"Фантастика 2024-120". Компиляция. Книги 1-24 (СИ) - "NikL" - Страница 28

Из окна, откуда мы доставали девок, с ревом било добравшееся до свежей пищи пламя.

— Ну ты, дык, ваще… — еле шевеля губами, выдал мужик, закуривая цибарку.

— Ну ёпт… — вздохнул я, ломая в себе зверское желание выцыганить у него табака и закурить тоже. Вот чего в этой жизни не надо — так это этого.

///

Константин кипел от молчаливого негодования, пока оба приятеля возвращались домой. Нет, что сказать ему было, еще как было, но вид Кейна, от которого несло жуткой смесью гари и множества самых разных навязчивых духов, останавливал блондина от выражения своего негодования. Его странный (а если говорить начистоту) — пришибленный приятель шел с таким видом, как будто сам генерал Кузнецов прибыл в Санкт-Петербург с монгольского фронта, чтобы нацепить этому недоревнителю на грудь Воинский Крест по меньшей мере третьей степени! В присутствии императорской семьи!

…с лобызанием!!

Брюнет знай себе шагал, лишь удерживая аккуратно руки, которые ему заботливо смазали какой-то мазью полуголые куртизанки под предводительством той… той… Вот этот момент да, Азов запомнил на всю жизнь. Сухопарый паренек, растянувшийся между балконом и лестницей, ловит такую упитанную бабищу! Да она была раз в пять больше самого Константина! И что?! Удержал! Спустил!

Нет, так-то, по сути, Кейн себя здорово показал, тут возражений нет… но какой аристократ будет подобным заниматься? Тут вопрос даже не в том, чтобы спасать шлюх или нет, а в том — КАК именно! И если бы эта деревенщина догадалась…

— Хорошо хоть ты Проявлением не воспользовался… — сердито выдохнул блондин, торопясь за широко шагающим приятелем, — Или гриму…

Бац! И Константин втыкается носом между лопаток неожиданно остановившегося товарища/соседа/компаньона.

— Кстаааати… — нехорошим тоном протягивает тот, изгибаясь так, чтобы видеть на слегка приподнятом бедре книгу, — А ну-ка, стерва мелкая…

И углубляется в диалог, вновь начиная движение. Азов идет чуть позади, злорадствуя и предвкушая как потом, на свежую голову, объяснит этому недоумку о том, когда и как дворянину приемлемо применять такие важные вещи как чернокнигу и Лимит. Так они и доходят до территории академии, пребывая в относительной тишине. Там оба молодых человека встретятся с целой командой медиков, куда-то поспешно увозящих печально знакомую им полненькую девушку, находящуюся в ужасном состоянии. Сплошь покрытая ранками, язвами, царапинами и даже укусами, она будет стонать в полубреду и рваться из удерживающих её рук, бормоча что-то о злых цветах и бесконечном гавканье…

Товарищи, освободив путь, обменяются взглядами, пожмут плечами, да разойдутся спать. А по утру…

…по утру они проснутся знаменитыми!

Попервоначалу я, узнав о Истинных, думал, что они прямо повелители других миров, под началом которых целые армии местных жителей и чудовищ. Это оказалось не совсем верным. Другой мир, связанный кровью и силой Истинного с Землей — это, в общем-то, человеческая колония, причем небольшая. Совсем недавно, еще лет 60 назад, миры Истинных были лишь источниками редкой экзотики и показателями престижа рода. Но теперь, с наступлением индустриальной мана-революции, всё начало стремительно меняться миры начали становиться ресурсными колониями. Однако, сильно и быстро увеличить население своих доменов аристократы не могли, да и не хотели терять контроль. В общем, главу Истинного рода можно было считать кем-то вроде главы корпорации среднего пошиба. В среднем.

В данном конкретном случае, происходящем прямо сейчас, — очень сердитого главы, на глазах которого из комнаты только что вынесли его потерявшую сознание жену.

— И что мне с тобой делать? — вымученно выдохнул Георгий Алексеевич Азов, глядя на боящегося сына, которого до сих пор коробил вопль, изданный его матерью перед тем, как та потеряла сознание, выронив на пол газету с большим заголовком «Юные ревнители сжигают бордель!». Ну и нашими рожами на обложке — моей, покрытой пятнами гари и какого-то тональника, и злобной блондина, орущего в камеру нечто очень яростное.

— Сначала выслушать, а потом гордиться? — пожал плечами я, сидя за столом. Вообще, мне полагалось трепетать и молиться, но что-то не получалось.

