычно он такой масик… — откликнулась её подружка.

Какой еще, к бесам, масик? Что ещё за масик-то такой?

— Вижу, вы дошли до кондиции, — я вытащил это сборище китайских пчеловодов на пригорок, одного за другим, и принялся вытягивать у них кляпы из ртов. — И познакомились с обитателями наших негостеприимных вышемирских дебрей. Кто-то из вас готов отвечать на вопросы?

— Убери их, убери!!! — захрипели наперебой дельцы, наркоторговцы и рэкетиры.

Звучало, честно говоря, так себе, невнятно. Обкусанные опухшие рожи слабо способствуют отличной дикции. Выглядели они скверно, а Васенька так и вовсе — краше в гроб кладут…

— У меня есть дихлофос, — сказал я и продемонстрировал инсектицидный аэрозоль. — Но я его сразу использовать не буду. Я сяду и поем, потому что я с вечера уже ничего не ел, а два урока на голодный желудок и с недосыпа — нездоровая история. У меня тут голубцы где-то были…

Я полез в багажник «Урсы», на которой и приехал за отданными муравьям на расправу молодчиками, достал горшочек бабы Томы и стал его разворачивать. Конечно, кушанье остыло, тут никакие газетки и тряпочки не помогут, целую ночь ведь стояли! Но пахли отлично, да и вообще — холодные голубцы тоже очень даже ничего залетят!

— Ну, так что там, какая у вас была схема? — я раскрыл выкидуху, наколол первый голубец и откусил половину. — Что продавали, почем, кому, кто поставщик… Какие ещё города охватили своей деятельностью? Кто помогал на местах? Кто надоумил заняться таким бизнесом? Кто первый начнёт говорить — размотаю и запшикаю, слово даю…

Я даже на пятый урок не опоздал и голубцы доесть успел, вот как ловко и быстро все получилось!

В течение получаса из персонажа триллера перейти в разряд персонажа анекдота — это больно. Не больнее, чем межреберная невралгия, конечно, но все равно — неприятно.

Ситуация получилась следующая: «Урса» сдохла. Я тупо забыл зарядить аккумуляторы. Замотался. Машина чего-то там подмигивала мне приборной панелью, но я отмахивался — мол, успеется! Сначала выслеживал этих клоунов, потом — на муравейник завозил, потом — на уроки ездил, после этого — допрос устраивал, с пристрастием… Шутки шутками — пятнадцать километров от города, несколько раз — туда-сюда, по итогу — электричество кончилось аккурат у заезда на трассу. И стояла моя «Урса» в тени сосен, как обычный железный гроб, а никакое не чудо техники. Потому что техника в руках дикаря превращается… Во что угодно. В моём случае — в кусок бесполезного дерьма.

Ну, может не совсем бесполезного: можно было посидеть там в салоне, поплакать, пока никто не видит. Однако плакать я как-то не умел и решил попытать счастья на трассе…

Клоуны из Мозырского сервитута пошли к бесам — я их распутал и предложил валить на все четыре стороны, иначе, мол, сожгу. Они поверили и прониклись. Не знаю, что у них, избитых, обкусанных и запшиканных дихлофосом, получится в плане расставания с негостеприимным градом Вышемиром… Меня это, впрочем, не сильно интересовало. Шины на их ЗиСе я на всякий случай проколол — две из четырех — и более никакого участия в их судьбе решил не принимать. Выберутся — значит выберутся. А если нет — ну, как говорится, на нет и суда нет.

Так что я сел в «Урсу» и уехал, правда — недалеко, километров за пять всего… Ну, и заглох.

И вот теперь стоял на обочине Светлогорского шоссе, в этой дурацкой кофте, по уши в глине и хвое, злой и невыспавшийся, смотрел на люксовый ярко-синий кабриолет и сексапильную девушку в синем же платье с белыми-белыми волосами, которая снимала себя на дорогущий смартфон и эпично катила мимо: медленно, явно рисуясь на камеру и используя выгодный ракурс и естественное освещение — мягкое сентябрьское солнышко.