Выбери любимый жанр

Летний сад - Вересов Дмитрий - Страница 3


Изменить размер шрифта:

3

– У Кирилла проблемы со здоровьем, Джейн.

– Это очень опасно? Скажи мне всю правду.

– Нет-нет. Ничего ужасного, вроде рака, там нет. И вообще ничего подобного нет. Просто он очень сильно переутомился. Учеба, работа в «Аленушке» с ее децибеллами, спиртным, прокуренным воздухом…

– Вадим, по-моему, ты говоришь ерунду!

Иволгин тяжело вздохнул.

– Я говорю то, что услышал от его отца.

И нравится мне услышанное или не нравится, верить мне словам человека, которого я уважаю, или не верить – все это из области эмоций. Повлиять на ситуацию или хотя бы что-то предпринять я смогу лишь после того… – глаза Джейн, полные надежды, ловили каждое движение пухлых губ, – как увижу Кирилла и поговорю с ним.

– Это возможно? Да? Я пойду с тобой, – девушка схватила Домового за руку. – Ты возьмешь меня?

– Джейн, я ничего не могу обещать. Мне…

Дим-Вадим замялся, вспомнив, с какой искренней убедительностью он рассказывал Маркову-старшему о предстоящей свадьбе, призывал Наталью подтвердить его слова, доказывал необходимость присутствия Кирилла в роли свидетеля и в качестве самого весомого аргумента приводил тот факт, что англичанка Джейн Болтон, свидетельница со стороны невесты и подруга Маркова-младшего, уже пошила торжественный наряд у самой модной студенческой портнихи.

Иволгин вспомнил брезгливую гримасу собеседника, когда речь зашла об иностранке. И только теперь, здесь, перед зеркальными дверями входа в чебуречную, до него дошла возможная истинная причина исчезновения Кирилла. Вадим остановился.

– Джейн, очень трудно что-то обещать. Ему назначили курс, который требует полнейшего исключения привычной среды и контактов. Это как-то связано с невралгической природой заболевания. Полнейшая изоляция не менее чем на шестьдесят суток. И только потом врачи примут решение – продолжать курс или нет. Все, чего я смог добиться, – выпросил у Алексея Петровича обещание устроить встречу с лечащим врачом Кирилла и дать мне шанс убедить его в… – Вадим, не закончив мысль, махнул рукой. – В общем, я даже не знаю, где именно он находится. Извини за испорченную прогулку, но мне пора, – неуклюже переступая толстыми ногами, Иволгин двинулся в сторону Техноложки.

Он уже почти дошел до моста через Фонтанку, когда услышал голос Джейн:

– Вадим! Вадим, подожди!

Она подбежала к нему, запыхавшаяся, с еще различимыми дорожками от слез на лице.

– Вот. Наш куратор каждый уикенд ездит в Хельсинки, и по моей просьбе она привезла… – девушка застенчиво протянула большой белый пакет.

– Что это? – Домовой не был виртуозом по части перехода из одного эмоционального состояния в другое.

– Бери, это для Натальи. Настоящий флердоранж и венчальный покров. У вас такого не достанешь.

– А венчальный – это какой?

– Как у мадонн на картинах итальянских художников. Все. Пока, Дим-Вадим, я позвоню, – чмокнув смущенного Иволгина в щеку, Джейн поспешила по своим делам.

* * *

Яично-желтый «Жигуленок» отдыхал у служебного входа в Кировский театр. Ночь опустилась на город, и лишь редкие влюбленные парочки медленно пересекали Театральную площадь, пренебрегая пешеходными «зебрами» и сигналами светофоров.

Из оперно-балетной служебки выкатилась шумная веселая компания.

– Игорюша, ты отвезешь меня? – Пьяненькая, но все равно чертовски милая шатенка висела на плече Латышева.

– Извини, Анетт, служба…

– Так всегда: служба – службой, а дружба – в койке… Прощай, занятой мой человек, – нетвердой походкой девушка направилась в сторону таксомоторной стоянки.

– Тебе, мой друг, определенно, полегчало, – «занятой человек» похлопал «Жигуленок» по капоту.

Через семь с половиной минут автоматические ворота психбольницы номер № 9 лязгнули приводной цепью, и яркая «Лада» прошмыгнула на ее территорию.

Переодевшись в белый халат, Латышев сосредоточенно изучал бумаги, лежавшие на столе.