Но внимание я привлек.

— Допустим, господин Дайхард… — обманчиво мягким тоном проговорил Истинный граф, — Допустим, вы сейчас сможете убедительно мне доказать, что… ну, просто проходили мимо? Или… к примеру, решили просто поспасать шлюх из доброты душевной. Либо скажете еще что-нибудь в таком духе, повторив, тем самым, донесения моих прознатчиков. И каким же образом это извинит попадание физиономии моего отпрыска на передовицы газет? Заголовки? Прикажете МНЕ всему городу доказывать чистоту и невиновность сына? Каким образом, поведайте? Подать в суд на газетчиков, опираясь на показания блядей и вышибал, а?

Это был неожиданный поворот событий. Но тут активировался мой советчик.

— Не думаю, что нахожусь в позиции, чтобы советовать вам, Ваше Сиятельство, но брать на себя вину за этот эпизод не собираюсь, — привел я графа в состояние тихого бешенства под икание его сына, — Ответственность? Вполне. Но не вину. Во всяком случае задуманное мной на завтра идеально ложится в канву событий. Поясню — завтра Константин должен был зарезать живую свинью за одним из корпусов женских общежитий.

— Что?! — хором и шепотом прокричали отец и сын, аж переглянувшись.

— Свинью. Живую, — любезно повторил я, — За вторым кампусом… или корпусом, не помню точно, как это здесь называется, есть прелестное местечко для барбекю, которое утром и вечером занято чаевничающими барышнями, а вот днем оно абсолютно свободно.

— Юноша, вы больны чем-то психическим? — выдавил из себя граф, делая ко мне шаг, — Вы… не понимаете, где находитесь? С кем говорите?

— Я говорю, Ваше Сиятельство, с могущественным дворянином, чей сын, по словам газетчиков, сжёг бордель, — уточнил я, — Одиннадцатый сын. А сколько борделей сожгли первые десять сыновей? Рискну предположить, что ноль. Сколько преференций можно выдавить из этих самых газетчиков, скорее всего, запустивших материал впопыхах, а сейчас исходящих ледяным потом в страхе от вашего возможного визита, Георгий Алексеевич?

Багровеющий граф осекся и задумался, а я встал с места, сравнявшись с ним в росте.

— Прошу меня понять правильно, Ваше Сиятельство, — продолжил я, глядя в глаза этому, вполне, в общем-то, неплохому человеку, — Если бы из-за моих действий ваш сын угодил в позорную и неловкую ситуацию, я бы целиком и полностью, со всем возможным смирением принял бы ваш гнев. Но так как Константину нужно жечь бордели, пьянствовать, ввязываться в драки, резать свиней и доводить салонных барышень до обморока одним своим присутствием, чтобы в будущем зваться именно мужчиной, а не «тем белокурым хрупким красавчиком», — просюсюкал я, — То я не понимаю, как ему или вам может навредить скандальная репутация!

— Он бросил тень на род!! — с нотками неуверенности рыкнул граф.

— Побежав за другом в огонь, а затем приняв участие в спасении людей? — со скепсисом, диктуемым голосами у меня в голове, спросил я, — Без Лимита? Без помощи гримуара? Не применяя ничего, недопустимого этикетом?

Константин, внезапно обнаруживший себя «бегавшим за другом в огонь и спасающим там людей», уставился на меня как на второе пришествие. Его отец, явно понявший, для кого именно предназначались эти слова, задумался еще сильнее.

— Есть причина, Ваше Сиятельство, есть следствие, — с достоинством одёрнул я рубашку, — Не имею чести являться бузотёром, пьяницей и хулиганом, что легко можно проверить, опросив наших преподавателей, но исполняю наш с вами договор даже в ущерб собственной репутации…

Вообще, злобность родителя, вынужденного реагировать на шалости одиннадцатого сына (не ребенка! Сына!) — штука, требующая жертв, но вот последней быть я категорически отказался, да и самого блондина в обиду не дал. Нельзя приготовить мужика из куколки, не устроив несколько катавасий, это и сам граф Азов чуть позже признал. Нет, способ я им обоим предложил — вполне достойный и хороший. Найти несколько каторжников, симулировать поножовщину, да и от души шрамировать блондина, дабы он перестал быть такой карамельной жопой. Это почему-то ни грамма не понравилось взвывшему белугой Константину, хотя его батяня против стал отнюдь не сразу. Да и взвыл Азов именно потому, что увидел расчетливый блеск в глазах родителя.