– Оразмуххамед! – Гора азиатских мышц бесшумно выросла на пороге. – Зафиксируйте Маркова и этого деда, как там его – Терехин? Терентьев? Я минут через пятнадцать подойду.

Латышев пробегал глазами бумаги и откладывал просмотренное в сторону. «Значит, мсье Сикорский, не проходит у вас эффективной суггестии. А причину вы видите в слабой внушаемости… Слишком, стало быть, сильны индивидуальные начала…»

Игорь откинулся в кресле, уставился в потолок.

– Но, – он оживился, взял ручку. Быстро стал заполнять разграфленный бланк, – как учат старшие товарищи: «Нет таких крепостей, которые не брали бы большевики!». Будем удваивать норму, введем увеличенный гвардейский паек…

Проверив фиксацию конечностей у подопытных и убедившись в надежном креплении электродов, Латышев уселся на высокий табурет. С «насеста», как они с Сикорским его прозвали, отлично просматривались изможденные лица лежащих. Лица манекенов, зомбированных кукол, марионеток карабасовского театра. В залитой ярким верхним светом палате, на рыжих клеенчатых изголовьях, покрытые контрастными тенями без малейшего перехода, головы юноши и старика действительно заставляли вспомнить фантасмагорические бредни литератора Беляева, а многочисленные провода от электродов, укрепленные в различных точках корпуса и черепной коробки, только способствовали этому.

Надо сказать, что ни Игорь, ни псевдо-Олялин – Сикорский не имели ни четкой программы действий, ни задания с ясно обозначенной целью. Кто-то из руководителей самого могущественного государственного комитета, наверняка совершенно случайно, узнал об их успешном синтезировании галлюциногенов. Колесики большой и сложной машины скрежетнули – и вот, извольте отрабатывать оперативные технологии нейролингвистического программирования с использованием нашего родного аналога американского ЛСД.

Даже и тени надежды не было на толковое использование того же томографа. Просто подразумевалось, что чуткие электронные самописцы зафиксируют типовую деятельность наблюдаемых «мозгов» после приема наркотиков и получения суггестивных установок.

Но так ли необходима была атрибутика строгого научного эксперимента в столь неоднозначной тонкой области? Ведь практически все серьезные специалисты, и психиатрии в частности, относят занятие медициной во всех ее отраслях к области высокого искусства, а не науки. И, коль скоро это так, значит, он, Игорь Владимирович Латышев, – маэстро-виртуоз, лишенный своей аудитории. «Пока, Игорек, пока!» – он взял в руки микрофон, щелкнул тумблером.

– Раз, раз… Марков, если вы слышите меня – откройте глаза! – прошло десять секунд, а то и больше, прежде чем Кирилл разомкнул веки. Яркий свет. Он тут же сомкнул их.

– Марков, если вы слышите меня – откройте глаза! – На этот раз ожидание затянулось.

– Оразмуххамед! – гигант бесшумно вырос у «насеста». Игорь протянул ему наполненный шприц.

– Маркову введи…

Голос слабо прорывался через вязкий серый эфир, но Кирилл четко различал эти тихие звуки в общем фонетическом хаосе. Внезапная яркая вспышка – и мир вокруг обрел формы и краски.

По королевской дороге, что причудливо змеилась среди изумрудно зеленых холмов юго-западной Англии, ехали верхом два молодых человека. По богатому платью и кольчугам тонкой работы, по кожаной конской сбруе и украшениям на мечах любой мог признать в них юношей благородной, а может быть и королевской, крови.

Но вот языка, на котором говорили путники, не смог бы понять ни один коренной житель королевства.

– Слушай, Женька, а тебя-то что потянуло свататься?

– Возраст, – молодые люди дружно рассмеялись. – А тебе портрет показывали?

– Нет. В наше захолустье герольдов не присылали. Что возьмешь с островитян, кроме приливов и отливов?

– Это точно. Видок у тебя, Кира, бледноватый. Видно, морская болезнь у судомеханика прогрессирует.

– Ладно обо мне. Ведь когда в зал вошли, мне уже не до невесты было. Смотрю – ты или не ты? Даже не сообразил, что эта карга…

3
Перейти на страницу:

Вы читаете книгу


Вересов Дмитрий - Летний сад Летний сад
Мир литературы